Надежда Кожевникова - После праздника
- Название:После праздника
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Современник
- Год:1988
- Город:Москва
- ISBN:5-270-00048-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Надежда Кожевникова - После праздника краткое содержание
Серьезный разговор об искусстве, подлинном и мнимом, о том, что оно дает и что отнимает у его создателей, ведется в повести «В легком жанре», вызвавшей по журнальной публикации горячие споры у критиков и читателей.
После праздника - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
А оттуда, из темноватых, глубоких недр, слышалось пение, но оно обрывалось, потому что с горы кричали: «Эй! Ну давай же, давай!» — и, косолапя в своих подшитых валенках, надо было спешить к горе, волоча санки, составленные из красно-зеленых деревянных планок.
«Я научу тебя кататься на ногах. Не бойся, держись, раскинь руки — ну правда здорово?!»
У мальчишки шапка съехала на затылок и вот-вот готова была свалиться. Светлые волосы, челка, короткий курносый нос. «Держись!» С разбегу скатываться было и вправду интересней. «Ну вот, получилось!» — «А тебя как зовут?» — «Федя»…
Две толстые девочки-близняшки, в одинаковых темных неуклюжих пальто, стояли рядышком, не решаясь привязать свои санки к санному поезду, придуманному Федей, сказавшим, что так кататься будет еще веселей.
Недоверчиво наблюдали они за приготовлениями, а когда «поезд» на полном ходу врезался в сугроб и «пассажиры» попадали друг на друга, несколько раз повторили, голос в голос, глядя на Федю: «Ну, отчаянный…»
…Угрюмый, коренастый человек в немодном мешковатом костюме, по-видимому, кроме как с хозяевами, ни с кем тут не был знаком, но вроде и не нуждался в общении — то ли устал, то ли таков был по характеру, — стоял в углу слабо освещенной, задымленной комнаты и что-то жевал.
В светлых его волосах седины не было заметно, но выглядел он старше своих лет — разумеется, для того, кто точно знал его возраст.
Не ново наблюдение, что детские лица, даже не очень красивые, не очень смышленые, всегда несут в себе что-то, что после затухает в лицах взрослых людей. Чего же в таком случае стоит человеческий опыт, развитие способностей, образованность, если с накоплением всего этого полезного, ценного, всегда считалось, жизненного груза уходит, порой начисто исчезает то, с чем человек родился, с чем пришел в этот мир и что так ясно читается в глазах ребенка?
Коренастый человек, казалось, не замечал никого из окружающих. Но это была скорее не небрежность, а скованность, застенчивость, возникающие обычно от недовольства самим собой, а вовсе не теми, кто рядом.
У людей посторонних такой человек, верно, и не вызовет интереса, они могут и не заметить его, но тому, кто был когда-то причастен к его жизни, неловко наблюдать за ним, не приходя на помощь, не оказав поддержки — да, непременно надо это сделать, иначе ведь похоже на предательство.
Но если себе признаться, это не та встреча, что тешит самолюбие и к которой устремляешься безоглядно, узнав в некой знаменитости, лауреате, кинозвезде бывшего своего однокашника: «Привет! Узнаешь? Сколько лет-то…»
Нет, в самой неторопливости примеривания, гадания — он ли, не он, стоит ли подойти, не стоит — уже скрыта доля разочарования. И в элегической печали — «подумать, а когда-то» — если и не осуждение, то снисходительное сочувствие к тому, чья заурядная внешность и, как угадывалось, соответствующая такой внешности судьба говорят об, увы, несбывшихся надеждах, возлагаемых в юные годы.
Да разве не обидно бывает так же узнавать в хлопотливой, озабоченной, даже по виду оч-че-ень п р а к т и ч н о й чьей-то жене ту самую восьмилетнюю выдумщицу и задиру, которую за воинственный темперамент прозвали атаманшей и которая билась бесстрашно с мальчишками, как сама она предупреждала, до первой крови?
А девочка со странным именем Корина, в которую влюблялись все мальчишки в классе и на школьных вечерах, где кто-то мялся у стенки, кто-то краснел, страдал от юношеской своей неуклюжести, она царила, удивляла своей рано осознанной женственностью, изяществом и коварством, с каким стремилась завоевать все сердца, — ну кто бы мог подумать, что останется она в одиночестве, в то время как все ее подружки выйдут замуж, народят детей, и что вся ее привлекательность, яркость так быстро уйдут, южная нежная смуглость пожухнет, превратится в нездоровую желтизну немолодой, бездетной, незамужней, несчастливой женщины?
Вообще почему-то многие из тех, кто в детстве считался одаренным, талантливым, повзрослев, никак не обнаруживали своих задатков и, более того, казались даже скучнее, серее самых обыкновенных людей, которым никто никогда и не внушал мысль о каком бы то ни было у них даре. Потому что, наверно, ничто так не тяготит человека, как неоправданные надежды, несбывшиеся мечты. И никто так не уязвим перед жизнью, как честолюбцы, представлявшие будущее сплошной чередой побед.
Впрочем, основная причина, почему в воспоминаниях о детстве непременно присутствует грусть, есть догадка о переменах, происшедших за эти годы в самом себе.
То, что человек приобретает с возрастом, определить куда проще того, что он за это время утрачивает.
О приобретениях, победах, преодолениях каждый способен сообщить сам: с показной сдержанностью и тайной увлеченностью человек излагает свою б и о г р а ф и ю.
Но взгляд его выдает тревогу: самому ему не дано увидеть тех перемен, что мгновенно обнаруживает другой, с кем он был дружен когда-то.
Вестник…
И даже самого удовлетворенного, самодовольного пробьет настороженно-пристальный, ищущий взгляд давнего его знакомца.
О, как неприятно заметить в этом взгляде разочарованность, сожаление, скуку… Ведь это значит, что не столько ты приобрел, сколько утратил. Значит, ты не использовал того, что было когда-то тебе свойственно, — и уж наверно, это являлось особенно ценным, раз ты так легко это растерял.
«Что б ы л о! — хочется крикнуть. — Скажи, скажи…»
В такие моменты интерес человека к своему прошлому даже острее, лихорадочнее, чем к будущему. Прошлое представляется еще загадочнее, важнее, чем дальнейшая, не ведомая пока никому судьба.
Доверчивость, незащищенность, с которой человек ждет ответа, делает его похожим на ребенка: сам того, возможно, не сознавая, он возвращается к прошлому, к детству — он с а м у ж е в с е в с п о м н и л — это и есть то главное, из-за чего встречи о вестниками и волнуют всех.
«Но ведь никто не скажет тебе больше того, что ты сам понял, — думает человек. — Безупречно объективного взгляда не существует. Нет вестников — есть обычные люди, такие, как ты сам. Но почему же тогда так сильно искушение приблизиться к тем, кого давно потерял из виду, и побольше о них разузнать, сообщить о себе, о своих переменах в жизни?..»
Коренастый угрюмый светловолосый человек не спеша докурил сигарету, тщательно загасил окурок в пепельнице и, кажется, впервые за весь вечер огляделся.
И сразу встретился взглядом с одним из гостей, пришедших на этот многолюдный праздник по случаю новоселья, где хозяева были настолько ради счастливому событию в своей жизни, что в суматохе даже позабыли знакомить тех, кто не был знаком. Эта их, извинительная, впрочем, в таких обстоятельствах оплошность и вызвала конфуз, пережитый одним из гостей, который, точно вдруг решившись, направился через всю комнату к коренастому угрюмому человеку, произнес, глядя лукаво ему в глаза: «Федя, привет! Вот так встреча… Да ты не узнаешь меня?!» На что коренастый, помедлив, ответил с усмешкой: «Простите, обознались… Моя фамилия Чижиков. Зовут Игорь…»
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: