Юрий Нестеренко - Комбинат

Он поднял голову и отложил журнал. Администратор («надо уже, наверное, узнать, как ее зовут») стояла над ним, уже одетая в простое темно-красное пальто и вязаную шапочку, из-под которой и в самом деле выбивалась коса. Странным образом этот наряд, который явно не произвел бы впечатления на московских модниц, делал ее моложе — издали или при плохом зрении ее, пожалуй, можно было принять за совсем юную девушку. Николай поднялся, застегивая куртку, подхватил сумку, и они вышли на улицу, где было уже совсем темно. Именно это «совсем» вновь вызвало у него прилив дискомфорта. То есть окна в домах светились (правда, более редкие, чем можно было ожидать в этот еще не слишком поздний час), но ни один фонарь на улице не горел. Николай спросил об этом свою спутницу.

— А, это у нас все время так. Воруют и на металлолом сдают.

— Что воруют? — не понял Селиванов.

— А все, что можно сдать, воруют. Провода, трансформаторы… иногда даже светофоры и дорожные знаки.

— И что, неужели их током не убивает?

— Как не убивать, убивает. Вот на прошлой неделе только случай был… А куда деваться? Работы нет, денег нет. Жить на что-то надо.

— Вы что же — их оправдываете? — возмутился Николай.

— Не оправдываю, конечно… но понимаю. Вот моя машина.

Они подошли к старенькому «жигуленку», припаркованному аккурат под знаком «Стоянка запрещена». Вообще, как успел заметить Селиванов, машин на улицах Красноленинска было не так уж мало, но среди них практически не было иномарок — все больше классические изделия советско-российского автопрома, что вновь заставляло Николая чувствовать себя провалившимся куда-то в восьмидесятые годы.

— Не штрафуют? — с усмешкой кивнул он на знак.

Впрочем, такое он постоянно видел и в Москве.

— Все равно больше встать некуда.

— Почему у гостиницы нет парковки?

— Так тут же все в советские времена строили. Тогда машин почти ни у кого не было. Автобусной остановки хватало. А сейчас, чтобы парковку сделать, надо полулицы сносить.

Прежде, чем сесть в машину, Николай не удержался и оглянулся на «Маяк». На фасаде гостиницы светилось лишь два окна. «Мест нет», гм…

— Меня, кстати, Светланой зовут, — сообщила женщина, заводя мотор. Николай мысленно кивнул: в его представлении Светланы и Елены должны были быть блондинками, а Натальи и Ольги — брюнетками, хотя никакой рациональной базы он под это не подводил и во всякие глупости типа «влияние имени на судьбу» тем более не верил. Он автоматически открыл было рот, чтобы представиться в ответ, но тут же вспомнил, что она уже знает его имя. Произносить пошлое «очень приятно» он тоже не захотел. Пока что никакой особой приятности он не испытывал — как, впрочем, и с самого начала всей этой дурацкой командировки в тоскливую российскую глушь. Пусть Светлана выглядит во всех отношениях симпатичнее его предыдущего водителя, но пока что она лишь везет его вместо нормального гостиничного номера если предположить, что здесь такие вообще есть — в какую-то сомнительную хибару в частном секторе. Радоваться преждевременно, и расслабляться тоже.

— А к нам вы по газетным делам? — спросила Светлана, не дождавшись от него никакой реплики, и тут же перебила себя: — Ой, что ж я спрашиваю. Ясное дело, не в гости и не в отпуск. Вы отпуск, небось, на Канарах проводите…

— Да нет… был я там, правда, один раз, разнюхивал про недвижимость одного типа — но сами острова ничего, в общем-то, особенного. Это здесь из них какой-то фетиш сделали — Канары, Канары… Я, как это ни по́шло, предпочитаю банальный Шарм-аль-Шейх. Там дайвинг классный. Лучшие места в плане дайвинга — это Красное море и Большой барьерный риф… но в Австралию я пока не добрался. Вот, думаю, может, этой зимой — там как раз лето будет… А к вам да, по заданию. О комбинате вашем писать.

— А чего о нем писать, — Светлана словно даже нахохлилась за рулем, невольно втянув голову в плечи.

— Ну как? У вас же чуть ли не весь город на нем работал?

— Работал, да. Мать моя работала. Умерла в пятьдесят четыре года.

— Вредное производство?

— Вредное. Лучше от него подальше держаться.

— Интересно, — Николай и в самом деле впервые почувствовал что-то, похожее на интерес. — Выбросы? Химия? Радиация?

— Говорила, мол, я-то уж все равно жизнь свою положу, а ты только учись, чтобы и тебе не пришлось на комбинат идти, — сказала Светлана вместо ответа на его вопрос, очевидно, имея в виду свою мать. — Ну вот выучилась я… в области… на инженера-гидролога, там конкурс маленький был. Хотя мечтала о театральном, но даже пробовать не решилась. Мать бы меня со свету сжила. «Ты что, они же там все проститутки, только через постель роли и получают…» А кому сейчас нужны инженеры-гидрологи, да еще и женщины? Мужика бы, может, еще и взяли. Вот хорошо хоть в гостиницу удалось устроиться… бывший мамин начальник помог… Радоваться надо, радости в ее голосе, однако, не чувствовалось, и после короткой паузы Светлана добавила, словно убеждая себя: — Да и наверняка бы я в театральный не поступила. А если бы и поступила, что бы меня — во МХАТ взяли? В лучшем случае — в областной ТЮЗ, зайчиков и белочек играть…

— Откуда вы знаете? — произнес Николай резче, чем хотел; эта вечно-бабья русская покорность судьбе, готовность сдаваться без борьбы, всегда его раздражала. — Вы ведь даже не пытались воплотить свою мечту.

— Вам легко говорить, — вздохнула Светлана, — вы москвич.

— Это ничего не значит. Все зависит от самого человека.

— Вот пожили бы вы в таком месте, как это, узнали бы, значит или нет.

— Слушайте, — Николай припомнил царапнувшую его внимание деталь, — а эта ваша гостиница — она что, ведомственная? При комбинате?

— С чего вы взяли?

— Ну как, вам же помог туда устроиться комбинатский начальник.

— Да у нас в городе все так или иначе с комбинатом связано…

— И все, конечно, хотят, чтобы он вновь заработал на полную мощность. Несмотря на вредность.

— Хотят.

— И вы хотите?

Светлана долго молчала.

— Кому есть дело до того, что я хочу, — сказала она наконец.

— Допустим, мне есть дело.

Она бросила на него быстрый взгляд, который, вероятно, был бы долгим, если бы не необходимость следить за дорогой.

— Правда?

— Ну я же говорю — я статью пишу, — он предпочел не заметить подтекст. — Мне интересно мнение жителей города. Если хотите, могу не называть вашего имени. Обозначить вас, скажем, «Татьяна С.»

— Ужель та самая Татьяна, — улыбнулась Светлана. — А почему не Ольга?

— Нет, Ольга должна быть брюнеткой, — серьезно возразил Николай.

На сей раз она рассмеялась.

— У меня была школьная подруга Ольга, — поведала она. Представьте себе, брюнетка. Выросла, стала краситься. Так вот ей совершенно не идет.