Извас Фрай - Книга Извращений

Но Адольф – единственный из всех своих друзей – будет по-другому смотреть на мир. Ему – он будет не безразличен; он захочет его понять.

Он каждый день будет покупать Бенитто бутылку колы, надеясь, как подумаешь ты, что Бенитто назовёт его не просто «товарищем», а другом; и что когда-нибудь – он сможет заслужить уважения итальянца.

Бенитто – будет совсем другим. В руках у него – то и дело будет труд какого-либо немецкого философа или французского литератора. Он расскажет тебе, что в школе его не научили ничему – даже писать. Читать – его научила сестра; дальше – он дал себе всё сам. Он будет любить любую литературу, прекрасно зная все лучшие качества того или иного жанра. Он будет есть больше вас с Адольфом вместе взятых; и в рукопашном бою с лёгкости бы одолел троих бойцов. Революция – была единственной его любовью. Иногда, ты будешь думать – почему ни у Бенитто, ни у Адольфа – нет девушек; почему они совсем ими не интересуются? А потом, ты вспомнишь, что и для тебя девушка – худшее, что только могло бы быть; она – добила бы тебя, мокрого места не оставив от твоей больной психики.

Тем временем, твоя жизнь пойдёт своим кругом.

Дозы кокаина: одна днём и одна вечером. Походы в церковь и много разговоров про религию с братьями и сёстрами христовыми; и ещё больше – про политику с братьями Бенитто и Адольфом; всё это – будет твоей серой реальностью. Здесь не будет места улыбкам. Здесь – тебе больше будет хотеться спать.

Бенитто спросит тебя:

– Что там по плакатам.

Ты ответишь:

– Я обратился к «кам беку» – символом нашей революционной пропаганды…

– Политической компании и социальной акции.

– …политической компании – будут постеры а ля «советик юнайтед» – дизайн типа Соколова, Добровольского, Брискина, Старчикова и Завьялова (авторы популярных советских агитационных плакатов) – только выражающих идеи нашей революции. Я уже готов представить некоторые свои проекты на рассмотрение во время очередного съезда партии.

– Понятно. Хорошая идея – так держать. А что насчёт твоих дружков из богемы – они поддерживают нас?

– Я сам их не поддерживаю. К тому же – с этим всегда всё очень сложно. Люди искусства либо невосприимчивы к политическим идеологиям, либо фанатичны до предела, когда человек сходит с ума и даже идею свободы превращает в теорию рабства.

– Мы должны воздействовать на СМИ, а в частности – на интернет, – вставит свои пять копеек Адольф, – я заходил на «YouTube» – наши идеи действительно подхватили многие популярные блогеры. Но вскоре, я вам обещаю, о нас будут говорить по всем новостям – целый день.

– А на кого мы работаем? – спросишь ты.

– На одну влиятельную персону, – покачает головой Бенитто, – иначе – мы бы никогда не стали угрожающей оппозицией, чтобы нас начали замечать.

– А о нас говорят?

– Повсюду, – ответит Адольф, – к тому же, эта «влиятельная персона» – даже собирается участвовать в выборах мэра. Если она победит – нас ждёт большой прогресс. Ещё год назад – мы были простой организацией с размытой идеологией и арендуемым «местом встреч» не верхнем этаже какой-то многоэтажки. И посмотри на нас теперь: мы – настоящая партия.

– Подожди… «Она»? – у тебя возникнут туманные подозрения; но может ли такое быть?

– Да – наш лидер – женщина. Я – не сексист, но не очень люблю об этом говорить, – смущённо прошепчет Бенитто.

– А её имя, случайно, не Жанна?

– Да… А откуда ты знаешь? Я, вроде, не успел тебе ничего сказать.

Ты достанешь из внутреннего кармана фотографию Жанны и покажешь ему.

– Эта женщина?

Он внимательно всмотрится в неё.

– Не знаю. Кажется, да, хоть здесь – она лет на десять моложе. У неё не такие длинные волосы; да я и представить себе не могу, чтобы она – так широко улыбалась… А, впрочем – это вполне может быть её портрет, – он подымит глаза на тебя, – зачем ты носишь с собой фотографию «леди со стальными яй…»?

– Это – точно она.

– Очень похожа – не более. А откуда она у тебя?

Ты вздохнёшь; косым взглядом заметишь, что Адольф держит руку на пистолете.

– Это – моя пропавшая сестра. И, видимо – не без вести…

– Ты шутишь!

– К сожалению – нет.

Ты протрёшь ладонью глаза.

– Мне самому кажется, что такие совпадения – невозможны, однако…

У Бенитто зачешется затылок – первый жест растерянности, который он выкажет за несколько месяцев вашего знакомства.

– Я всё равно не могу поверить.

– А каково мне? Я не говорю, что мне плохо, но я думал, что моя сестра в опасности. А она, оказывается, справляется лучше некуда – и даже не спешить сообщить об этом своему единственному брату! И зачем ей нужен я в её, так называемой, партии.

– Не знаю… Может, это такая разновидность заботы или благодарности за… не могу поверить, что сейчас говорю с братом «леди со стальными яй…», – Адольфа перебьёт Бенитто:

– Так или иначе – у нас много работы.

Ты встанешь из-за стола и перед уходом объявишь:

– Мне нужно развеять мысли – прогуляться.

Ты уйдёшь, не закрыв за собой дверь.

За ней – за каждым углом – тебя будут ждать призраки в масках, выплясывающие ритуальные танцы повседневности. В этих местах: будут жить люди, которые помнили приход европейцев, чей визит – изменил всё. Над ржавыми трубами, горами окурков и мёртвых растений – пролетит песня невидимого трубача; и его песня об утерянном – эхом отзовётся в твоих ушах. А ответит ему – аккордеон – самый печальный инструмент на Земле. Музыка – будет повсюду.

Если в центре города – соберутся все его отбросы – то окраины заполнят беженцы из дикого, преступного и шумного мира. Здесь почти никогда никого не убивают и очень редко грабят – только если сам напросишься. Окраины – давно перестанут быть маргинальным миром – и превратятся в поле экспериментов.

Неудивительно, что именно здесь зародится движение «¡Libertad!», стремившееся всё изменить. Они выросли среди маргиналов, ставших бандитами, чтобы противостоять преступности. Ты не будешь их бояться – ты узнаешь, что им – следует тебя опасаться. Ты боялся совсем другого – того, что будет сковывать и заставлять спать сном мёртвого все двенадцать часов – страх стать одним из них и потерять свою искру. Тот самый огонёк, который приходил к тебе на помощь в трудную минуту – и от которого заводилось пламя в твоей душе.

Всеми силами – ты будешь желать подавить в себе извращение. Но однажды, ты поймёшь – что был живым извращением среди них всех. Монро сказал бы: «Твоя природа – всегда придёт за тобой – где бы ты ни был, кем бы ни стал – тебя призовут к себе извращения». Ты поймёшь: всё то, с чем ты борешься – неотвратимо станет частью тебя. Извращения – часть этого мира. А значит – в них можно найти невероятную красоту. Люди любят извращения; для них это – как мораль в аппетитном жире. Но чем тогда можно их назвать?