Извас Фрай - Книга Извращений

Он приведёт тебя к серому девятиэтажному дому. Он заведёт тебя в свою маленькую квартирку на самом верхнем этаже. Лифт работать не будет – вам придётся подыматься пешком. Весь твой путь по лестнице: ты будешь читать любовные признания, оскорбления, бессмыслицы на мёртвых языках и каракули. Их будет так много, что на некоторые участки стены придётся отбеливать, чтобы заново разрисовать надписями. Джамир покажет тебе свои следы на стенах: в большинстве своём – острова рисунков среди моря надписей. Он скажет тебе, что даже пожилые женщины его подъезда участвовали в росписи стен – настолько это будет увлекательным и романтическим занятием.

Наконец, Джамир откроет перед тобой свою зелёную дверь.

За ней – не сад – а маленькое помещение. Тесная студия, где он на экране с подсветкой будет вырисовывать кадр за кадром. Его фильмы – будет длиться: по пятнадцать-двадцать минут. Чтобы сделать их: нужно потратить сотни и тысячи часов утомительной и однообразной работы. Над одной секундой – ему придётся работать три-четыре дня – когда как. На тот момент, когда ты встретишься с ним в последний раз: его вклад в искусство – составит шесть короткометражных фильмов, с общей продолжительностью в один час, сорок минут и тридцать три секунды. Чтобы сделать их: ему придётся потратить двадцать пять лет жизни.

– Я – последний в своём деле. По крайне мере, я не слышал, чтобы где-нибудь в мире продолжали рисовать мультики вручную – всё теперь делают компьютеры, – скажет он тебе.

Ты познакомишься с ним, когда в одном из киноклубов будут показывать его фильм и представлять автора. С тех пор – пройдёт три года. Всё это время – он будет работать над очередной короткометражкой по заказу японцев; к тому времени – он почти закончит её.

– Я очень рад, что откопал тебя в том сортире, – засмеётся он, – мне жутко одиноко. И мысли ко мне приходят, порой, довольно мрачные – что не идёт на пользу моей работе. Порой: я целыми днями не могу рисовать. Тогда: я выхожу на улицу и брожу по ним так долго, чтобы по возвращению домой – сесть и рисовать, пока у меня хвати сил. Люди, обычно, восторгаются произведениями искусства, вывешенными в музеях, показываемых в кинотеатрах или стоящих на их полках – и редко задумываются: «Как это создавалось?». Ведь самое красивое в этом мире – вышло из грязи и бедности. И часто – их шизофрении. Александр Грин написал свои «Алые Паруса» – самую знаменитую свою работу – лютой русской зимой, тяжело болея, в полуразрушенном доме; в месте, где не бывает сказок. Пикассо, Дали, Джек Лондон и Диккенс – провели половину своих творческих жизней на чердаках – и создавали такие прекрасные вещи. Я – создаю сказки из жестокой реальности, дикости, холода и грубости. Моё искусство – это противостояние жизни и времени, в котором нам так «повезло» жить, понимаешь?

Ты кивнёшь – ты действительно поймёшь его.

– Иногда: я просто задумываюсь о жестокости времени. Помнишь, как сказал Сократ – что-то вроде: «Неосознанная жизнь – не стоит того, что бы быть прожитой». Да и – чего и говорить: и осознанная – не бог весть что.

Вы сядете. Он поставит перед тобой кружку с индийским чаем; ты сделаешь один глоток из вежливости и решишь, что больше никогда в жизни не будешь пить подобную гадость.

– Позволь дать тебе один тривиальный, но важный совет, – скажешь ты, – посмотри на людей там – внизу. Большая, шумная компания; каждый из них – одинок. Поодиночке – они ничего из себя не представляют; потому – и жмутся к толпе. Но мы-то – сильнее всех их вместе взятых, раз уж стали художниками. Я никогда не встречал таких упорных людей – которые смогли бы выдержать весь этот труд в одиночку, – ты кивнёшь в сторону экрана с кадрами, – не нужно зависеть ни от кого. Ты – достаточно сильный, чтобы быть самодостаточным и не зависеть ни от кого. У тебя есть сила быть одиноким; у меня бы так – никогда не получилось. Но ты способен быть… не знаю – глубоким – как-то так. И, впрочем, ты – всё это знаешь без меня. Не знаю, из-за чего я вообще это начал. Просто, час от часу: напоминай себе, кто ты такой и что ты делаешь в этом мире; тебе, если и не станет легче – хотя бы откроется какая-то часть правды.

– Да, спасибо, – улыбнётся он.

Он откроет окно: достанет сигарету, чиркнет зажигалкой, закурит. Он будет смотреть на жилые, панельные дома и долго молчать о чём-то. Выкинув окурок из окна, как злейшего врага, он нальёт в два стакана виски, взглянув на твою полную кружку с чаем.

– Знаю: настоящий индийский чай – очень специфичен. Но, думал, тебе понравится. Не важно – перейдём к делу.

И он поставит стакан с виски перед тобой. Хорошие дела начинаются – подумаешь ты.

– Знаешь, почему я отказался работать в Осаке?

Ты сделаешь первый глоток виски.

– Не совсем.

– А я бы просто не смог там работать, – скажет он, почти в один присест, опустошив целый стакан, – там слишком… стерильно, знаешь?! Все эти тёмные виды вокруг: заброшенные здания, глухие переулки и ночные бары нашего города – всё это делает меня. Только здесь – я могу работать – хоть я и несчастлив. Порой, человек отказывается от счастья и благополучия, чтобы иметь возможность творить. Я ведь создаю маленькие миры – в них есть: плохие парни, хорошие парни, красавицы, уродцы, рыцари… Я уже много лет живу в этом мире – и в том мире, которым вижу у себя в окне.

– Если честно, посмотрев, как ты живёшь: может показать, что ты – никогда и не был счастлив.

– Тут я с тобой поспорю. Это сложный вопрос: я получаю от своей работы наслаждение – но в этом ли счастье? Здесь нет каких-либо границ – потому: можно рассуждать об этом часами, так ни к чему и не прейдя. Но я – не хочу быть сложным. Я покажу тебе своё счастье.

Он встанет, громко стукнув стаканом с виски о стол. Он подойдёт к экрану, возьмёт свой карандаш и начнёт рисовать, уверенными движениями мастера. Цветные пятна в тёмных тонах – приобретут черты предметов интерьера бедной лачужки японского крестьянина. Внутри дома – будет гореть огонь, на котором будет стоять чайник. У костра: будет сидеть мальчик, смотревший испуганным взглядом и огромную тень вороны за дверью. Ещё через несколько минут – рисунок будет готов. Джамир загрузит его в память и освободит экран для следующего кадра.

– Вот это – и есть моё счастье – магия. И я – очень счастливый человек. К мультфильмам я отношусь максимально серьёзно. В каждом из них, даже в самом детском и наивном – лежит древняя мудрость и метафора. Чтобы выжить во тьме – человеку нужна красивая история. И я чувствую себя нужным, если узнаю, что какой-нибудь мой фильм вызвал смех у детей. Значит, я помог кому-то пережить ещё один день; а это уже значит, что всё было не напрасно.