Извас Фрай - Книга Извращений

– Почему вы называете их коммунистами? Они, вроде, правые.

– А я всех дураков и революционеров, которые могут навредить и себе, и другим – называю коммунистами.

– Символично.

– А вы что думаете: что они будут делать после того, как выиграют?

– Я – всего лишь художник. У меня: совсем другие проблемы. Политика и всё, что с ней связано – меня совсем не интересует.

– И, тем не менее: это вы нарисовали все те плакаты.

– Только человек, который не зависит от идеи – может выразить её в полной мере с точки зрения искусства и истины. Тот, кто нанял меня – хорошо знал это и совсем не был дураком. Он, наверное, тоже здесь – внизу – правда, я его там не видел.

– Меня всегда интересовало: какой смысл несут все эти постеры? В смысле, они ведь значат не только то, что на них нарисовано, верно? Извините, я не предложила вам сигарету.

– Ничего, я не курю.

Ты тяжело вздохнёшь. Видимо, это – будет время, когда тебе придётся раскрыть тайну своей политической рекламы.

– Все мои мемы, – скажешь ты, – сводятся до одного простого принципы. Скажем образно: я говорю людям, численность которых мы возьмём за 100%, что и только 15% из них – индивидуальности; я обращаюсь, правда, не столько к людям, сколько к их сознанию – но не важно. А все остальные, кто не попал в эти 15% – серая масса, которая не имеет собственного мнения и существующая только ради оборота денег и так далее. 85% услышавших меня – подумает, что именно они входят в те избранные 15%. А те, кто действительно входит в них – засомневаются: действительно ли они – индивидуальны и независимы. Моей же основной задачей дальше: является убедить 85% в том, что они правы; и в 15% в том, что правы они. Разделить их и завладеть ими по-отдельности, предложив первым доказательства, а вторым – возможный способ исхода, чтобы они не мешали революции. Грубо говоря: именно так это и работает. Дело – не хитрое – если разобраться; но действенное. Именно поэтому, меня и называют «гениальным художником»; хоть мне и кроме своих плакатов – есть чем гордиться. Вы видели мои работы, выставленные в постоянно экспозиции в национальном музее современного искусства?

– Нет.

– Если будет интересно – загляните – там нет плакатов; там – я настоящий. А за всё остальное – я просто беру гонорар; и оплачиваю им штраф за то, что существую.

– Но вы же не бедный человек! Как вы можете продолжать соглашаться на такое?!

– Честно: я плохо разбираюсь в этом: бедный я – или богатый.

Ты добавишь:

– Но вы – правы. Чем больше я общаюсь с самыми разными людьми; чем больше у меня связей – тем сильнее мне хочется уехать из города в какой-нибудь всеми забытый город в горах, где идёт снег. Но слава – это как наркотик – как у вас сигареты; я не могу остановиться… А почему вы так много курите?

– А почему вы говорите с людьми, которых считаете глупыми и которых ни во что не ставите? Зачем вы слушаете их разговоры, учувствуете в собраниях и ходите на их вечера?

– Я не знаю? – пожмёшь плечами ты и грустно улыбнёшься, – может, вы меня просветите?

– Я курю, чтобы заглушить внутреннюю боль. Вот и всё. Я никогда никому не говорила этого вслух – даже себе. Возможно – вы знакомы и поддерживаете связь с таким количеством людей по той же самой причине – чтобы у вас не оставалось времени на самого себя? Многие художники так делают – в этом всё их искусство. Я читала, когда-то, книгу Даниэля Нюи посвящённую этому вопросу, но по-прежнему – совсем в этом не разбираюсь. Знаете, я часто задаюсь вопросом: что мы значим по-отдельности – когда независимы от социума? Я спрашиваю себя про затворников: мы ведь думаем про них, что они – одиноки, напуганы и несчастны. Может быть, им – просто не нужны люди, чтобы чувствовать себя счастливыми или полноценными – им хватает и того, что у них – есть они. Я бы так – никогда не смогла. Возможно, затворники – куда счастливее нас. Сейчас, наверное, они смеются над нами в своих тёмных углах.

Она достанет новую сигарету. Ты скажешь:

– У меня – несколько иное мнение; но в целом – я согласен с вами. Вы действительно не хотите немного повеселиться в баре? Не с правыми «коммунистами» – а со мной.

– А вам, зачем это?

– Я думал, как-нибудь, если мы переживём эту ночь – вы согласитесь однажды поужинать со мной. Или сходить на выставку. Я покажу вас несколько своих картин. Возможно, когда-нибудь, нарисую вас. А когда-нибудь, возможно, даже узнаю ваше имя.

– Последнее – вы вряд ли когда-нибудь узнаете. Это – большой секрет. И всё же: скажите – зачем вам всё это нужно?

– Ну, – ты смущённо улыбнёшься и отведёшь глаза, – вы мне немного понравились – вы очень умная; с вами можно приятно поговорить. И, кажется, я люблю вас.

– Это вы – только сейчас говорите. Вот увидите меня утром без макияжа, как я ем бутерброды – сразу разлюбите.

– Мне тоже говорят, что я ем как свинья.

– Бутерброды, – скажет она, – я ем с соусом; а он – вытекает. И ем я его так, что кажется, будто он есть меня.

– Значит, мы будем есть пиццу. Или зубную пасту. Или консервы. Хоть умру с голоду или попаду в больницу от гастрита – а всё равно не скажу ни слова, кроме того, что ем так же, как моя любовь.

Она выплюнет сигарету и засмеётся детским смехом.

– Вы сами поняли, что сказали? Я – ничего не поняла.

– Я тоже. Пойдёмте?

Она подымит глаза в небо, из пустоты которого – вам на головы – будет падать снег. Безлунное, беззвёздное небо. И над вами – пронесётся звезда, падающая вниз, оставляющая за собой след из космической пыли. Впервые в жизни – ты своими глазами увидишь комету. Восхитительное зрелище – всемирное движение, стремящееся к смерти. Ты подумаешь: как же эта звезда, на которую мы загадываем свои желания – похожа на нас. На лице у тебя – проскользнёт детская улыбка. Всё – метафора.

– Что ж, – скажет она, – ради такого случая – можно немного повеселиться.

Она спрячет пачку «Мальборо» глубоко в карман куртки.

– Тогда, вперёд.

Ты увидишь: она – будет улыбаться.

Внутри: все будет охвачены праздничной эйфорией, смысла в которой будет не больше, чем в расчёсывании лысого – но возможно ли будет это доказать?

Продолжительное пребывание в этой толпе, захваченной патриотической волной, сможет привести к вынужденному самоубийству единственного другого, среди одинаковых. Но вас – будет двое – и ничто не сможет вас сломить. Тогда – вы будете существовать – только друг для друга.

И каково будет открытие, что два, абсолютно незнакомых человека – могут быть счастливы в самом сердце обезумевшей толпы.

Эту ночь: вы проведёте в долгих дискуссиях, слыша друг друга – через слово, из-за шума, исходившего от тысячи голодных поросят, не нашедших места у материнского вымя.