Сергей Трахимёнок - Бог любит Одессу

Завтрак был солидный. Олесь разделил его на две половины, все, что могло испортиться на жаре, отложил в пакет и оставил в холодильнике, остальное разогрел на плите и съел. День предстоял беспокойный, и нужны были калории в запас.

Потом повалялся на кровати, мысленно прокручивая все, что должен сделать.

Он долго не мог решить, что делать с ключами. Но, в конце концов, бро­сил их на столик в комнате, взял сумку и вышел из дома. Пес, видимо, отошел от вчерашнего усыпления и довольно грозно тявкнул на него из будки. Олесь вышел на улицу и заметил в сотне метров «опель-омегу». Машина тронулась вслед за ним.

Но он «не заметил» наблюдения.

На автостанции купил билет до Одессы. Сел на улице на скамейку под неким навесом и, чтобы убить время и показаться беспечным тем, кто за ним наблюдал, стал читать стихи, написанные матерью.

Вечерело... И сумрак сгущался...

Теплый вечер стоял у ворот,

Где-то звонко ребенок смеялся,

И свершился большой переход

В лето, солнечным ветром взмахнувшее

В даль степей и небес синеву,

Вишней, медом, ромашкой дохнувшее,

В детство разом нас всех окунувшее,

Рай позволив узреть наяву.

Однако ни в голову, ни в сердце стихи в этот раз не шли.

Олесь еле дождался автобуса, вошел в салон и заметил, что один из пас­сажиров опеля поспешил следом за ним.

Если он один, то от него легко будет оторваться в Одессе, а если там его ждет бригада наружки, уйти от нее трудно. Может, сойти чуть раньше? Но если все так серьезно, то за автобусом в Одессе уже будет идти машина с сотрудниками. Нет, надо ехать до Привоза, а там...

За время поездки человек из опеля ни разу не посмотрел в сторону Олеся. И это было правильно.

«Если он один, то должен проявить некую суетливость, чтобы меня не поте­рять в толпе на Привозе. Если не один, то ему нужно «передать» меня наружке, то есть, сделать что-то такое, чтобы тем было понятно, кого им вести дальше».

Перед самым Привозом человек из опеля стал звонить по телефону.

«А, все проще, сейчас он сообщит мои приметы, и таким образом отпада­ет необходимость в «передаче».

Автобус остановился на площадке. Олесь вышел из машины и медленно стал обходить сначала близлежащие бутики, потом те, что отстояли дальше, потом перешел на открытый рынок, где продавали овощи и фрукты.

Наружки он не чувствовал, и это было плохо. Значит, либо ее нет, либо его ведут профессионально. Оставалась надежда на тот прием, который он соби­рался применить. Когда-то его преподы говорили, что неожиданная смена ритма движения может на какое-то время дезориентировать тех, кто ведет за тобой наблюдение. Еще раз сделав круг по бутикам, Олесь быстро вернулся на овощной рынок, перерезал толпу покупателей, выскочил на улицу, поймал левака, влез в салон.

— Седьмой километр, — сказал он.

— Что-то сегодня все едут на седьмой, — сказал водила.

— Ну вот и мы туда же, — отозвался Олесь.

Левак довез Олеся до рынка на седьмом километре.

За время дороги они познакомились, и водила сказал, что он не профес­сиональный бомбила.

— А сколько бы ты взял за поездку в Беляевку? — спросил его Олесь.

— Ну, триста, может, чуть больше, — ответил водила.

— Плачу пятьсот, — сказал Олесь, — если ты меня вечером отвезешь туда и обратно.

— Лады, — сказал водила, — я ночью свободен.

— Вот и договорились, ты в 21 ноль-ноль подъезжаешь к ресторану «Аркадия», знаешь, где это?

— Обижаешь, начальник, — сказал парень, — я одессит.

— И я одессит, — сказал Олесь.

— А ты не одессит, — отреагировал парень, — ты слово «одессит» про­износишь по-москальски твердо, почти как «э».

— Надо же, — сказал Олесь, — какая наблюдательность.

На рынке Олесь помотался по рядам с тряпками, несколько раз проверил­ся. Но хвостов за собой не обнаружил.

Тогда он завернул к контейнеру с униформами.

— А вот и я, — сказал продавцу.

— Давно ждем-с, — ответил тот и изобразил на лице такое радушие, после которого покупатель уже не мог уйти без покупки.

— Что предложить?

— А вот этот полицейский вариант.

— Прекрасный выбор, — сказал продавец. — Ваш размер?

— По-старому — пятьдесят четвертый.

Продавец почесал затылок.

— Сейчас прикинем на глаз, а там примерим.

Он поднялся на второй этаж и вернулся с тремя комплектами формы.

Начали примерку. Третий комплект был Олесю в самый раз.

— Прекрасно, — сказал продавец, — шевроны спороть?

— Не надо, я сам их спорю, — ответил Олесь. — Мне бы ремешок к брю­кам, и желательно пошире.

— Просьба покупателя — закон. Щас сообразим, — продавец снова под­нялся на второй этаж.

Он принес несколько широких ремней.

Олесь выбрал один из них, затянул его потуже и сразу почувствовал себя мобилизованным.

— Идет, — сказал он, — упакуйте.

Продавец ловко и быстро упаковал покупку.

— Да, — сказал Олесь, — мне бы еще непромокаемый мешок найти.

— Это не ко мне, — сказал продавец, — но такие есть у Коляна — сосед­ний ряд, второй контейнер, привет ему от меня — и он все сделает в лучшем виде.

— А как назвать?

— Меня, что ли? — спросил продавец.

— Ну да.

— Скажи, от Коляна-униформиста.

— Оригинально.

— Ничего, брат, не попишешь, Одесса.

Купив у второго Коляна непромокаемый мешок, Олесь пошел к выходу и заглянул в так понравившуюся ему вареничную.

Кондиционер работал, было прохладно и приятно.

Заказав, как и в первый раз, порцию вареников с картошкой и пол-литра клюквенного морса, Олесь обратил внимание на рекламу: такси с мобиль­ного 838.

Съев вареники и рассчитавшись с официантом, Олесь потягивал холод­ный морс и смотрел сквозь стеклянные двери кафе на улицу. Потом достал мобильник и заказал такси прямо к входу кафе.

Он видел, как такси подъехало, но выходить не торопился. Еще раз осмо­трел присутствующих и только потом, оставив недопитую кружку, быстро вышел на улицу и сел в машину.

— Ресторан «Аркадия», — сказал он таксисту.

Была середина дня, и пробок в Одессе не было. Доехали быстро, Олесь рас­считался с таксистом, вышел из машины и направился в ресторан. Перед вхо­дом он оглянулся. Никто за ним не шел и даже не смотрел в его сторону. И тем не менее, он, войдя в ресторан, к удивлению обслуги, прошел через подсобку и кухню и вышел со стороны черного входа. Оттуда прошел к знакомой пятиэтаж­ке и, открыв дверь ключом, оказался в квартире Виктора Сильвестровича.

Пока не было хозяина, он еще раз примерил униформу, вставил в шлевки пояс, отрезал от бельевой веревки, которая была в ванной у хозяина квартиры, приличный кусок и соорудил что-то вроде вещмешка. Затем он принял душ и завалился спать, хотя уснуть было трудно, некий мандраж перед предстоящей операцией будоражил кровь и не давал расслабиться.