Вера Колочкова - Я вас люблю – терпите!

Аккуратные папочки на полках большого, занимающего всю стену шкафа, стояли одна к одной, в ровную шеренгу, как солдаты на параде. «Журнал учета индивидуального сопровождения», – прочитала Катя на корешке название одной из них и тут же прониклась то ли уважением, то ли давешним испугом. Надо же, все они тут учитывают, в журнальчик записывают… А это что? «Журнал консультаций с педагогами». Ничего себе. И что это значит? Пришел педагог проконсультироваться, и тут же надо этот приход в папочке зафиксировать? Как в поликлинике, что ли, когда врач все жалобы больного в амбулаторную карту записывает? Ну, в поликлинике это понятно, а здесь зачем? А это что за папка, сейчас прочитаем… «Отчеты о проделанной работе». Ну, тогда все ясно, зачем консультации педагогов фиксировать. Для отчета, значит.

На следующей полке, повыше, папочки стояли еще теснее. Названий у них не было, только номера на корешках. С первого номера по сорок пятый. А, так это по количеству детей, наверное! Алена Алексеевна сказала, что в детдоме на сегодняшний день проживает сорок пять воспитанников. Так, полюбопытствуем…

Вытянув наугад одну из папок, она прочла запечатанное под скотч название – «Индивидуальная папка воспитанницы ГОУ «Егорьевский детский дом» Степановой Марии с мониторингом ее развития». И хмыкнула тихонько, подняв брови, – во как! С мониторингом, главное. Так, что там внутри за мониторинг, интересно?

Открыв папку, она с некоторым опасением начала листать аккуратно заправленные в файлы страницы. И чем дальше листала, тем больше недоумевала. Что это? Таблички какие-то, цифры, стрелочки, галочки… А в табличках – пугающие названия показателей. Адаптационный потенциал, функциональное состояние, вегетоэмоциональный тонус, психоэмоциональный статус… В общем, по всем статьям развитие воспитанницы Маши Степановой отмониторено и в папочке зафиксировано. И в отчетные данные вписано. Сразу видно – работал человек, не зря свою зарплату получал.

Захлопнув папку, Катя сердито всунула ее на законное пронумерованное место. Даже с каким-то протестом всунула. И тут же себя одернула – чего это она вдруг, с протестом-то? Сама ни бум-бум, а туда же, с протестом… Наверняка же все эти формальности прописаны в инструкциях каких-нибудь, и есть установленная высшими инстанциями номенклатура дел. Потому что детдом – учреждение государственное. А государство – оно ж не мамка. Если любить не может, так хоть отмониторит по всем статьям.

Неожиданно глаза ее остановились на корешке одной из папок – «Характеристики воспитанников ГОУ «Егорьевский детский дом», и она решительным жестом вытащила ее из общего ряда. Вот с этого, пожалуй, она сегодня и начнет. А во всех этих отчетах и журналах потом разберется. Сев за стол, она открыла папку, углубилась в чтение…

Первая же характеристика вызвала у нее странное чувство – не характеристика, а жалоба какая-то на плохого ребенка. Даже пришла на ум фраза из очень популярного фильма – «…такую сильную неприязнь испытываю!». Нет, и впрямь, чего же писавшая все это психолог (судя по подписи под характеристикой, Петрова А. Н.) так этого двенадцатилетнего мальчишку невзлюбила? Что это значит – «неинициативен, необщителен, неаккуратен, раздражителен, упрям, конфликтен, ворчлив, драчлив, гневлив?» Такое чувство, будто она не характеристику составляет, а собственное раздражение выплескивает. А это? «…Налицо признаки психического напряжения и невротических тенденций – часто спотыкается, склонен к мелкому травматизму». А кто, простите, в двенадцать мальчишеских лет не склонен к мелкому травматизму? Кто коленок об асфальт не расшибает? Нет, правда, странно…

Следующая характеристика один в один копировала первую. На этот раз «конфликтна, гневлива и драчлива» была девочка по имени Ксения Степанова. Уж не та ли это Ксюша, что ее утром к Алене Алексеевне провожала? Почитаем, что там дальше про нее… «Любит подслушивать разговоры взрослых, копировать их привычки, подглядывать, сплетничать». Да скажите, кто из нас в детстве не любил подслушивать разговоры взрослых? А копировать их привычки – вообще уж святое дело. Это дети все-таки. О, а вот это уж вообще удар под дых – «…внешне всегда неопрятна, не считает нужным за собой следить, что вызывает ужасный дискомфорт у окружающих. Не любит стирать свои вещи, причем может носить их неделю». Ничего себе, пригвоздила Петрова А. Н. девочку. И главное, нехорошо так, мерзко, по-бабьи. Фу, даже читать дальше не хочется…

И третья характеристика ничем не отличалась от предыдущих – писана была в том же духе. А вот, например, какая «милая» фраза: «…школу посещает с неохотой, необходимость выполнения домашнего задания вызывает стойкие отрицательные эмоции». Ха! Да у кого в десять лет выполнение домашнего задания вызывало стойкие положительные эмоции, скажите? А дальше – еще интереснее: «…по всем вышеперечисленным признакам склонен к бродяжничеству, воровству, обману, дружбе с личностями асоциальной направленности». Вот это да! Прям готовое обвинительное заключение получилось, а не характеристика.

Вздохнув, Катя раздраженно захлопнула папку – не захотелось больше таким вот образом знакомиться с воспитанниками детского дома. И вообще… Странное чувство у нее от всего прочитанного сложилось. Будто глянуло на нее сейчас лицо той самой Петровой А. Н. – злобное, несчастное, неврастеническое. В глазах ненависть плещется. К детям, к работе, к жизни вообще. Зато аккуратности у этой Петровой А. Н. не занимать – вон как папочки все по ранжиру в шкафу красиво выстроила. Журналы, отчеты, индивидуальный мониторинг. Как оценила бы Сонька – психолог, мать твою…

От легкого стука в дверь она вздрогнула, будто ее застали за чем-то неприличным, и, торопливо спрятав папку с характеристиками в ящик стола, проговорила с волнительной хрипотцой в голосе:

– Да, войдите…

– Можно? – просунулась в дверь голова той самой Ксюши, ее утренней знакомой.

– Конечно, можно.

– Это вы у нас теперь новый психолог, да? – с любопытством глянула на нее девчонка, садясь на краешек стула напротив стола.

– Да, я новый психолог. Меня зовут Екатерина Валентиновна. А тебя зовут Ксюша, правильно?

– Ага!

– А фамилия у тебя – Степанова?

– Ага! А что?

– Да нет, ничего…

– Ой, Екатерина Валентиновна, я чего к вам пришла-то… Посмотрите, какую мне мама кофточку подарила!

Ксюша пружинкой подскочила со стула, крутанулась вокруг себя, демонстрируя кофточку. Потом снова присела на стул, проговорила радостно:

– Правда же, прикольная кофточка?

Катя в замешательстве нервно сглотнула слюну – на самом деле ничего «прикольного» в Ксюшиной кофточке вовсе не было. Старая линялая трикотажная тряпка с россыпью дешевых стекляшек на груди. Но не резать же правду-матку в глаза девчонке – как-то язык не поворачивается. Впрочем, Ксюша и времени ей для ответа не предоставила, затараторила радостной скороговоркой: