Вэдей Ратнер - В тени баньяна

– Мы можем проводить вас? – спросил папа.

– Благодарю, Ваше Высочество, но я вполне могу дойти сам. – Он кивнул в сторону павильона для медитаций. – Я оставлю его открытым, чтобы у Вашего Высочества было тихое место, где можно писать.

Тронутый предложением старика, папа пожал ему руку. Тот пожал папину руку в ответ и шаркающей походкой направился к своей хижине, весь изогнутый, словно коса.

Папа смотрел ему вслед. Затем перевел взгляд на хижину и, разговаривая скорее с самим собой, чем со мной, пробормотал:

– Со стенами из ветра и дождя…

Несколько мужчин стояли на ступенях молитвенного зала, наслаждаясь утренним воздухом. Папа подошел к ним и попросил помочь ему поднять статую Идущего Будды.

– Конечно, Ваше Высочество! – хором отозвались они.

Папа благодарно улыбнулся.

Пока они поднимали статую, я украдкой пробралась в павильон для медитаций. Изучая рисунки на стенах, я думала о сказочных сюжетах, украшавших балкон и стены нашего дома в Пномпене. Раньше мне казалось, они остались там навсегда, но сейчас у меня вдруг появилось чувство, что сказки отправились в путь вместе с нами и теперь являются мне в разных обличиях.

Знает тот, кто учится, находит тот, кто ищет.

Я знала, что это значит. Если буду внимательно смотреть, я найду то, что так хочу обрести. Здесь, в тени баньяна, храм укрыл частицу нашего покинутого рая.

Я вышла из павильона для медитаций. В храме кипела жизнь, царило радостное ощущение нового дня. Люди в ы сыпали на улицу, чтобы поболтать друг с другом и размяться. Они общались как давние соседи, казалось, будто они живут здесь всю жизнь.

В молитвенном зале самые старшие совершали поклонение статуе Будды. Старик, взявший на себя обязанности атяра, начал:

– Мы поклоняемся Ему, Святому, Чистому, Просвещенному.

Остальные подхватили, произнося нараспев:

– Ищем прибежища в Будде. Ищем прибежища в Дхарме. Ищем прибежища в Сангхе.

Вокруг бегали дети, наполняя утро смехом и весельем. Младшие, играя в прятки, сновали между колоннами, носились вскачь по лестницам. Если они громко шумели или слишком близко подбегали к статуе, кто-то из взрослых мягко делал им замечание, напоминая, что подходить близко к Будде непочтительно. Старшие мальчики играли с кромой, туго скрученной в подобие мяча, а девочки босиком прыгали через скакалку.

Папа сидел, прислонившись спиной к постаменту, на который возвратили статую Идущего Будды, и что-то писал в записной книжке – должно быть, он спрятал ее среди вещей перед тем, как мы переправились через Меконг. Я огляделась по сторонам – солдат не было. Нам ничего не угрожало. Записная книжка у папы в руках напомнила мне о «Реамкере». Как ни странно, я не скучала по книге. Теперь я точно знала: даже если порвать или сжечь книгу, рассказанные в ней истории не исчезнут и не забудутся – они останутся с тобой.

Яркая красная птица вспорхнула с покрытой лотосами поверхности пруда, взметнув в воздух водяные брызги. Стоявшие рядом дети и взрослые пришли в восторг. Я вспомнила историю, которую однажды рассказала мне Кормилица. Папа-птица остался в лотосе как в ловушке, когда цветок закрылся на закате. И только на рассвете, едва лепестки раскрылись, смог улететь. Он вернулся в свое гнездо, источая прекрасный аромат.

Кормилица говорила, что истории как тропинки, оставленные богами. Они позволяют перемещаться во времени и пространстве, соединяя нас со вселенной, с людьми и существами, которых мы не видим, но чувствуем, что они есть. И я чувствовала: где-то во вселенной есть Кормилица, она жива, с ней все хорошо. В нашем доме, окруженная любовью, она нашла временное убежище, а потом, как та птица, вылетевшая из лотоса, вернулась к своей семье.

Я подошла к папе. Он поднял глаза и, глубоко вздохнув, убрал записную книжку и серебряную ручку в карман рубашки.

– Пойдем назад? – спросил папа, поднимаясь с земли.

Я обняла его и зарылась лицом в рубашку. Я вдыхала его запах, стараясь уловить отголоски того мира, в который он погружался всякий раз, как открывал записную книжку. Папа рассмеялся. И только я хотела предложить вернуться к пруду, как он завел руку за спину и…

– Для мамы, – сказал папа, протягивая мне покачивающийся на стебле лотос с распахнутыми лепестками. – Я подумал, ты захочешь ее порадовать.

– Как ты догадался?

Он пожал плечами, довольный тем, что прочел мои мысли.

– Что ты писал? – поинтересовалась я, когда мы возвращались к школе.

– Стихотворение.

– Ну разумеется! О чем оно?

Папа посмотрел туда, где за рисовыми полями виднелась хижина уборщика.

– Точно не знаю. Я расскажу тебе, когда… когда пойму.

– Обещай, что не забудешь.

Он, словно сомневаясь, слегка нахмурил брови, но все равно согласился:

– Обещаю.

Я удовлетворенно кивнула, и мы пошли дальше. Папа сжимал мою ладонь, и наши руки покачивались в такт шагам.

Вернувшись в школу, все начали готовить завтрак. Во внутреннем дворе загорелось кольцо из разведенных костров, пар и дым плыли по воздуху, как предрассветный туман. Влажный аромат утра растворился в запахах костра, вареного риса и поджаренного вяленого мяса. У нашей двери на медленном огне, который поддерживала тетя Индия, варилась рисовая каша.

– А, доброе утро! – поприветствовала нас тетя мелодичным голосом.

Тепло костра придавало ее смуглой коже розоватый оттенок. Глаза сияли, как утреннее солнце. Земная супруга Индры, подумала я. В прошлой жизни тетя Индия могла быть той самой женщиной, ради которой Индра спустился на землю, которая родила Мелиа и соединила два мира – людей и богов.

– Вас все ищут! – прощебетала она. В ее устах любые слова становились легкими, радостными. – Идите скорее!

Мы вошли в комнату.

– Ну наконец-то! – В мамином напряженном голосе чувствовалась тревога.

Сидя на циновке, она складывала одеяла и москитные сетки. Я подошла и протянула ей лотос. Мамино лицо просветлело, и она посмотрела на папу взглядом, полным нежности, – они часто смотрели так друг на друга, когда думали, что их никто не видит. Мама вдохнула тонкий аромат лотоса. Затем, поскольку вазы у нас не было, отломила стебель и положила цветок в пиалу с водой, стоявшую в изголовье циновки. Мама наклонилась ко мне и поцеловала в щеку. Радана, сидевшая рядом, копировала каждое мамино движение, каждое выражение лица. Она смахнула со лба легкие кудряшки и принялась смачно целовать свою пухлую ручку.

– Где вы пропадали? – спросила мама. – Вас так долго не было.

– Прости, – ответил папа. – Мы, должно быть, потеряли счет времени. – И, подмигнув мне, добавил: – Мы были во дворце Индры.

На его лице не промелькнуло и тени того, что рассказал нам старик уборщик.