Наталья Литтера - Дульсинея и Тобольцев, или Пятнадцать правил автостопа

Он долго молчал, может, не расслышал, а потом вдруг перегнулся через стол, коротко поцеловал ее в губы и сказал:- Пошли.

Но быстро уйти не получилось, потому что Дуня никак не попадала в рукава плаща, и Ивану пришлось помогать ей, а потом он снова тащил ее куда-то за руку, и, уже стоя на ступенях эскалатора, съезжавшего вниз, объяснил:- Я живу в гостинице. Мы сейчас поедем туда. Нам надо нормально... поговорить. Где твоя машина? На какой парковке?

- На парковке перед торговым центром.

Он кивнул головой.

Коко приветственно подмигнула фарами, когда Дуняша нажала на кнопку замка. Но на этом везение закончилось. Туман в голове не проходил, и почему-то никак не получалось попасть в замок зажигания, потом ключ и вовсе выпал из рук, Дуня наклонилась, чтобы поднять его, и стукнулась затылком о руль.

- Прости, - пробормотала, - я сейчас, - она откинулась головой на спинку сиденья и закрыла глаза. Необходимо успокоиться. Надо что-то делать с нервами.

- Вылезай из-за руля и отдай мне ключи. Я поведу, - послышалось справа.

Дуня повернула голову:- А ты умеешь?

- У меня даже права есть. И даже с собой. Езжу не так часто, как ты, но, думаю, справлюсь. Так что слазь, - и добавил: - Кончилась ваша царская власть.

Точно так же, как тогда, когда права забрал. А теперь претендует и на машину. Дуня вдруг улыбнулась.

- Ладно, - сказала, открывая дверь, - посмотрим, на что способны автостопщики.

Они поменялись местами, он, как настоящий Дон Кихот, закрыл за ней дверь, и на какое-то время возвратилось то - забытое, озорное, что было между ними в теперь уже далеком мае.

Ваня сел на водительское место, легко повернул ключ, машина тут же отозвалась. Только он почему-то медлил - смотрел на приборную панель. Пристально. Словно что-то там увидел. Что не так? Бензобак заполнен на треть, все должно быть в порядке. А потом Ваня спросил, и голос его прозвучал глухо:- Ты там... в кафе... не пошутила?Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, о чем он говорит.

Ну, вот и добрались до самого главного. Отступать некуда. Да и незачем.

- Нет.

- Повтори еще раз.

- Я тебя люблю.Его губы были теплыми и нежными, они пахли кофе и снова оставляли на коже искры, снова кружили голову. И Дуня ответила, потянулась, обняла руками его лицо . Наконец-то - дотронулась. Гладила скулы, запутывалась в волосах, подставляла губы, ловила между прикосновениями его:- Люблю... люблю... люблю...

Растворялась в происходящем и не сразу поняла, что поцелуй закончился. И, словно сквозь вату ощутила, а потом и услышала - резкое движение машины, какой-то звук, Ванино: «Черт! Это же задняя!». А потом снова резкое движение машины, но уже вперед. Перед глазами мелькнули стекла торгового центра, и машина выехала с парковки.

День повернул к вечеру. Снова начался дождь. На остановках под разноцветными зонтами толпились люди в ожидании автобусов и маршруток, заполненные дороги говорили о том, что начался час пик. Дуня сидела на непривычном для нее месте и наблюдала, как, несмотря на небольшое недопонимание в самом начале, послушно вела себя Коко. Оказалось, что Ваня уверенно управляет машиной, знает дорогу, вовремя перестраивается в нужный ряд.

И перед гостиницей припарковался просто профессионально.

*В его ладонь привычно легла ее рука. Так же привычно, как до этого он тащил ее за эту руку по торговому центру.Щелкнул автомобильный замок, и они двинулись к дверям небольшой частной гостиницы, которая служила Ивану домом в последний месяц. Дульсинея шла за Тобольцевым послушно. Собственного волеизъявления проявляла не больше, чем чемодан. Этакий чемодан без ручки. После сказанных слов - в кафе и в машине - Иван бы и сам не отказался от роли чемодана. Потому что голова соображала с трудом. Но кому-то из двух чемоданов надо думать.

- Паспорт! - ему было сейчас совершенно невозможно говорить длинно. И вся надежда на то, что один чемодан другого поймет.

Слегка похлопав глазами, Дуня выудила из сумочки паспорт. И покорно молчала - хвала ей! - все то время, пока Иван не очень внятно объяснялся на ресепшене и вписывал госпожу Лопухину в свой номер.

В номере чисто. Даже стерильно. Ни гордости, ни воодушевления этим фактом. Просто констатация. А Дуня все в той же роли чемодана без ручки. Видимо, уставшего и измученного чемодана. И поэтому других слов не может быть. Кроме этих - после закрывшейся за ними двери:- Ты устала с дороги? Хочешь принять душ? Там только... - наморщил лоб, вспоминая. Что было сегодня утром? Кажется, события прошлого века. - Я сейчас попрошу свежих полотенец. И могу заказать что-нибудь покушать в номер. Здесь очень вкусно готовят.

Долгий взгляд. Влажный. Покорный. Нежный. Ее ладони на его лице. Пальцы - порханием бабочек. Последняя связная мысль: «В душ не хочет...». А дальше - взрыв сверхновой.

Именно им - высокоэнергетическим взрывом - разлетелась одежда по углам номера. В те мгновения разлеталась, когда двум влюбленным хватало сил оторвать губы и руки друг от друга. И нервными движениями пальцев отправить в полет очередную деталь одежды. И, когда ее, одежды, наконец, не осталось совсем - упасть на гладкие простыни. В облаке перехватывающей горло жажды стать единым целым.

И, тем не менее, в самый неподходящий момент...

Какой каприз нервной системы остановил его на том самом моменте, на котором останавливаться нельзя?! Когда Дуня всхлипнула жалобно вздохом непонимания:- Ва-а-а-ня?!Но он - идиот и чемодан без ручки - замер. В миллиметре от неминуемого блаженства. Потому что... Потому что... Потому что! В Коломне, перед отъездом, он качественно перетряхнул рюкзак. И из него в мусорное ведро полетели не только скомканное фото царицы, но и весь стратегический запас латексных изделий. И потому, что остро помнилась горечь летнего утреннего осознания собственной безалаберности. И потому, что сейчас рисковать нельзя ничем. Просто - права не имеет. После всего. Нельзя.

Влажным лбом - к влажному ее. Так же, как и ниже они соприкасаются. И замирают в сладкой муке «еще-не-целое». И слова не идут. А надо.

- Скажи мне... у тебя ничего не изменилось... в плане того, что ты... Дуня! - воздух тоже кончается, вместе со словами. Перевести дыхание. Ну как же собраться?! - У меня нет презервативов, и если у тебя что-то изменилось, то... скажи, я должен знать и...

Она притихла под ним. Нетерпеливо ерзать и вздыхать перестала. И тихим выдохом:- ...и нести совместную ответственность?

Это слово - «ответственность» - должно было его испугать. Заморозить до льда все. Остановить. Но - уже нет. Совсем иначе все.

Кто-то умный и взрослый из чемодана без ручки ответил прерывисто, но спокойно:- Я и в одностороннем буду нести, если надо. Ты просто скажи.

Не сказала. Притянула за шею и поцеловала жарко. И шепнула тоже прерывисто, но уверенно:- Это... - поцелуй... - будет.... - поцелуй... - не сегодня. И спасибо за ответ! - и совсем жадно и жарко: - Ну не тормози же ты! Пора... повышать... передачу...Ее бедра опередили ее слова.