Наталья Литтера - Дульсинея и Тобольцев, или Пятнадцать правил автостопа

- Извини. Черт, извини. Я не то хотел... Я не...

Тихий Ване друг. И он простит, что на его празднике Ваня пьет коллекционный армянский коньяк прямо из горлышка. И все остальное, что Иван собирается сделать, Тин ему тоже простит. Наверное. А впрочем - плевать.

Он видел себя словно со стороны - как встал с места. И слышал разговор своих друзей - будто не о себе.

- Драка будет? - это Рося.

- Лучше бы драка, - вздох Тина. - Но для Тобольцева мордобой - это примитивно. Он же у нас натура творческая. Сейчас чего-нибудь точно... вытворит. Так... так... Это мне не нравится. Совсем не нравится. Еще и розу взял, сука! Ну, все-е-е, Рося, я иду брать в оборот пижона. Чую, Ванька пошел вразнос.

- Есть из-за чего?

- Слепой ты, что ли... - еще один вздох Тина. - Сейчас индийское кино начнется.

- Почему индийское?

- Ну, так там, если горе-беда - начинают плясать.

А дальше Ваня не слышал уже. Он с розой в руке шел к сцене, по дороге стаскивая с плеч рубашку. Чтобы ничего не стесняло движений.

- Сколько?Гитарист, который явно был главным в коллективе, за свою ресторанную карьеру точно повидал всякого и выслушивал самые причудливые заказы. И мужчина в красных кедах, драных джинсах, белой майке и с розой в руке, а также его просьба не особо удивили музыканта. А, может быть, видел, что этот человек сидел за одним столиком с хозяином заведения. Как бы там ни было, он улыбнулся и ответил:- Нисколько. С удовольствием. Есть предчувствие, - музыкант кивком головы указал на цветок в руке Тобольцева, - Что вы покажете класс.

Угу. Высший. Можете не сомневаться.

Сколько раз он слышал от педагогов про внутреннее чувство танца? Много. Но так и не понял, что это такое, не почувствовал ни разу. Танец - это отсчет ритма и выученные шаги и движения. Все.

А вот теперь, спустя годы, когда, кажется, Ваня напрочь про это забыл, танец в нем вдруг проснулся. Ожил. И настоятельно заявил о себе. Иван почувствовал наконец-то, что такое - внутренняя потребность выразить себя в ритме, в движении... Сдохнет просто, если это сейчас не сделает. С ней. И плевать на все. И на всех.

Она заметила его, только когда он за руку резко поднял со стула. Они оказались лицом к лицу. Снова.

Извини, от меня пахнет коньяком. Сегодня моя очередь три по сто на голодный желудок.

У тебя идеальные туфли для танго, Дуня. Каблук - как надо. Вот мои кеды - совсем не то, что требуется, но не разуваться же теперь.

Она молчала все время, пока он не слишком деликатно тащил ее в сторону середины зала под вступительные скрипичные аккорды. Больше желающих танцевать под эту музыку не нашлось.

Когда они остановились и снова оказались лицом к лицу, Дуня, наконец, заговорила. Точнее зашептала - испуганно, отчаянно. И взгляд у нее - загнанный, панический.Поздно, Дульсинея, поздно бояться.

- Ты с ума сошел? Что ты творишь? - шепотом.

- Я творю танго. Значит, так, - правая рука привычно легла на ее спину. И не было там других рук до него. Никогда. Танго не было - значит, не считается. - Первое - не бойся. Я не кусаюсь. Точнее... Ну, в общем, не в этот раз. Второе. Слушай меня и музыку. Доверься мне, - она едва ощутимо вздрогнула. - В последний раз. Пожалуйста.

Судя по выражению глаз, она его не слышала. Слова пролетали мимо.

- Я не умею. Ты сумасшедший. На нас все смотрят, я... я упаду!

- Поймаю. Не в первой.

- Ваня... - это была просьба. Всхлип. Мольба.

- Ванечка, - поправил он ее. И больше говорить было не о чем. Шипы впились в кожу, когда он сжал левой рукой ее ладонь и сделал первый шаг. Она на своем первом шаге споткнулась. И судорожно вздохнула.

Так они далеко не уедут.

- Слушай меня, пожалуйста. Слушай и повторяй. Потом ты поймаешь ритм и будешь сама. У тебя все получится. Давай. Два шага назад. Еще один назад и вбок. Два медленных, два быстрых. Все просто. Медленно-медленно, быстро-быстро.

Они описали полный круг, пока она освоилась. Привыкла к его рукам. К ритму шагов. А когда вступили виолончель и гитара, случилось чудо. Танго взяло в плен и ее тоже. И вот после этого начался Танец. Конечно, Ваня что-то подсказывал ей шепотом на ухо. Но, кажется, она знала все и так.Это было безумие. И мука. В груди саднило, Дуня даже говорить не могла. Оставалось только слушать и запоминать. Они одни на танцполе. Совсем одни. Все остальные - зрители. Какое шоу! Какой цирк! Надо хоть как-то сохранить подобие приличия. Как хорошо, что Тихий увел Илью.

Ваня, что же ты творишь? Медленно-медленно, быстро-быстро. Медленно-медленно, быстро-быстро... просто вести отсчет в голове и не обращать внимание на боль. Между ладонями зажата роза. Она ранила обоих. Это тоже стало частью танца.Медленно-медленно, быстро-быстро... медленно-медленно... ноги отсчитывали шаги, а он вел - аккуратно, уверено, шептал, что надо делать. И этот шепот до дрожи. И рука на спине до мурашек. И губы совсем близко. Они что-то говорят, а Дуня в какой-то момент перестала понимать.Главное - медленно-медленно, быстро-быстро... главное - улавливать мелодию и чувствовать его тело. Когда ноги привыкли к однообразным движениям, в танец ворвалась музыка. Дуня услышала ее. Танго! Настоящее танго. Нет другого такого танца, в котором одновременно собраны отчаянье, страсть, ненависть и... любовь.Медленно-медленно, быстро-быстро, а потом... поворот? Ваня понял, он повел, он увлекал ее за собой, дальше, в танец. В танго. Туда, где есть все. Даже выкручивающая душу тоска.

Танговая позиция предполагает близкое расположение партнеров. Но на первом круге Иван еще давал ей пространство, чтобы Дуня чувствовала себя свободней. Однако потом... потом они встали так близко, что он чувствовал ее всю. И как поднимается и опадает ее грудь от частого дыхания. И что на бедре под гладким шелком только тонкая ленточка стрингов. И как одуряюще пахнет от ее разгоряченной шеи и волос. И как она точно ловит каждое его движение, каждый намек пальцев. И как жарко и влажно между ладонями, в которых зажата роза. На ее руке лента, бант на запястье. Мешает. Царапает, не дает поймать на ощупь биение пульса. В конце «прогулки» Иван перехватил зубами розу и, подняв Дунину руку вверх, потянул за конец ленты. Ткань серой змейкой легко скользнула вниз по ее руке - вслед за его пальцами. А на ладонях оказалось немного красного. Так вот почему там было горячо и влажно. Они заметили это оба. Но в ее глазах уже не было паники и мольбы. Только безумие танго.Потянув за конец ленты - он словно ее раздел. Так мужчина раздевает женщину перед тем, как заняться с ней любовью. И снова роза в зажатых ладонях. И почти уже не больно.

У ее танго коньячный запах, потому что его губы пахли коньяком. Как тогда у нее. У ее танго темные-темные глаза с пушистыми, совсем девчоночьими ресницами. Не наглядеться. У ее танго потрясающие руки с вытатуированной вязью загадочных линий. И нельзя прикоснуться. У ее танго собственный рисунок шагов. Когда Дуня увидела перед собой вытянутую мужскую ногу - она, не задумываясь, перешагнула, почти дотронулась. Он снова выставил ногу. Она снова перешагнула. Это было волнительно, дурманяще, очень интимно... она не танцевала - она занималась любовью... медленно-медленно, быстро-быстро...Жила, дышала, слышала, покорялась, умирала.