Лукас Бэрфус - Безбилетник

Окна остаются тёмными, нигде не зажигается лампа, которая выдала бы её приход. Ему постепенно становится холодно. Он мёрзнет в холоде вечера и теряет чутьё. Выйдет ли она из дома сегодня вечером, в разумное время? Если она здесь живёт, то, пожалуй, нет. Но если она только доставила сюда товар, к чему он склонялся всё больше и больше, то скоро она снова выйдет. Значит, остаётся ждать.

Слева от него, на другой стороне узкой дороги, окружающей дом, он обнаруживает место, где можно сидеть: деревянную оградку длиной метра в полтора, отделяющую непонятно что от чего-то непонятного. Что бы это могло быть, трудно сказать. По одну сторону оградки участок нескошенного бурьяна. По другую сторону обветшалый асфальт в трещинах.

За неимением лучшего сойдут и жерди оградки, не так уж на них и неудобно. По крайней мере, весь дом в идеальной видимости. Галерея просматривается до первой двери. Дальняя же дверь, за которой скрылась она, отсюда не видна, но это не такая уж беда. Из коридора только один выход, и он в поле зрения. Никто не пройдёт незамеченным.

Что она сейчас делает? Чем-нибудь перекусывает – может быть, примостившись на подушке у низкого салонного столика. Листая при этом журнал. Время от времени слюня палец, переворачивая страницу, слегка наклоняя голову, если глянцевая бумага бликует. Со спины видны подошвы её ступней, подобранных под попу. Или она сидит на диване и почёсывает уши своей кошки. Наверняка она любит кошек. Он поставил на рыжего кота, стоический зверь, нежно преданный. Манто она распаковала, но не набросила на себя. И оно ждёт, когда она снимет его с плечиков. Эта картина была ему неприятна, он сам не знал, почему. Может, здесь она и справляет своё ремесло. Это и есть её тайна? Сама эта мысль приводит его в исступление, мысль о постели, о простынях, которые касаются её обнажённого тела. Он хочет быть вблизи неё. Он хочет видеть, что она делает. Он хочет в её квартиру. Он хочет в дом. Немедленно.

Тут он слышат, как в галерее хлопнула дверь, защёлкнулся замок. Четыре секунды спустя появляется парень в куртке с капюшоном. Не оборачиваясь, он уходит в сторону спортивной площадки.

Филип поднимается со своего сиденья и пересекает дорогу. Входит в полуоткрытую галерею, идёт прямиком к дальней двери, за которой недавно скрылась она.

Пол выложен силикатным кирпичом, ощущение влажного скрипа под ногами. Зажигается лампа. Датчик движения. Свет неприятно яркий, но в этом нет никакой опасности.

Панель с кнопками звонков. Он видит переговорное устройство. Кнопки в два ряда. Чёрные таблички, белый шрифт. Апартамент 1, апартамент 2, апартамент 3 и так далее до 12. Без фамилий, без инициалов.

Что ему делать? Просто звонить? Но куда?

Он наугад нажимает кнопку номер 7. Звонка не слышно, вместо этого из коробочки идёт подтверждение: три звука, сочетание, которое повторяется дважды. Эхо в галерее слишком громкое, но быстро стихает. Ответа нет. Хорошо. Новая попытка. Звонок номер восемь.

В ту же секунду он ощущает чьё-то присутствие. Здесь кто-то есть. Кто-то глядит на него. Кто-то у него за спиной. Он оборачивается, в галерее пусто. Ни души. Ни тени. Ни шороха. Лишь пустой коридор и тусклый свет. Кто на него глядел? Нет, лучше пока исчезнуть.

Вернувшись назад к оградке, он закуривает сигарету, это предпоследняя. Пульс у него учащается, мгновенный выброс пота. Как ему проникнуть в этот дом, в эту запертую крепость? И если он не войдёт туда, что ему тут делать? Ему нужна ясная голова, а пока что у него тут объявляется компаньон.

Он заметил её ещё раньше. Она сидела на оградке, на которой теперь сидит он. И это ей, судя по всему, не нравится. Она прыгает туда и сюда в пяти метрах перед ним. Чёрно-белое оперение. Чёрные глаза. Красивое существо, красивая птица, сорока. Она его беспокоит, и как раз этого она и добивается. Она хочет назад, на своё место. Но из этого ничего не выйдет, птичка, тут занято. Будет лучше, если ты это поймёшь и оставишь меня в покое. Но птица не понимает его шиканья, ей нужна более внятная угроза. Камень падает на асфальт на достаточно безопасном расстоянии. Теперь она всё поняла и улетает прочь.

Солнце зашло. Подул ветер, взъерошил пыль и сор. Ветер, космически холодный, будто в небе открыли окно. Сквозняк, который явился на землю вместе с этими домами. Пронизывает насквозь его пиджак, его рубашку до самой кожи. И негде спрятаться от него. Ни укрытия, ни какого-нибудь домика на детской площадке. Всё снесли, счистили. Приходится ждать, набравшись терпения. Сколько он сможет выдержать? Осталась ещё одна сигарета. А потом? Потом наступит ночь. Двенадцать часов холода. Он приходят в ярость при мысли об этом. Почему он не подошёл к ней, когда была такая возможность? Теперь она внутри этой крепости. И не выйдет оттуда до самого утра.

Позади дома проезжает машина. Позади дома. У дома есть другая сторона. И на той стороне, возможно, есть задняя дверь. А задние двери иногда остаются незапертыми.

Он идёт через дорогу, огибает здание слева и оказывается в месте, ещё более пустынном и безрадостном, чем вся округа. Улица без движения, по другую сторону которой пивная в громоздком строении, хорошо замаскированная за тонированными стёклами. Оформлена под таверну. Грек. Это заведение может ему пригодиться. Там есть туалет, и даже греки могут сварить кофе. В животе у него урчит. Ничего, пусть потерпит.

Дом девушки граничит с проезжей частью, тут нет и двух метров до подвальных окон. Узкая полоска между домом и дорогой выложена плиткой. И здесь тоже кусты, они окаймляют несущую стену, в которой есть одна-единственная дверь, стальная, с ручкой-набалдашником, на который не нажмёшь. Над дверью лампа с датчиком движения.

Не похоже, чтобы этой дверью кто-то пользовался, разве что местный техник, но уж точно не жильцы. Так или иначе, ему здесь не войти.

Остаётся четвёртая и последняя сторона дома. Он находит там наружную лестницу, ведущую в подвал, к двери – массивной и запертой, со смотровым окошечком из двойного стекла. За окошечком тьма, мигает оранжевая лампочка, с секундным интервалом отбрасывая слабый свет на убранные в ряд велосипеды.

Это ничего ему не даст. Он всё испортил, запорол. Это однозначно. Пора кончать с этим делом. Но что-то не даёт ему покоя. Что-то его гложет. Он сам не знает, что тут не так. Но что-то не так, и это он знает.

Он возвращается назад к своему наблюдательному пункту. Мысленно ещё раз пробегает всю цепочку. Что он видел? Он видел, как она забрала манто. Нет, не так: он не видел, что находится в чехле для одежды. Поэтому дальше он не продвигается. А как тут продвинешься дальше? Он должен придерживаться фактов – того, что он видел.

Он видел, как она протянула тому призраку квиток. В обмен на него она получила чехол. Из этого можно заключить, что перед этим – неизвестно, когда именно – состоялась обратная процедура: чехол в обмен на квиток. Она или кто-то другой, должно быть, сдал манто или что там ещё могло быть в чехле. На ремонт, может быть. Хорошо. Дальше. Она заплатила, совершенно точно. Курьеры могут платить за товар? Картой? Нет. Значит, мех всё-таки принадлежит ей. Может, наследственная вещь, и она хотела привести её в порядок. Он напряг мысль и попытался представить, где она может быть сейчас. Рассталась ли она с этим мехом или нет, повесила его или отложила, на стул, на диван или на кровать. Одна ли она? Живёт ли с родителями? Маловероятно, семьи здесь не живут. Какова стоимость аренды жилья в этой части города? Она молода. Может, делит с кем-то квартиру. С кем? С каким-нибудь типом? С тем типом, который давеча вышел в капюшоне? Нет. Этот к ней не подходит. А кто к ней подходит? Как он должен выглядеть? Такой, что ходит к парикмахеру по три раза в месяц? Или какой-нибудь с большой машиной? Или кто-то с велосипедом? Нет, ни то, ни другое, ни третье. Нет у неё никого. Может, у неё и есть мужчины, но мужа нет. Она одна в своей квартире, одна на кухне, одна в спальне, в настоящий момент, возможно, одна в ванной. Распускает волосы. Расчёсывает их. Смывает макияж с лица, которого он не видел, всё ещё не видел.