Эшли Нортон - Шоколадные деньги

Мы заканчиваем обедать, но я мешкаю, возвращаюсь за второй чашкой кофе. Я, наконец, чувствую себя достаточно уверенно, чтобы остаться в столовой одна. Прощается со мной только Холли. Ее голос выдает самую маленькую толику жалости. Готова поспорить, в Айове короткие волосы бывают только у младенцев и теток в менопаузе. Я ни в одну из этих категорий не попадаю.

Кейп и Лоуэлл еще за своим столом. Выпархивая на улицу, Мередит игнорирует Кейпа, поскольку он не встречался с ней глазами за обедом. Если он и заметил ее театральный выход, то не подает виду.

Допив кофе, я бросаю пластмассовую чашку в мусорный бак. Я еще не готова возвращаться в Брайт. Не хочу видеть стайку подружек Мередит из других общежитий. Когда я там, на лицах у них всегда чуточку оскорбленные мины, словно они ждут, когда же Мередит меня выгонит. Но, по счастью, она так никогда не делает.

Я решаю пойти выкурить сигарету у лодочного сарая. Хочу почувствовать холодок ветра с реки на шее, которую раньше скрывали волосы. Пройдя несколько шагов, я чувствую, как сзади кто-то трогает меня за локоть. Я поворачиваюсь, ожидая увидеть Джейка. Сюрприз: это Кейп.

– Ты куда направляешься?

– Покурить у лодочного сарая.

От Мередит я знаю, что Кейп считает курение отвратительной привычкой. Он никогда не подносил сигарету к губам. Поэтому такой ответ – мой способ сказать ему, мол, пусть идет своей дорогой и оставит меня в покое. Я все еще в ярости, что он пригласил Мередит на танцы.

А он на это:

– Можно с тобой?

А я:

– Конечно.

Я пожимаю плечами, но мне любопытно, с чего это он за мной увязался.

Мы идем молча, пока не доходим до скамейки у лодочного сарая. Я выуживаю из сумки сигарету, но он меня останавливает: протягивает руку и ерошит мои короткие волосы. Я сажусь и смотрю на него снизу вверх.

– Какого черта, Кейп? – спрашиваю я.

– Я просто хотел извиниться за… ну… сама знаешь…

Этого я ему спускать не собираюсь.

– «Сама знаешь»? Что это значит?

– Что произнес имя Мередит, когда мы…

Мне так хочется, чтобы он вслух произнес название того, чем мы занимались, но хотя бы в толике сообразительности парню не откажешь.

– Ах как мило, – говорю я самым искренним тоном, на какой способна. – Но мне, пожалуй, понравилось.

– Правда? – переспрашивает он, на ходу меняя стратегию.

– Нет, не правда, Кейп, – с горечью говорю я. – Той ночью все было скверно.

– Извини. Я никогда не думал, что так все закончится.

– Чего уж там. – Я тянусь за зажигалкой.

Но не успеваю я прикурить, как он подается ко мне и мягко целует в губы. Почему? Дело в моей новой стрижке? Он просто хочет, чтобы я пришла к нему поздно ночью, чтобы он отточил свои сексуальные навыки?

Как ни приятен поцелуй, я гну свое:

– Какого черта ты делаешь? Насколько мне известно, Мередит вернулась в Брайт.

– Пожалуйста, пойми. Мы с Мередит знаем друг друга много лет. Я с ней познакомился еще совсем мальчишкой. Школа Сен-Бернард устраивает балы с ученицами школы Чейпин. Ее родители дружат с моей матерью. Мне с ней комфортно.

– Почему ты сказал ей, что ее любишь?

– Потому что думал, что люблю. Мередит была моей первой девушкой. Первой девушкой, за которой я ухаживал.

– Почему ты пригласил ее на танцы после всех гадостей, которые она про тебя говорила?

– Я не знал, кого еще пригласить.

Меня подмывает возразить: «А почему не меня?» – но это может прозвучать как крик отчаяния. Поэтому я говорю другое:

– Ты хочешь сказать, что из девятисот учеников в этой школе в голову тебе пришла только Мередит?

– Если хочешь знать правду, я пригласил бы тебя. Но я подумал, что Мер будет после этого подло с тобой обходиться. И остальные девчонки, кого я считаю интересными, уже идут с кем-то еще. И вообще они бы отказали мне из уважения к Мередит.

– Как у тебя все продумано, – говорю я. – Но и я бы тебе отказала. У меня уже кое-кто есть.

– Кто? – спрашивает он. Точно это невозможно. – Кто?

– Джейк Кроненберг.

Кейп никак это не комментирует. Словно до него и не дошло.

– Ну, хочешь зайти сегодня ночью?

– Уж и не знаю, – говорю я. – Не хочу злить Джейка. В конце концов, чтобы попасть к тебе в комнату, мне приходится лезть к нему в окно.

– А какое тебе дело, что он подумает?

– Сама не знаю. Но это невежливо.

– Я мог бы спуститься и отрыть входную дверь Уэнтингтона, если скажешь, когда точно придешь.

– И чем мы займемся? Будем играть в слова? Мне большое сочинение завтра Доналдсону сдавать.

– Мы будем делать что захочешь, Беттина, – говорит Кейп.

Октябрь 1983

После прогулки с Кейпом я иду в почтовое отделение. Я не знаю в точности зачем, просто мне надо чем-то себя занять. Сдается, после секса и разговорчиков с Кейпом я заскучала по Бэбс. Вдруг она прислала мне еще посылку? В моем почтовом ящике что-то лежит, но не розовая квитанция. Нет, это открытка.

Достав, я осторожно держу ее обеими руками. Я ненавижу открытки. Их посылают те, кому хочется похвастаться отличным путешествием. Но эта другая. На лицевой стороне там не картинка, где голубые волны лижут девственный пляж, а рисунок углем юной девочки. Русые волосы, карие глаза. Она хорошенькая, в том прямолинейном смысле, в каком бывают хорошенькими только юные девочки. Никакого макияжа. Улыбка обращена не тому, кто ее рисует, а миру вообще.

Я переворачиваю открытку. Строчки написаны твердым почерком, черными чернилами. Никаких перечеркиваний, никаких описок. Оборотная сторона карточки разделена на две части: на одной половике мой адрес, на второй – текст. Я его читаю.

«Дорогая Беттина,

Я нарисовал это сразу после того, как впервые увидел тебя в Чикаго, но Бэбс сказала прислать тебе ее, когда станешь постарше. Я никогда не забуду тот вечер. Твой танец был таким талантливым. Ты была такой храброй, что вышла перед гостями. Мне очень жаль, что все именно так закончилось. Я всегда буду жалеть, что как твой кузен не повез тебя в больницу и что после не связался с тобой раньше. С Бэбс непросто, но она правда тебя любит. Напиши, если хочешь.

С любовью.

Меня охватывает странное чувство. Мне даже хочется порвать и выбросить открытку. Он – взрослый мужчина, который слушается Бэбс, когда посылать мне почту, а когда нет. И еще его слова: «Пошли танцевать под Дучина и поливать всех розовым шампанским», – они тогда ушли и оставили меня в крови на кухне. Я снова переворачиваю открытку. Внимательно всматриваюсь в портрет. Я несколько минут смотрю на девочку и только потом до меня доходит: это же я.

Я возвращаюсь в Брайт-хаус. Не хочу идти к другим девчонкам в комнату Мередит, не хочу разговаривать про грядущие танцы. Конечно, я не могу им рассказать, что сегодня ночью увижусь с Кейпом, а им никогда не понять истинной подоплеки моих отношений с Джейком.