Мария Дуэньяс - Нити судьбы

Еще один глоток кофе.

— Вы в курсе, кто она такая, не так ли? — спросил комиссар.

— Да, в курсе.

— Будьте осторожны.

— Почему?

— Потому что. Вы должны быть осторожны.

— Скажите мне почему, — настаивала я.

— Потому что есть люди, недовольные ее присутствием здесь и ее связью с одним человеком.

— Я это знаю.

— Что вы знаете?

— Что ее роман пришелся не по душе некоторым людям.

— Каким людям?

Комиссару не было равных в умении выжимать информацию до последней капли — эта его черта была хорошо мне знакома.

— Определенной группе людей. Не заставляйте меня рассказывать вам то, что вы и так знаете, дон Клаудио. Зачем мне произносить имена, которые и без того вам известны? Я не хочу обманывать доверие своей клиентки.

— Ну хорошо. Подтвердите мне только одно.

— Что?

— Фамилии этих людей испанские?

— Нет.

— Ладно, — просто сказал он и, допив кофе, посмотрел на часы. — Мне пора идти, меня ждет работа.

— Меня тоже.

— Да, я знаю, что вы работаете не покладая рук. Вам известно, что вы завоевали прекрасную репутацию в городе?

— У вас всегда самые надежные сведения, так что, наверное, мне стоит этому поверить.

Комиссар улыбнулся — впервые за все время нашего разговора, и эта улыбка сделала его года на четыре моложе.

— Я знаю только то, что обязан знать. Да и вы, думаю, тоже не обделены информацией: женщины обожают поговорить, и ваши клиентки наверняка не отказывают себе в удовольствии поболтать у вас в ателье о том о сем.

Да, мои клиентки действительно любили поговорить. Они рассказывали о своих мужьях и об их делах, о многочисленных знакомых и о том, что те или иные люди делают, думают и говорят. Однако я не подтвердила предположения комиссара, но в то же время не опровергла их. Просто поднялась со своего места, проигнорировав его реплику. Дон Клаудио позвал официанта и знаком попросил записать выпитый кофе на его счет. Абдул молча кивнул.

Погасив долг в Танжере, я словно освободилась от веревки, сдавившей мне горло. Разумеется, на мне еще висели обвинения, выдвинутые против меня в Мадриде, но эти проблемы казались из Африки очень далекими. Освобождение от долга помогло мне сбросить груз моего прошлого с Рамиро и позволило вздохнуть по-другому. Более свободно, более спокойно. Я почувствовала, что становлюсь наконец хозяйкой своей судьбы.

Летние дни летели, но мои клиентки пока не задумывались об осеннем гардеробе. Джамиля занималась домашними делами и выполняла простую работу в ателье; Феликс посещал меня почти каждый вечер, а я ходила иногда на улицу Ла-Лунета, чтобы навестить Канделарию. Жизнь текла тихо и спокойно, пока меня однажды не свалила простуда, из-за которой я не могла ни шить, ни выйти из дома. В первый день я пролежала без сил на софе. Во второй — не вставала с постели. И в третий сделала бы то же самое, если бы не один неожиданный визит. Неожиданный, как всегда.

— Синьора Розалинда говорить, чтобы синьорита Сира вставать с постели немедленно.

Я вышла к своей клиентке в халате — не надев постоянный костюм с жакетом, не повесив на шею серебряные ножницы и даже не приведя в порядок растрепанные волосы. Однако если ее и удивил мой неряшливый внешний вид, она не показала этого: ее привело ко мне куда более важное дело.

— Мы едем в Танжер.

— Кто? — спросила я, сморкаясь в платок.

— Мы с тобой.

— Зачем?

— Чтобы попытаться решить, как привезти сюда твою маму.

Я посмотрела на нее с удивлением и радостью и поспешила спросить:

— С помощью твоего…

Чихнув, я не закончила фразу, чему, впрочем, была очень рада, поскольку не совсем понимала, как следовало именовать верховного комиссара, которого сама Розалинда всегда называла только по имени.

— Нет, я не хочу просить об этом Хуана Луиса, у него и без того тысяча других забот. Попробую решить эту проблему своими силами.

— Каким образом?

— Через нашего консула в Тетуане я попыталась узнать, можно ли осуществить нечто подобное через наше дипломатическое представительство, но этот вариант оказался бесперспективным. По словам консула, наше посольство в Мадриде отказывается предоставлять убежище, и, кроме того, с тех пор как республиканское правительство перебралось в Валенсию, там же обосновались и все дипломатические учреждения, а в столице осталось только пустое здание и персонал низшего звена, поддерживающий порядок.

— Как же быть в таком случае?

— Я попробовала обратиться в англиканскую церковь Святого Андрея в Танжере, но там тоже ничем не смогли помочь. Потом я решила поспрашивать людей из разных частных организаций — кто-то ведь должен хоть что-нибудь знать — и в конце концов получила a tiny bit of information. Правда, мне не так много удалось выяснить, но, возможно, отталкиваясь от этого, мы узнаем нечто большее. Директор «Банка Лондона и Южной Америки» в Танжере — Лео Мартин — сказал мне, что во время своей последней поездки в Лондон слышал в центральном офисе банка, что кто-то из сотрудников филиала в Мадриде имеет контакты с каким-то человеком, помогающим людям выбираться из города. Больше мне ничего не известно — информация, конечно, скудная и очень туманная, но Лео Мартин обещал все разузнать.

— Когда?

— Right now. Прямо сейчас. Так что одевайся скорее, и поедем к нему в Танжер. Я была там пару дней назад, и он попросил приехать сегодня. Думаю, у него было достаточно времени, чтобы что-нибудь выяснить.

Я принялась благодарить Розалинду, не переставая чихать и кашлять, но она в ответ лишь небрежно махнула рукой и велела мне поскорей собираться. Дорога пролетела как быстрая смена картинок. Шоссе, сухая долина, сосны, стада коз. Женщины с поклажей, в полосатых балахонах, дорожных бабушах и больших соломенных шляпах. Овцы, опунции, снова сухая долина, босые детишки, улыбавшиеся и махавшие нам руками. Пыль, желтая равнина по обе стороны, пограничный пункт, снова шоссе, опунции, приземистые пальмы, плантации сахарного тростника, и через час с небольшим мы были уже в Танжере. Как и в прошлый раз, мы остановились на площади Франции, и нас опять встретили широкие проспекты и великолепные здания современной части города. В одном из них находился «Банк Лондона и Южной Америки» — странный сплав финансовых интересов.

— Сира, позволь представить тебе Лео Мартина. Лео, это моя подруга мисс Кирога.

Лео Мартин вполне мог бы стать Леонсио Мартинесом, если бы родился всего в паре километров от того места, где ему суждено было появиться на свет. Он был смуглый и низкорослый; с бородой и без галстука его запросто можно было бы принять за работящего испанского крестьянина. Однако лицо его было идеально выбрито, а на животе красовался сдержанный полосатый галстук. И был он не крестьянином, не испанцем, а настоящим подданным Великобритании — гибралтарцем, способным с одинаковой легкостью изъясняться как на английском, так и на испанском. Протянув нам волосатую руку, Лео Мартин предложил присесть. Он велел немолодой секретарше никого не впускать в кабинет и, словно мы были самыми важными клиентками банка, принялся старательно рассказывать все, что сумел выяснить. Мне ни разу в жизни не доводилось открывать счет в банке, и Розалинда скорее всего не откладывала ни фунта из присылаемых мужем денег, однако директор явно знал о ее связи с верховным комиссаром и не хотел упускать случая оказать услугу любовнице столь высокопоставленного человека.