Мария Дуэньяс - Нити судьбы

— У меня всего полчаса, — сказала она, расстегивая шелковую блузку ловкими пальцами. — Хуан Луис меня ждет, нам нужно еще подготовиться к визиту Серрано Суньера.

Я собиралась рассказать ей обо всем неторопливо и взвешенно, но, поскольку времени в моем распоряжении было очень мало, пришлось сообщить новость сразу, без длительных предисловий.

— Маркус Логан попросил меня сопровождать его на прием.

Я говорила, не глядя на Розалинду и сосредоточенно снимая с манекена ее костюм.

— But that’s wonderful, darling! [58] Но это же чудесно, дорогая! ( англ. ).

Смысла этих слов я не поняла, но по тону сделала вывод, что известие приятно ее удивило.

— Тебе нравится эта идея? — все еще не слишком уверенно спросила я.

— Ну конечно! Очень хорошо, что ты будешь там, sweetie. Хуан Луис должен общаться с официальными лицами, так что, надеюсь, я на некоторое время составлю вам компанию. Кстати, что ты собираешься надеть?

— Пока не знаю, нужно подумать. Может, сошью себе что-нибудь из этого материала, — сказала я, указав на стоявший у стены рулон сырого шелка.

— Му God, ты будешь великолепна.

— Если, конечно, выживу, — пробормотала я, сжимая губами булавки.

В последнее время на меня действительно навалилось столько дел, что я с трудом с ними справлялась. После нескольких недель, проведенных почти без работы, вдруг появилось невероятное количество заказов. Их было столько, что приходилось каждое утро вставать чуть свет, а ложиться спать редко удавалось раньше трех часов ночи. В дверь постоянно звонили, и клиентки шли в ателье одна за другой. Однако отчасти я даже радовалась такой занятости. Благодаря этому мне некогда было думать о предстоящем приеме, до которого оставалось чуть больше недели.

Сообщив новость Розалинде, я решила, конечно же, посвятить в это и Феликса.

— Ну и ну, детка, как тебе повезло! Я завидую!

— С удовольствием поменялась бы с тобой местами, — ничуть не лукавя, сказала я. — Не имею ни малейшего желания присутствовать на этом приеме: знаю, что буду чувствовать себя не в своей тарелке с едва знакомым мне мужчиной и в окружении совершенно чужих людей, военных и политиков, по чьей вине мой родной город сейчас осажден и я не могу вернуться домой.

— Не глупи, детка. Тебе предстоит присутствовать на встрече, которая войдет в историю этого уголка Африки. И к тому же ты будешь в компании с весьма приятным мужчиной.

— Но ты же его не знаешь.

— Как это не знаю? А угадай, куда я водил сегодня свою старушенцию на полдник?

— В «Насьональ»? — удивилась я.

— Именно. Это обошлось мне в три раза дороже, чем сдобные булочки в «Ла-Кампана», потому что моя грымза до отвала наелась песочного печенья с чаем, но оно того стоило.

— Значит, тебе удалось увидеть там журналиста?

— Да, и поговорить с ним. И он даже дал мне прикурить.

— Ты нахал, — сказала я, не сдержав улыбку. — Ну и как он тебе?

— Будет неотразим, когда заживут раны. Несмотря на хромоту и поврежденную половину лица, в нем есть что-то чертовски привлекательное, и выглядит он настоящим джентльменом.

— Думаешь, ему можно доверять, Феликс? — с некоторым беспокойством спросила я. Логан просил меня ему верить, но в глубине души оставались сомнения. Феликс в ответ расхохотался.

— Думаю, нет, но не стоит из-за этого волноваться. Твой новый знакомый всего лишь обычный журналист, заключивший сделку с женщиной, имеющей огромное влияние на верховного комиссара. Так что в его же интересах вести себя хорошо и выполнить все, что от него требуется, если он не хочет вернуться домой покалеченным сильнее, чем сюда прибыл.

Слова Феликса помогли мне увидеть ситуацию в другом свете. Плачевный финал моей истории с Рамиро сделал меня недоверчивой и подозрительной, но в случае с Маркусом Логаном глупо было бояться обмана. Это обычная взаимовыгодная сделка: вы помогаете мне, я помогаю вам; в противном случае ничего не получится. Таковы простые правила, и бессмысленно изводить себя сомнениями в надежности журналиста. Он сам чрезвычайно заинтересован в хороших отношениях с верховным комиссаром, и ему совершенно ни к чему меня обманывать.

Этим же вечером Феликс просветил меня и насчет личности Серрано Суньера. Я часто слышала о нем по радио и читала в газетах, но имела довольно смутное представление о том, что за человек скрывается под этими двумя фамилиями. Феликс, как обычно, предоставил мне самую исчерпывающую информацию.

— Ты, наверное, уже знаешь, дорогая, что Серрано — свояк Франко: он женат на Сите, младшей сестре Кармен Поло; кстати, судя по фотографиям, она значительно моложе, красивее и не такая надменная, как жена Каудильо. Говорят, Серрано выдающийся человек и в интеллектуальном плане намного превосходит генералиссимуса, что последнему, очевидно, вовсе не по душе. До войны он был государственным адвокатом и депутатом от Сарагосы.

— От правых?

— Разумеется. Однако когда произошло восстание, он находился в Мадриде. Его арестовали и держали в тюрьме «Модело», пока ему не удалось добиться перевода в больницу — у него, кажется, язва. Рассказывают, что потом, благодаря помощи доктора Мараньона, он смог оттуда сбежать, переодевшись женщиной — в парике, шляпке и засученных под пальто брюках.

Мы засмеялись, представив себе это зрелище.

— Он сумел покинуть Мадрид, добрался до Аликанте, а оттуда, переодевшись аргентинским моряком, уплыл на миноносце.

— Он уехал из Испании? — спросила я.

— Нет. Высадился во Франции и вернулся в страну по суше, через территорию националистов, вместе с женой и кучей детей — кажется, у него их четверо или пятеро. Из Ируна они добрались в конце концов до Саламанки, где в то время находился штаб националистов.

— Наверное, им не так сложно было это сделать, они ведь родственники Франко.

Феликс усмехнулся.

— Ошибаешься, красавица. Говорят, Каудильо даже пальцем не пошевелил ради них. Он мог бы вызволить Серрано из тюрьмы, обменяв на кого-нибудь из республиканцев — это вполне обычная практика, — но не сделал этого. И когда они, после всех мытарств, прибыли в Саламанку, им оказали не самый теплый прием. Франко со своей семьей жил в епископском дворце, а семейство Серрано Поло, как говорят, разместили на чердаке с несколькими ветхими кроватями, хотя у дочери Каудильо была огромная спальня с собственной ванной комнатой. Вот, дорогая, помимо всех этих сплетен, передаваемых из уст в уста, мне, к сожалению, почти ничего не известно о жизни Серрано Суньера. Впрочем, в Мадриде были убиты двое его братьев, не имевших никакого отношения к политике; для него это явилось большим ударом, и он с особым рвением взялся за создание так называемой Новой Испании. Ему удалось стать правой рукой Франко, и он, как свояк генералиссимуса, получил прозвище Куньядисимо [59] От исп. «cuñado» — свояк. . Говорят также, что своей властью Серрано во многом обязан могущественной донье Кармен, очень недовольной, что ее сумасбродный деверь Николас Франко оказывает слишком большое влияние на Каудильо. Так что, как только объявился Серрано, она ясно дала понять своему мужу: «Отныне, Пако, держи поближе Рамона и подальше — Николаса».