Мария Дуэньяс - Нити судьбы

Я поднялась, с трудом сохраняя равновесие. В моем мозгу, в лужах джина и виски, шумно плескались непривычно звучавшие слова. Разведывательная служба, секретные агенты, оперативная работа. Чужое имя, марокканский паспорт. Я прислонилась к стене и постаралась взять себя в руки.

— Нет, Розалинда, нет. Пожалуйста, не продолжай. Я все равно на это не соглашусь.

— Не обязательно принимать решение прямо сейчас. У тебя есть время подумать.

— Тут не о чем думать. Кстати, который час?

Она посмотрела на часы; я попыталась сделать то же самое, но цифры расплывались перед глазами.

— Без четверти десять.

— Мне нужно вернуться в Тетуан.

— Я планировала, что в десять тебя заберет отсюда машина, но, боюсь, ты не в состоянии никуда ехать. Лучше переночевать в Танжере. Я позабочусь, чтобы тебе предоставили номер в «Эль-Минзах» и предупредили твою маму.

В тот момент мне действительно больше всего хотелось лечь в постель и уснуть, чтобы забыть весь этот злосчастный разговор. Уснуть в уютном номере, на огромной кровати с белоснежными простынями, а проснувшись наутро, обнаружить, что встреча с Розалиндой всего лишь ночной кошмар. Странный и нелепый кошмар. Внезапно мое замутненное сознание прояснилось.

— Но с мамой невозможно связаться. Ты же знаешь, у нас нет телефона.

— Я попрошу, чтобы позвонили Феликсу Аранде, а он передаст все твоей маме. Я позабочусь также, чтобы завтра утром за тобой заехали и отвезли в Тетуан.

— А где ты сама поселилась?

— В доме моих друзей-англичан, на улице Голландии. Не хочу, чтобы кто-нибудь знал о моем пребывании в Танжере. Из того дома меня привезли сюда на машине, и на улице я даже не появлялась.

Розалинда помолчала несколько секунд и снова заговорила, еще сильнее понизив голос. Он прозвучал совсем тихо и сдавленно:

— Для нас с Хуаном Луисом наступили трудные времена, Сира. За нами постоянно следят.

— Кто? — хрипло спросила я.

Розалинда ответила слабой и грустной улыбкой.

— Все. Полиция. Гестапо. Фаланга.

Мне стало не по себе, и я едва слышно прошептала:

— А за мной тоже будут следить?

— Не знаю, darling, не знаю.

Розалинда опять улыбнулась, на этот раз широко, но в уголках ее губ по-прежнему таилась тревога.

Кто-то постучал в дверь и вошел, не дожидаясь моего разрешения. Приоткрыв глаза, я разглядела в полумраке горничную в униформе и с подносом в руках. Она поставила его и отдернула шторы. Комнату тотчас залил утренний свет, и я накрыла голову подушкой. Хотя она несколько приглушала шум, до слуха долетели звуки, пояснившие мне, чем занимается горничная. Звяканье фарфоровой чашки о блюдце, бульканье наливаемого из кофейника горячего кофе, шорох ножа, намазывавшего масло на тост. Когда все было закончено, девушка подошла к моей кровати.

— Доброе утро, сеньорита. Завтрак готов. Поднимайтесь, через час вас будет ждать у входа машина.

Я пробормотала нечто нечленораздельное, что должно было означать: «Спасибо, я приняла к сведению, и дайте мне поспать». Горничная, однако, не обратила на это ни малейшего внимания.

— Мне велели не уходить, пока вы не подниметесь.

Она говорила на чистом испанском языке. После войны в Танжере поселилось множество республиканцев — вероятно, она была дочерью одного из них. Я опять заворчала и перевернулась на другой бок.

— Сеньорита, пожалуйста, поднимайтесь. У вас остынут кофе и тосты.

— Кто тебя прислал? — спросила я, не высовывая голову из своего укрытия. Мой голос прозвучал словно из пещеры — то ли рот был закрыт подушкой, то ли сказались последствия жуткого вечера накануне. Едва задав вопрос, я поняла его абсолютную нелепость. Откуда эта девушка могла знать, чьи указания выполняет? У меня же между тем не было на этот счет ни малейших сомнений.

— Мне дали такое распоряжение на кухне, сеньорита. Я горничная этого этажа.

— Хорошо, можешь идти.

— Только после того как вы встанете.

Молодая горничная оказалась упрямой и чрезвычайно добросовестно выполняла свои обязанности. В конце концов я отбросила подушку и убрала с лица волосы. Скинув простыню, я обнаружила, что на мне абрикосовая ночная сорочка. Горничная держала в руках халат такого же цвета, но я не стала спрашивать, откуда он взялся. Должно быть, эти вещи появились в моем номере стараниями Розалинды. Тапочек, однако, не оказалось, и я босиком направилась к маленькому круглому столику, на котором стоял приготовленный завтрак. Желудок сжался от голода, и я с жадностью набросилась на еду.

— Налить вам молока, сеньорита? — спросила горничная, когда я садилась за столик.

Я кивнула, не проронив ни слова, поскольку рот уже был набит тостом. Меня охватил зверский голод, и я вспомнила, что накануне вечером ничего не ела.

— С вашего позволения, я приготовлю для вас ванну.

Я опять ответила кивком, не переставая жевать, и через несколько секунд из ванной донесся шум льющейся из крана воды. Девушка вернулась в комнату.

— Можешь идти, спасибо. Передай, что я уже поднялась.

— Мне велели погладить ваш костюм, пока вы завтракаете.

Снова откусив кусочек тоста, я молча кивнула, и горничная собрала мою одежду, в беспорядке валявшуюся на маленьком кресле.

— Что-нибудь еще прикажете, сеньорита? — спросила она, прежде чем выйти из номера.

По-прежнему с набитым ртом, я поднесла указательный палец к виску, невольно изобразив пистолет. Горничная посмотрела на меня испуганными глазами, и в тот момент я заметила, что это совсем юная девушка.

— Таблетку от головной боли, — пояснила я, наконец проглотив тост.

Горничная закивала и молча выскользнула за дверь, торопясь покинуть номер сумасшедшей, которой я, должно быть, ей показалась.

Я выпила апельсиновый сок, съела тосты, пару круассанов и сдобную булочку. Затем налила себе вторую чашку кофе и, взяв кувшин с молоком, задела рукой конверт, прислоненный к маленькой керамической вазе с белыми розами. От прикосновения по коже побежали мурашки. На конверте не было ни единой надписи, но я не сомневалась, что послание предназначалось мне, и знала, кто его автор. Так и не решившись притронуться к письму, я допила кофе и отправилась в полную пара ванную. Я закрутила краны и попыталась разглядеть свое отражение в зеркале, настолько запотевшем, что мне пришлось вытереть его полотенцем.

— Ужас, — только и смогла произнести я, после чего разделась и погрузилась в воду.

Когда я вышла из ванной, остатки завтрака исчезли и балконная дверь была распахнута настежь. Пальмы в саду, море и ярко-голубое небо над Гибралтарским проливом приглашали полюбоваться открывавшимися с балкона красотами, но я, за неимением времени, удостоила их лишь беглым взглядом. На кровати я нашла свою отглаженную одежду: костюм, комбинацию, шелковые чулки. На прикроватной тумбочке стоял небольшой серебряный поднос с наполненным водой графином, стаканом и баночкой опталидона. Я приняла сразу две таблетки и, немного подумав, проглотила еще одну. Затем вернулась в ванную, собрала свои влажные волосы в низкий узел и немного подкрасилась: у меня были с собой лишь пудреница и губная помада. После этого я наконец оделась.