Михаил Самарский - Распятые любовью

– Где я? – прохрипел я. – Что произошло? Где моя жена?

– О! – женщина подняла указательный палец. – Хорошая примета, о жене вспомнил. Значит, всё будет хорошо.

– В каком смысле? – недоумевал я. – Почему я привязан… то есть связан? Вы можете нормально объяснить?

– Не кричи, товарищ! – нахмурилась женщина. – Придёт доктор, и всё тебе объяснит. Зачем так шумишь?

– Да хоть скажите, что случилось? И почему я не могу двигаться? Может, какое недоразумение?

– Сюда, милок, по недоразумению не попадают, – ухмыльнулась женщина. – Слишком дорогое удовольствие.

– Что ещё за удовольствие? – я никак не мог сообразить, о чём идёт речь.

– Лечение! – пояснила медсестра-санитарка.

– То есть, вы хотите сказать, что я болен? – опешил я.

– Почём мне знать? – женщина развела руками.

– Но вы же говорите, что болен…

– Эт не я говорю, это ваша жена говорит, – медсестра подошла ко мне и бумажной салфеткой аккуратно вытерла мне пот со лба.

– Что она говорит? – меня вдруг посетила дичайшая мысль о том, что Галя решила меня продать по запчастям на органы. От одного этого предположения я едва не потерял сознание. Пока я приходил в себя, моя заботливая санитарка исчезла.

Врач появился примерно через полтора часа. Увидев его, я сразу закричал:

– Что происходит, чёрт возьми? Вы зачем меня привязали к этой телеге?

– Спакона, таварись, – произнёс доктор. – Суметь нехарасо.

Только теперь я заметил, что у врача лицо желтовато-коричневого оттенка. Передо мной стоял то ли японец, то ли китаец, иными словами, человек с тёмными волосами и узкими, раскосыми глазами. Он наклонился надо мной, раздвинул веки и посветил миниатюрным фонариком.

– Харасо, осень харасо, товарись.

– Послушайте, – взмолился я, – вы можете объяснить, что вам от меня нужно? Кто вы?

– Асисента сказать тебе, товарись, – закивал представитель монголоидной расы.

– Какой я тебе товарищ? – взревел. – Где твоя асисента? Объясните мне, что происходит?

В дверь вошла миловидная женщина лет тридцати и объявила:

– Я ассистент доктора Хуа То Цяо. Не волнуйтесь, пожалуйста, вам здесь ничто не угрожает. Всё будет хорошо.

– Ну, если всё будет хорошо, развяжите меня, – потребовал я.

– Сейчас это невозможно, первую декаду придётся потерпеть…

– Что? – вскрикнул я. – Декаду? Вы хотите сказать, что вот так коконом буду тут у вас лежать десять дней?

– Это же в ваших интересах, Борис Сергеевич! – улыбнулась «асисента». Курс лечения длится месяц, если вы будете себя вести сдержанно, в последующие две декады мы снимем с вас фиксацию.

– А сейчас это сделать нельзя?

– Нет, – замотала головой ассистент, – лечение в первую декаду проводится только в фиксированном состоянии.

– А теперь скажите, чем я таким заболел, чтобы меня тут держать, как собаку Павлова?

Японо-китайско-казахское медицинское светило, улыбнувшись, спросил у меня:

– Мальсики любись, товарись?

– Не понял! – вытаращил я глаза и обратившись к женщине, спросил: – что он спрашивает?

– Доктор интересуется, любите ли вы мальчиков?

И только теперь я понял, а какую ловушку я попал. Я даже где-то слышал о так называемых медицинских докторах, которые успешно излечивают больных от гомосексуализма.

– Вы с ума сошли? – чуть не плача воскликнул я. – Вы собираетесь лечить меня… в смысле менять мою сексуальную ориентацию?

– Разумеется, Борис Сергеевич, – закивала ассистент. – У нас сто процентный результат.

– Да-да-да! – рядом закивал «товарись» Хуа То Цяо.

– Как вас зовут? – спросил я у ассистентши.

– Любовь Евсеевна, – ответила женщина.

– У вас есть медицинское образование?

– Естественно, – ухмыльнулась представительница богоизбранного народа.

– А вы слышали, доктор, о том, что гомосексуализм – это не болезнь?

– Ну, вы знаете, у нас альтернативный взгляд на эту проблему….

– А при чём тут ваша альтернатива? Если человек не болен, как вы можете его лечить?

– Но, согласитесь, вы сами пришли к нам, – сказала Любовь Евсеевна, – ваша жена оплатила курс…

– Вы можете позвонить ей? – спросил я. – Пусть приедет.

– Завтра она будет здесь, – заверила ассистент, – у вас будет возможность с ней пообщаться.

– Пусть приедет немедленно, – потребовал я. – Позвоните ей.

– Успокойтесь, Борис Сергеевич, прошу вас. Сегодня у нас процедуры, очень важные, мы начинаем наш курс, никаких посетителей. Лежите молча. Иначе доктор… Ну, в общем, вам нужно смириться.

– Вы мне угрожаете? – процедил я сквозь зубы.

– Да что же вы такое говорите, уважаемый? – фальшиво рассмеялась дама. – Просто вы должны понять, если пациент проявляет излишнюю агрессию, мы обязаны принять меры. Так что в ваших же интересах вести себя спокойно. Договорились?

Я пришёл к выводу, что спорить в данной ситуации себе дороже и сделал вид, что смирился. «Ладно, – подумал я, – подожду до завтра…». Я не стану рассказывать, какие ещё мысли носились в моей голове, но услышь их Галина, она бы не была от них в восторге.

Жена приехала на следующий день после обеда. Китайский гестаповец к тому времени закончил свои пытки, и я молча смотрел в потолок и думал: за что мне такие муки? Что и кому я сделал плохого в этой жизни? Человеческая глупость не знает границ. Ведь совершенно очевидно, что это Сунь Хунь в Чай просто рубит капусту на теме гомосексуализма. Они ловят на крючок таких наивных дур, как моя Галя, и тупо выкачивают из них деньги.

– Что это такое, Галина? – вместо приветствия спросил я, как только она вошла в камеру. Палатой эту пыточную я не называю её принципиально.

– Боренька, я же хочу как лучше! – сделав невинное лицо, сказала супруга.

– Кому лучше? – мне хотелось закричать, но помня вчерашнюю угрозу «ассисенси», я себя сдерживал.

– Нам обоим, – ответила Галина. – Это очень знаменитый доктор, Боря, он возвращает к жизни и мужчин, и женщин, и всяких там извращенцев – педофилов, некрофилов, зоофилов.

– Галка, ты чего? – у меня не было сил даже серьёзно возмутиться. – Ты это сейчас зачем перечислила? Какие извращенцы? Ты о чём?

– Боря, Боренька, милый, – Галина поцеловала меня в лоб, и я вздрогнул, – ты к кому от меня ушёл? Я ведь всё знаю, ты живёшь с мальчиком, с ребёнком совсем. Ну, как же так? Мы прожили с тобой двадцать четыре года, и вдруг я узнаю, что ты этот… как его… гомосексуалист и педофил.

У меня потемнело в глазах.

– Ты что? Сдурела, что ли? Какой ребёнок, какой педофил? Да я случайно познакомился с парнем, он ровесник нашего Сергея, его отец выгнал из дому, я просто помог пацану. Какая ж тут педофилия? Парню двадцать два года. Ты в своём уме.

– Ну, для тебя-то он, как ни крути, ребёнок.

– И что теперь? Меня нужно записывать в педофилы?