Алла Иошпе - Завтрак в облаках

А однажды во время концерта на сцену вышла кошка. Села. Стала слушать. И все, конечно, смотрели на нее. Что кошка! И петух на сцену выходил, сволочь! И бабочка вокруг меня во время песни летала…

Вот тут уж – в таком случае – все в твоих руках.

Тут уж твой выход, артист! Выкручивайся!

– Вы ведь счастливая семья? Ведь бывают и в счастливых семьях ссоры?!

– Конечно. И наверно, чем счастливее семья, тем сильнее и горше ссоры. Очень уж обидно, когда любимый человек посреди счастья вдруг наносит тебе обиду. Этого никогда не ожидаешь ни от любимых, ни от любящих.

– Можете рассказать, как у вас было?

– Ну нет. Зачем же? Во-первых, это все было давно. Когда молодыми были. И все было тогда для нас слишком серьезно. Всегда слишком серьезно. По пустякам мы не ссорились. А вообще у меня есть правило, да и совет семьям молодым: никогда не возвращайтесь к старым ссорам. Вот я и не возвращаюсь. Тем более что и не помню. Почти.

Да и ссоры наши были только до первого нашего концерта. Так что… Судите сами, как можно злиться, когда стоишь рядом друг с другом на сцене, перед обожающими тебя зрителями, и поешь то, что мы пели?!

Я:

Он:

Оба:

И поешь… хоть и в обиде. И не хочешь смотреть на него… а музыка… и все такое. Ну как тут не посмотреть?! А как посмотришь… в его такие узбекские глаза… А он – в мои, такие… не узбекские. И все.

Какая уж тут ссора.

– Простите, можно вопрос очень личный?

– Попробуйте.

– А вы со Стаханом никогда не хотели развестись?

– Я – точно нет. А он… не думаю. Когда его спрашивают об этом, он рассказывает известный анекдот от Бориса Брунова, где на этот вопрос муж отвечает: «Развестись – нет. Убить – да!»

Вообще-то мужчине, наверно, больше нужна свобода. Для самоутверждения, что ли. А мы с моим все время вместе. Вместе и на концерте, и дома, и в гостях, и в отпуск. Но для нас это естественно. Это наш микроклимат. И петь, и жить. Главное, чтоб мужику было в доме интересно. Нескучно. Вот я и не даю ему скучать.

Да и сама не скучаю с ним.

…Надо сказать, все эти интервью, статьи… все это могло бы образовать огромные тома воспоминаний. И даже – признаний. Для нас, которые вот уже больше полувека посвящают себя этому святому ремеслу, зрителю и друг другу, это приятно.

– Когда вы, Алла, почувствовали себя настоящей звездой?

– Да никогда. Я никогда не чувствовала себя звездой. Просто на следующее утро после первого выступления на ТВ в «Голубом огоньке» (тогда я спела посвященную мне Геном Шангиным-Березовским «Царевну Несмеяну») меня уже узнали в троллейбусе. И пришлось прятать ноги в старых маминых ботинках под скамейку.

Это было первое узнавание.

Ну а когда уже года через три мне позвонил пианист Володя Фельцман и сказал, чтоб я срочно смотрела кроссворд в такой-то газете… Нашла газету. Посмотрела, а там – вопрос: «Известная эстрадная певица», из пяти букв… оказалось, я! Вот это уже была известность.

Но звездой я себя все равно не считала. И, главное, не чувствовала. Слишком уж много в моей жизни было проблем. Не до звездности было.

А что касается Стахана, он тоже не страдал этой болезнью. Несмотря на то что еще до знакомства со мной у него было много выступлений на радио и ТВ. Гораздо больше, чем у меня.

– Как к вам относятся ваши коллеги?

– Интересный вопрос. По-разному относятся. В самом начале, когда мы были еще в других профессиях, как только нас стали приглашать на концерты редакторы Мосэстрады, будущие коллеги приняли нас в штыки. Кто-то даже говорил: «Зачем им есть наш хлеб?! У них свой есть. И вообще, они – из самодеятельности!»

А артисты театров нас полюбили сразу. И любят, кажется. Наверно, потому, что мы им не конкуренты. Хотя… многие из них тоже поют.

– А эстрадные коллеги? До сих пор – нет? Не любят?

– Да нет. Не думаю. Уже привыкли, да и все равно им. Однажды, правда, в одной из газет Эдита Пьеха бросила фразу: «Не могу же я петь на сцене сидя, как Алла Иошпе!»

Да, если это наш сольный концерт, я позволяю себе это. Мы со Стаханом чувствуем себя на сцене как дома. Устраиваемся за «домашним» столом уютно, и к этому привык зритель. И это ни разу не помешало – ни нам, ни нашему зрителю.

Смотря как петь! И как сидеть.

Спустя время мы встретились с Эдитой в Киеве в Концертном зале. На сцену ее под руки вывели двое. Она не могла сама идти. Я искренно пожалела ее. И еще я подумала, что нельзя зарекаться от сумы, от тюрьмы… и – от ног поломанных.

Но вообще-то мы не очень беспокоимся о том, кто и как к нам относится из артистов. Нам это не интересно. Не до того нам. Нам важно, как к нам относятся те, кого мы любим и уважаем. Было приятно, когда на каком-то концерте нас объявлял Филипп Киркоров и говорил про нас очень тепло. Называл нас чуть ли не учителями… А «легендой» нас называют часто. И не очень-то нам это нравится. Ведь «легенды» песен не поют. А мы…

Когда мы устраиваем какой-нибудь праздник и приглашаем друзей, их собирается столько, что, где бы мы ни собирались, с трудом все помещаемся. Всегда не хватает мест. И как говорит про нас действительно уважаемая нами Нелечка Кобзон, «с ними всегда хорошо и интересно, и у них всегда весело».

– Что нового у вас в творчестве? Чем порадуете?

– Недавно мы записали новый диск песен композитора Александра Морозова. «Золотой», как его назвал сам Саша. Это была интересная работа. Почти все песни, а их в диске пятнадцать, совершенно новые. Песни замечательные. Записывали мы их в студии Морозова на Кипре. Записали всего дней за десять! Саша сказал, что так не бывает. Но так было. И мы благодарны ему и его музе Марине Парусниковой за эту идею. И за претворение ее в жизнь.

В этом диске многие песни – на стихи поэта Валерия Калинкина. Перед записью мы подарили ему мою «Бочку счастья».

И он ответил:

– Кстати, о ваших книгах. Когда вы стали писать?

– Да давно уже. Вначале на листочках записывала то, что казалось интересным или важным… Потом эти листочки теряла… Писала другое… И спасибо Стахану. Он все собирал. Складывал…

– Вы помните свой первый рассказ?

– Конечно. Рассказ о собаке. О нашей собаке. О пуделишке Джине. Она умерла от любви. Она тогда болела. Но уже шла на поправку. И когда почувствовала, что в семье скоро появится малыш, которого будут любить больше всех… Джинка перестала сопротивляться. И не стала дожидаться, когда появится конкурент. Рассказ тот я назвала «А вы не верите, что можно умереть от любви». Это был грустный рассказ. И грустная правда.