Владимир Максимов - Снег, уходящий вверх…

Разжав руку, я почувствовал, что завис в воде на тоненькой ниточке страхового конца, как воздушный шарик (будто лишившись своего веса), который, впрочем, не был натянут, а даже слегка провисал, давая мне свободу действий.

Взглянув вверх, я увидел, что Мурахвери, улыбаясь, смотрит на меня и показывает мне руками, похлопывая себя по бокам, чтоб я обжался.

Еще не до конца доверяя своим новым ощущениям, я вновь уцепился за нижнюю ступеньку лесенки и, приняв вертикальное положение, задержал дыхание.

Воздух лениво, маленькими пузырьками, один за другим, словно жемчужины, нанизанные на нить, подался вверх.

Чтобы обжаться еще лучше, я сделал вдох носом, потом второй. Тут же ощутив безумный ужас, поскольку вдыхать мне было, собственно говоря, уже нечего. Но зато костюм мой, сморщинившись, плотно обтянул тело. Движения от этого стали более свободными и легкими.

Все еще держась за ступеньку, я попробовал поработать ластами. Сделав ими несколько плавных движений, почувствовал вязкое сопротивление воды и еще – как какая-то сила толкает меня вверх.

Немного освоившись и стараясь делать размеренные, нечастые вдохи и выдохи, я показал Саше, что двинусь подо льдом в сторону берега, где на близком ко мне склоне скалы виднелись заросли губок.

Приняв почти горизонтальное положение, я вытянул руки вперед и начал плавно, как учили, работать ластами. Метрах в двух ниже изнанки льда, которая выглядела мрачновато по сравнению с поверхностным блестящим льдом, на который я все-таки взглянул с обратной стороны, я парил над каньоном, до дна которого в этом месте было, наверное, не более десяти метров.

Оглянувшись, увидел, как за мной тянется тоненький светлый лучик страхового конца, которого я уже, наверное, размотал метров пятнадцать.

Вытянув руки, теперь уже вдоль тела, как «профи», я завис над такой близкой в этом месте ко льду скалой, которая от своей вершины и далее к берегу как-то плавно переходила в галечник с уже единичными кустами губок на нем и светлыми пятнами песка среди этого мозаичного разноцветья камней.

Плавно опустившись на одно такое, почти белое, пятно песка, я взвихрил его ненадолго, замутив тем самым идеально прозрачную воду. А когда песок осел (причем было видно, как каждая песчинка плавно слетает назад, ко дну, словно занимая строго отведенное лишь ей место), я увидел, что из отверстия, проделанного в стволе губки, как из маленькой зеленой пещерки, торчат верхние антенны гаммаруса, который, чинно поводя ими из стороны в сторону, наверное, пытается определить, что это за внезапное затмение случилось вдруг в его владениях. Он даже более чем наполовину высунулся из своего убежища, и я увидел, как размеренно, четко, плавно и быстро в то же время работают его плеоподы, подгоняющие к середине брюшка воду, из которой он и добывает кислород (благо, что байкальская вода насыщена им пока еще в достатке), ибо, как и мы, люди, имеет кровь. У некоторых видов она даже голубого цвета, потому что вместо железа, как у нас, кислород связывается медью. «И никаких тебе трубок, никаких аквалангов не нужно. Все выверено, все продумано Природой до мельчайших подробностей…»

«Ах ты, аристократишка эдакий! Добытчик кислорода, санитар бездны», – сказал я ему, забыв про загубник. Но тут же, причем очень быстро, произошло нечто невероятное, чего я сразу и не понял. Мои ноги вдруг словно приклеились сразу всей поверхностью ласт ко льду, будто меня к нему кто-то быстро подтянул, и я оказался висящим вниз головой примерно в полуметре от дна.

Улитка, сидящая на гладком круглом красивом камешке, кажется, с любопытством разглядывает меня. И не только она. Из-под ближайшего ко мне и к песчаной «полянке» плоского, темного, средних размеров камня, раздувая жаберные щели, на этот «цирк» с удивлением взирает одним глазом, видимым мне, яркой расцветки бычок-подкаменщик.

В первую минуту мне захотелось рассмеяться, потому что я точно представил, как комично и нелепо, должно быть, выгляжу в таком положении.

Попытался сориентироваться в пространстве.

Слева от меня над резко углубляющимся чуть в отдалении каньоном тянулся к проруби мой страховой конец.

«От майны я ушел не так уж далеко…»

Справа, по направлению к берегу, на расстоянии вытянутой руки, приплюснутый ко льду буквально в нескольких сантиметрах от дна висел большой эллипсовидный, напоминающий очень маленький дирижаблик и как бы светящийся изнутри воздушный пузырь.

«Неужели это я столько навыдыхал?» – Эта мысль не на шутку встревожила меня, и смеяться тут же расхотелось.

Во-первых, я не мог точно определить, сколько же времени я пробыл под водой: пять, десять, две минуты? А во-вторых, я никак не мог «отклеить» свои ласты ото льда (словно их прикрепили к нему очень хорошим клеем или они стали мощными резиновыми присосками), как бы я ни пытался изогнуться и дотянуться до них руками. «Ноги» мои раздулись и стали похожими на бревешки средних размеров, и я наконец понял, что, находясь вниз головой, непроизвольно делал выдохи носом в костюм.

К моей легкой панике, возникшей по этому поводу, неожиданно прибавилось еще одно чувство, усилившее ее.

Вообще-то я не страдаю боязнью замкнутых пространств, хотя, как и всякий нормальный человек, абсолютно изолированных помещений не люблю. Но теперь я вдруг представил всю громаду и тяжесть льда, к которому «прирос», и, видя такое близкое от моей головы дно, мне вдруг подумалось: «А что, если лед немного просядет?» Мысль была, конечно, нелепая, но в тот момент она мне таковой не казалась. «Меня же просто расплющит как прессом!» Я заволновался еще больше, и мне вообще стало не по себе. И, еще не вникнув до конца в происходящее, уже почти автоматически я резко дернул веревку три раза на себя (что означало: «Аварийное всплытие!»), боясь только одного – что мой сигнал может быть не воспринят по каким-то причинам страхующим. Иного достойного выхода из этой ситуации я просто не видел, сразу вдруг забыв весь теоретический курс.

Кажется, не успел я еще дернуть в третий раз, как тут же почувствовал, что лямки акваланга врезались мне в плечи, а веревка потащила, отделив ото льда, к спасительной майне. «К свету, к воздуху, к простору!» Я схватился за нее обеими руками и ударился плечом об лед, что уже окончательно позволило мне сообразить, что теперь я нахожусь в горизонтальном положении, скользя по обратной и, к моему счастью, довольно ровной в этом месте глади льда.

Принять какое-нибудь другое положение было уже невозможно. Я так быстро продвигался к майне, словно меня тащила к ней механическая лебедка, а не человек.

Когда я вынырнул на поверхность, клапан на моей макушке, надувшийся, как сарделька, и поднявшийся вертикально, пискливо, как газ из спертого кишечника, начал стравливать воздух. И тут же вопросительные лица Путилова, уже с аквалангом за спиной, и Мурахвери превратились от безудержного смеха в гримасы. Их хохот еще усилился, когда мой ослабевший и уже опадающий воздушный клапан издал последний слабый пук.