Владимир Топилин - Страна Соболинка

Найти дом Витьки Сорокина оказалось проще. Без путеводителя Серега быстро проехал по полупустым улицам города до указанного места. Прощание с одноклассником было продолжительным. Предчувствуя банкет охотников, Витька медлил покинуть машину, напрашивался в гости (давно не виделись) и вылез только тогда, как Шура написал на клочке бумаги адрес Сереги. Твердо заверив: «Буду к вечеру!», Витька, наконец-то недовольно хлопнув дверкой «Оки», пошел к своему дому.

Наступила очередь Лены. Серега вопросительно посмотрел на брата в зеркало заднего вида, улыбнулся:

– А даме куда?

– Дама едет с нами! – ответил за Лену Толик.

Лена удивленно вскинула брови, тяжело вздохнула, но от предложения не отказалась, улыбнулась, тихо ответила:

– Но к вечеру мне надо быть у родственников.

– Не переживай, доставим в лучшем виде! – пообещал Толик и довольно заметил, как новознакомая спутница – будущая жена, приятно покраснела щеками.

– Теперь поехали, дела сделаем, – важно приказал Шура. – Вези туда, где были в прошлом году!

Серега послушно надавил на газ, погнал машину на пушно-меховую базу.

После недолгих поворотов и светофоров «лягушка» резво подкатила к высотному кирпичному зданию с надлежащей вывеской. Шура схватил свой саквояж, не дожидаясь друзей, проворно побежал к полированному крыльцу.

– Он всегда такой. Думает, у него соболя лучше, больше денег дадут. Пусть сдает первый, какая разница? – с усмешкой заметил Анатолий, и уже Лене: – Пойдем с нами?

Девушка нехотя повела равнодушным взглядом: зачем я там? Однако, судя по поведению, она ждала этого предложения.

Все прошли по высоким ступеням, Серега открыл лакированные двери. На входе стояли двое охранников:

– Вы сдавать? Направо, по коридору…

– Знаем, были…

В огромной комнате чувствовалось строгое напряжение. Несколько девушек-приемщиц в ожидании начала процесса с улыбкой посмотрели на охотников: «Вот, еще одни лохи подвалили!» Но все же, соблюдая положенные нормы приличия, ласково поприветствовали:

– Здравствуйте! Проходите, раздевайтесь!

Шура, чувствуя себя как дома, присел за столик напротив, сложил ногу на ногу, распахнул шубу, соболью шапку заломил на затылок, одновременно оглядывая окружающих. Ни дать ни взять великий золотопромышленник сибирских приисков! Да что там золотарь? Купец Ухоздвигов! А в сумке под ногами сорок самородков по кулаку! Видно, что для Шуры данная минута – главная в году, подведение итогов проделанного труда. Может, еще потому, что в бытовой жизни на «вы» с ним никто не общается. Жена Татьяна, в лучшем случае, когда он выходит из тайги, нагонит самогона да в первый вечер потрет ему в бане спину. А тут! Длинноногая брюнетка в короткой юбчонке, с волнующим разрезом кофточки на груди, с прелестной улыбкой предлагает ему кофе. Важный Шура набивает себе цену:

– Мы, настоящие таежники, кофе не пьем! Нам чай подавай, да покрепче, купеческий!

Брюнетка – эталон вежливости и наигранной сексуальности, старается угодить ему нежным голоском, пищит, как скворец:

– Ах! Какой у вас утонченный вкус! У нас чай пьют только настоящие мужчины!

Девушка прошла мимо, цокая каблуками, вздрагивая упругими ягодицами, еще раз повернувшись, с улыбкой посмотрела на Александра, ушла в соседнюю комнату, но тут же вернулась с подносом в руках назад:

– Вот, горячий индийский чай! Угощайтесь: сахар, печенье, шоколад, конфеты!

А сама, низко склонившись, показывает Шуре излишне оголившуюся грудь, встает боком, играет бедрами, навевает ему стойкий аромат косметики и французских духов. Знает хозяин приемного пункта, чем завлечь промысловика. После такого гостеприимства охотник на будущий год опять придет сдавать соболей к нему и не будет торговаться с заниженными ценами.

Шура ни жив ни мертв! Вытянул шею, как глухарь, обжигается горячим чаем, но лупит глаза на шелковистые налитые перси чаровницы. Эх-ма! Мужик все-таки!

А приемщицы возмущенно поторапливают взглядом: что расселись, как на базаре? Давайте быстрее нам вашу пушнину да проваливайте! Таких, как вы, за неделю в окно не перекидаешь!

Не допив чаю, Шура первым подошел к заветному столику. Медленно, как и подобает в час триумфа, поставил свою сумку с соболями на стол, с шиком открыл замок, запустил в нее подрагивающую руку. Спокойный взгляд промысловика почему-то сменился на недоуменный. Не понимая, что произошло, Александр некоторое время медлил, а потом вдруг перевернул свой баул на стол. Заиграла душа охотника! Он хотел удивить окружающих шикарным мехом, а из сумки вывалилась непонятная шелковистая мутная, грязная масса. По каким-то причинам аккуратно расчесанные шкурки смешались с растаявшими пельменями, пролившейся сметаной, колбасой, салом, хлебом, конфетами и прочими продуктами, чем снабдила в дорогу дорогого мужа жена Татьяна.

В приемочном пункте – смех! Работницы плакали слезами довольных курочек. Охранники хохотали басовитыми гусями. Услужливая брюнетка, бесстыдно оголив голые бедра, упала в кресло и закрыла лицо ладонями. На шум из кабинета выбежал хозяин заведения. Узнав причину веселья, он ухватил руками огромный живот, но все же набрался сил скрыться назад.

У Шуры полный конфуз! Какое-то время он растерянно перебирал слипшихся соболей, стараясь найти хоть одну шкурку, не испачканную продуктами питания. Желание покорить «Голливуд» растворилось в прах. Скрываясь от позора, Александр завалил соболий комок назад в сумку и пошел на улицу, обидевшись на весь белый свет. Серега поспешил за ним, успокаивать друга.

Когда улеглись страсти, наступила очередь Анатолия. Окружающие вопросительно смотрели на него: что, может, твои соболя в солидоле? На деле оказалось все наоборот.

Толик был в какой-то мере подобен своему товарищу. Нешуточное дело – сдавать соболей! Быть в тайге полгода, подводить итог с достоинством – желание любого охотника-профессионала. Трудно сказать, какие чувства играют в душе промышленника. Наверно, некоторая усталость от прожитых дней, гордость (но не гордыня) за то, что еще один сезон прошел недаром. И еще маленькую толику взрывного адреналина за товар: знай наших, не топором рублены! Любой человек так устроен, со времен каменного века впиталось с кровью, что любой творец одиночного промысла ждет достойной оценки окружающих, чувства восхищения, зависти, уважения к полученному результату (в данном случае – добытым аскырам). Чтобы все говорили: «Ах! Ох! Какой ты молодец!» Пусть это относится к одному добытому соболю (чем меньше соболей, тем они дороже), но так, чтобы воспоминаний хватило до будущего сезона. В этом есть стимул жизни человека тайги: стремиться, работать, мучаться долгие месяцы, чтобы в одночасье превратить результат своего труда во благо других.