Владимир Топилин - Страна Соболинка

– Как вы его нашли? – наконец-то спросил он.

– Очень просто! – оживился Сергей. – За один день! Вчера проехали по поселкам, стали по твоим приметам искать лыжного мастера, нашли! В Сосновке!

– В Сосновке? – удивился Толик. – Но я же там был, искал.

– Да. И он знал, что ты его ищешь, почему и отказался выйти к тебе. Он хорошо знает тебя.

– Сволочь! Значит, ты все это время рядом был…

– Да, был, – продолжал Сергей. – Возможно, ты его так бы и не нашел! Старый, хитрый лис. Кстати, он тоже еще до тебя в промхозе работал, соболевал на том участке, где ты сейчас охотишься.

– Я его знаю, – глухо подтвердил Макар Иванович. – Сосед наш бывший, Витька Конев. По Соболинке стоял год, да выгнали за пьянство, – и к убийце: – Что же ты, сука, наделал? Ванька тебе продуктов давал, капканы, вы же с ним в тайге бражничали!

– Так вот, – продолжил Сергей. – На наше предложение показать самошитые ичиги, он согласился. Узнали мы, что в этой деревушке есть мастер, который шьет кожаные ичиги, отправили к нему нашего паренька, так сказать, узнать цену, посмотреть работу. Он и показал ему те самые ичиги с заплаткой. Дальше – все очень просто. Пригласили мы его сюда, в эту будку, поставили перед Фактом. Факт с ним поздоровался за левую руку, кажется, палец средний случайно сломал. Ну, он сразу начал признаваться, все рассказал! Где было, когда, что и с кем он был, как убили Ивана. Протокол составили, нам все ясно. А теперь вы, если хотите, можете ему несколько вопросов задать, – закончил Сергей и посмотрел на часы, – только недолго, нам ехать пора.

Трудно было говорить Макаровым с человеком, принесшим в их дом горе. Еще труднее понять старым охотникам, всю свою жизнь верившим в доброту, принимавшим каждого человека как дорогого гостя, как он это мог сделать. Они и сейчас, все трое, видели в убийце Ивана заблудившегося в своих действиях товарища, желали услышать, что все это произошло случайно, хотели рассмотреть в нем какие-то положительные стороны и услышать оправдания. Сейчас Виктор Конев выглядел жалким, загнанным зайцем в когтях филина. Насмерть перепуганное лицо, страх перед наказанием сделали его робким, желеподобным холодцом, трепетавшим от каждого резкого движения. На его глазах кипели слезы запоздалого раскаяния. А в слезы Макаровы верили.

– Как это все случилось? – наконец-то угрюмо спросил Толик.

– Я сам не понимаю, – затрепетал Конев, едва подбирая нужные слова. – Мы с Прохором… спарюгой… в феврале на сбежи капканили под Оскольчатым. Не первый год мы там ходили, когда вас не было… Избенка у нас там была своя. Кто знал, что Иван придет! – Витька подавился кашлем от сильного волнения, долго выправлялся, потом слезно продолжил: – Иван пришел по нашим следам поздно ночью, когда мы спать собирались… Сразу с порога стал гнать, чтобы на следующий день нашего духу не было! Понятно, нас это задело: жить-то как-то надо: ни работы, ни денег… Так хоть на соболях маленько выкручивались.

– Что же тебе в промхозе не работалось? – подался вперед дед Иван.

– Потому и не работалось, что глотка луженая. Прохор начал что-то ему говорить, Иван в ответ пригрозил, что заявление подаст как на браконьеров. А Прохор девять лет на зоне был, сказал, что он сука и стукач. Ивана это задело, он ему в морду кулаком: драка завязалась. А избенка у нас махонькая, двоим негде повернуться. Я вмешался, стал разнимать. Иван мне с левой заехал, я под стол упал, очухался, вижу, полено лежит, схватил его, ударил ему сзади под колени, чтобы ноги подломились. Думал, он упадет, а мы его вдвоем свяжем, остудим, а там видно будет. Иван в это время во весь рост стоял, после удара начал падать назад, да во весь рост через печку… Там, в стене, у нас гвозди были забиты, одежду сушить. Он затылком на гвоздь со всего маху напоролся… Сразу умер, не мучался.

Витька замолчал, перекрестился, тупо уставился в пол. Толик заставил его продолжить:

– Почему из тайги не вытащили?

– Прохор сказал – подсудное дело… Неохота опять на зону идти. А тайга все спишет.

– Куда тело дели?

– Там, под Оскольчатым, с северной стороны, в рогатом каньоне у нас избенка стояла, мы ее сразу сожгли. Третий ключик сверху и справа, как смотреть вниз на Аскыриху. Он не замерзает зимой, вода теплая. В этом ключике, у родничка, метров семьдесят в стороне, стоит кедр с четырьмя макушками. Вот на него мы Ивана и затащили на веревке. Там, в развилках, площадка небольшая, как раз человек в согнутом положении войдет. Мы там продукты прятали. Перед верхом в кедр крючья набиты, чтобы медведь и росомаха не залезли.

Толик похолодел от ужаса: это какими надо быть людьми! Даже не закопали, не похоронили – земля мерзлая, в грязи не хотелось мараться… Он знал этот кедр. Его видно от путика, где ходит Вера, до него не больше ста пятидесяти метров. Два сезона жена ходила рядом с телом мужа и не знала, где он. Понятно, что плоть исклевали вороны, но хоть что-то должно остаться…

– В этом году, на снегу, между гольцами ты мне записку писал?

– Нет, Прохор. Я бы никогда, ни за что тебя стрелять не стал! А Прохор… Тот может. В тот вечер, когда ты нашу избенку нашел, мы тебя видели… неподалеку стояли в пихтаче, метров сто, ждали, когда уйдешь. Прохор сказал, что был бы карабин, приголубил бы тебя. А карабин от тебя в двух метрах в снегу был закопан. Ты на нем носками лыж стоял. Это он взял лыжи Ивана с лабаза, капканы, оружие. Говорил я ему…

– Конечно, сейчас все можно на Прохора валить! – с горькой иронией заметил Сергей. – Что же ты, дурак, не сказал, что он Ивана под колени поленом ударил? Глядишь, и срок бы скостили…

– А где Прохор? – сдавленно спросил Анатолий.

– Прохор еще в мае от спирта боты завернул. Как вышли мы из тайги, запили… Я остановился через полтора месяца, а он от технаря сгорел. А на Прохора я валить не могу свои грехи! Не тот я человек! Было дело? Было! Значит, мне и ответ держать!

– Смотри, какой честный! – первый раз за все время подал голос Факт. – Мужика в тайге завалил, два года скрывал, а теперь вину хочет искупить! Ну, просто ангел какой-то… Серега! Разреши, я ему за это правую руку пожму?

– Отступись, доброжелатель, – засмеялся Сергей. – Без тебя разберутся.

– А где ствол? – вдруг спросил Толик.

– Здесь, – не раздумывая, ответил Сергей, наклонился под сиденье и вытащил зачехленный карабин Ивана. – Он у него в шифоньере стоял.

Толик принял его, бережно, как какую-то драгоценность, вытащил из чехла и сразу почувствовал, как отяжелели, налились свинцом руки: узнал… Еще какие-то секунды он стоял, смотрел на СКС, потом вдруг по-звериному посмотрел на Конева, сделал резкий шаг назад, дернул затвор на себя: пусто, нет патронов!

– Парень, не дури! – сурово покачал головой Сергей.