Владимир Прудков - Дoрoгoй дaльнeю

— Всех их пересажать надо, — пробурчал Иван.

И тут же прикусил язык. Не в его положении такое болтать. У них служба информации хорошо поставлена. Всяких там шестерок, прихлебателей больше, чем работяг. И опять призадумался. Для чего все-таки его с комбайна выдернули? Вполне возможно, что городские пожаловали. Не захотели сами по грязи мотаться, вот и послали в поле деревенского ишачка.

— Все-таки скажи, Костя: зачем меня вызвали?

— Мне не докладывали.

— Слушай, а посторонних лиц в конторе ты не заметил?

— Да там много всякого народу болталось.

Не хочет говорить. Одно из двух: или действительно ни черта не знает, или приказали молчать.

Переднее стекло в машине то мутнело от грязи и осадков, то очищалось после маха дворников. Костя продолжал молчать. Но попозже соизволил заговорить сам.

— Не знаю, для чего ты понадобился. Но только Суслопаров уж того. Суперприз, ключи от машины, — язвительно проговорил Костя. — Раскатил губу. Да у нас кандидатов не меряно. Я в нашей «брехаловке» читал, что тебя даже в масштабе района на второе место отодвинули.

Вот это новость. Иван еще не слышал.

— И кто ж меня отодвинул? — обескуражено спросил он.

— Алексей Овечкин из Вознесенского колхоза.

— Как Овечкин? — удивился Иван. Он тоже слышал об этом Овечкине и лично был с ним знаком. — Его ж в больницу прямо с поля увезли! С прободением язвы!

— Доработался, — буркнул водитель.

А Иван подумал: «Наверно, туфта. Выставили однофамильца». И еще подумал, что Костя завидует. Хотя, что завидовать-то? Костя ушлый мужик и машиной недавно обзавелся, затратив минимум усилий. Подженился на одинокой женщине, старше его, которой родственники пригнали из-за границы «Ауди». Теперь он даже в общественную баню на авто ездит. И прибыль с нее имеет. У одного парня жена в городе рожала. Сложные роды были, и когда парню сообщили, что закончились благополучно, он ночью загорелся ехать. «Три штуки», — определил цену Костя. Почему так дорого? А как на такси. За туда и назад, плюс ночной тариф. Пару раз съездили проведать, а в третий раз — мать с дитём забрать. Вернувшись домой, молодая мать обнаружила, что дома шаром покати: ни продуктов питания, ни отложенных денег, и только счастливый муж в наличии, так и не протрезвевший за эти дни.

У Ивана та же мечта: заиметь хорошую машину. Свой первый приз — Москвич-412, он получил еще при советской власти. Ну, тогда еще совсем молодой был — пахал, как вол, да и характеристики имел отличные. Как же, демобилизованный воин, оказавший интернациональную помощь народам Афгана.

— Всё одно без машины не останусь, — сказал Иван, оставляя последнее слово за собой. — Ну, с призом если обломится, так премию за уборочную дадут. Да бычка ближе к зиме зарежем…

Две пятилетки, пока у власти был дирижер симфонических оркестров, страдавший недержанием мочи, призы не разыгрывали. Одним только светлым явлением запомнились те тусклые, тяжелые годы. Точнее, двумя: Катя и Ванька родились. Вопреки всем бедам и невзгодам, на рождении детей настаивали самый старый и самый малый члены семьи. Мать-покойница утверждала, что один ребенок это вовсе не ребенок, и обещала хоть пятерых еще вынянчить. А первая дочь, Ленка, сестренку или братика очень хотела. Купите, и все тут. Не машину, не новое платье, а именно ребеночка. «Да вон у тебя кукла Катя есть» — отговаривали ее. «Не хочу куклу, хочу настоящую живую Катю!» Настырная была. Она и сейчас настырная. Сидела днями и ночами — учила, и поступила, куда хотела.

И вот сейчас-таки вернулись к прежним поощрениям. Покумекали, покумекали в верхах, ничего не придумали, как только перенять из прежней системы. Платят-то мало, так хоть призы теперь снова миражом маячат в конце каждого убранного поля. Крепко тряхнуло на колдобине, и он прикусил язык. Припомнил, что натворил в городе. Награда ли его ждет? Ой, ли!

Одну гиблую низинку с разбитой дорогой объехали по стерне. Потом пришлось преодолевать лесок, который не объедешь: и слева, и справа зябь. А в леску еще от прежних дождей дорога не просохла. Застряли в луже. Костя безуспешно газовал, раскачивая машину взад-вперед. Иван вылез подтолкнуть. Плюхнулся сапогами в грязь, толкал из всех сил, а про себя думал: «Кажись, сам себя в тюрьму подталкиваю».

Тогда, в городе, его повязала подоспевшая милиция. Он и им сопротивление оказал. Заковали демоны в наручники, затолкали в «обезьянник». И тут только Иван протрезвел, угомонился. Наручники с него сняли и вызвали на допрос. Допрашивали уже совсем другие, не те, которые сюда доставили. Дежурный капитан, хмурый и необщительный, взялся протокол писать, а второй мент, молодой сержантик, осмотрел с головы до ног.

— Что за черножопый у тебя на груди? — спросил он.

— Откуда я знаю, — пожал плечами Иван.

Офицер поглядел на свитер и усмехнулся.

— Че Гевара.

— Как вы говорите? Че Гевара? — заинтересовался Иван, отметив про себя, что грамотный капитан-то, с ромбиком на груди. — Я и раньше про него слышал. Кто это такой?

Он чувствовал себя с ними раскованно, как с друзьями. И тому была причина. Когда-то, отслужив в армии, он получил приглашение из районного управления милиции на работу. Многие из знакомых ребят тогда соблазнились. Но его что-то остановило. Какое-то предубеждение в печенках сидело. «В мусора идти? Да не безрукий же я совсем, чтобы таким способом на жизнь зарабатывать!» А мог бы сейчас в такой же красивой форме сидеть и других допрашивать. Но капитан этого не знал, поглядел враждебно и про Че Гевару не стал рассказывать.

— Вопросы буду задавать я. Фамилия! Имя! Отчество!. Где зарегистрирован? Чем можете подтвердить свою личность?

— Так у меня ж документы с собой, — с облегчением припомнил Иван. — В куртке они, во внутреннем кармане.

— А куртка, где?

— В раздевалке, в ресторане осталась. Вот, у меня и номерок есть.

Перед тем, как его посадить в «обезьянник», менты у него все вещи из карманов вытрясли, но номерок, в пистончике джинсов не заметили. Послали своих за курткой в ресторан, а его, Ивана, опять посадили в камеру. Там еще одна колоритная личность сидела, давно не бритая и дурно пахнущая. Она, эта личность, посочувствовала: «Что? Лепят горбатого к стенке?» Потом допрос продолжили. Слава богу, документы на месте. Пусть разглядывают, не бомж какой-нибудь. Но и тут прикопались. Паспортина вызвала у них подозрение. Они определили, что на фото он не похож на себя.

— Где нашел? — спросил капитан, вертя в руках паспорт. — Или, может, купил у кого?

Иван возмутился:

— Выкрал я, в одна тыща девятьсот девяносто седьмом году пятнадцатого февраля прямо из паспортного стола.

— Обратите внимание, Ватсон, — заметил капитан, обратившись к сержанту. — Дату абсолютно точно назвал и без запинки. Не сообразил, что невиновный человек, имеющий на руках свою подлинную ксиву, не будет запоминать таких пустяков.