Патриция Хайсмит - Чудо. Встреча в поезде

— А как насчет марта этого года? — спросил Джерард тем же равнодушным тоном, потянувшись к своему бокалу. Бокал был пуст. Энн забрала его, чтобы наполнить снова. Энн стояла у бара, спиной к Джерарду, и вспоминала март, месяц, когда убили отца Бруно, вспоминала, как нервничал Гай в то время. Когда же это он подрался — в феврале или в марте? И не подрался ли он с Чарльзом Бруно?

— Как вы думаете, не мог ли ваш муж где-то ближе к марту встречаться с Чарльзом Бруно без вашего ведома?

Конечно, подумала она, это все объясняет: Гай знал, что Чарльз собирается убить своего отца, и пытался остановить его, дрался с ним в баре.

— Думаю, мог, — сказала она неуверенно. — Впрочем, не знаю.

— Постарайтесь вспомнить, миссис Хейнс, как вел себя ваш муж в марте месяце.

— Он очень нервничал. Но я, кажется, знаю, отчего.

— Отчего же?

— Из-за работы… — Почему-то ей не хотелось ничего больше говорить о Гае. Она чувствовала, что каждое ее слово Джерард прибавляет как мазок к некоей туманной картине, которую рисует для себя, в которой пытается представить Гая. Она выжидала, и Джерард тоже, словно заключив пари не прерывать молчания первым.

Наконец он стряхнул пепел с сигары и сказал:

— Если вы припомните что-нибудь из того времени, касающееся Чарльза, подумайте как следует и скажите мне. Можете звонить в любое время — и днем, и ночью. У телефона всегда кто-нибудь есть. — Он записал еще одно имя на своей визитке и протянул ее Энн.

Проводив его, Энн сразу пошла к кофейному столику убрать стакан. Из окна она видела, как Джерард сидит в машине, склонив голову, будто спит, — но, решила Энн, он, должно быть, делает записи. И, подумала она с внезапной тревогой, он, возможно, пишет, что Гай мог в марте встречаться с Чарльзом без ее ведома. Зачем она это сказала? Ведь ей известно все. Гай ведь сказал, что не видел Чарльза с декабря до самой свадьбы.

Когда часом позже вернулся Гай, Энн хлопотала на кухне возле духовки. Гай поднял голову, принюхиваясь.

— Рис с креветками, — сообщила Энн. — Надо было мне открыть форточку.

— Джерард был здесь?

— Да. Ты знал, что он собирается зайти?

— Сигары, — коротко бросил Гай. Джерард, конечно, рассказал ей о встрече в поезде.

— Что ему нужно было на этот раз?

— Он хотел больше узнать о Чарльзе Бруно. — Энн отошла к окну и кинула на мужа быстрый взгляд. — Не говорил ли ты мне, что подозреваешь его в чем-нибудь. А еще расспрашивал о марте месяце.

— О марте месяце? — Гай тоже шагнул к окну, где стояла Энн, где пол был немного выше.

Когда они поравнялись, Энн увидела, как сузились его зрачки. Едва заметные, в волос толщиной, шрамы остались на скуле с той мартовской или февральской ночи.

— Он хотел знать, не подозревал ли ты, что Чарльз в этом месяце собирался подстроить убийство своего отца.

Но Гай лишь смотрел на нее, так знакомо сжав губы, и ни тревоги, ни чувства вины нельзя было прочесть в его взгляде. Энн сделала шаг в сторону и спустилась в гостиную.

— Правда, как ужасно это звучит: «убийство»?

Гай вынул новую сигарету и постучал ею по циферблату часов. Ему было нестерпимо больно слышать, как Энн произносит слово «убийство». Вытравить бы навсегда из ее сознания малейшую память о Бруно.

— Ведь ты не знал тогда, в марте, правда же, Гай?

— Нет, Энн, не знал.

— А что ты сказала Джерарду?

— Ты не веришь, что Чарльз подстроил убийство своего отца?

— Я не знаю. Думаю, что это возможно. Но нас это не касается. — Прошло несколько секунд, прежде чем он осознал, что лжет.

— Да, верно. Это нас не касается. — Энн снова взглянула на него. — Джерард еще сказал, что ты встретился с Чарльзом в поезде в позапрошлом июне.

— Да, это так.

— Ну и… какая разница?

— Не знаю.

— Может быть, дело в том, что Чарльз сказал тебе в поезде? И поэтому ты его так не любишь?

Гай глубже засунул руки в карманы пиджака. Ему вдруг ужасно захотелось бренди. Он чувствовал, что выдает себя, что не сможет теперь ничего скрыть от Энн.

— Послушай, Энн, — торопливо заговорил он. — Бруно мне признался в поезде, что желает смерти отцу. Он не строил никаких планов, не называл никаких имен. Мне не понравилось, как он об этом говорил, поэтому с тех пор я и не люблю его. Но Джерарду я ничего не сказал, потому что не знаю наверняка, замешан Бруно в убийстве отца или же нет. Пусть полиция сама разбирается. Столько невинных людей попало на виселицу из-за неосторожно сказанных слов.

Поверит она ему или нет, подумал Гай, все равно он — человек конченный. Он дошел до самой низкой лжи, опустился до самого низкого в жизни поступка — переложил свою вину на другого. Даже Бруно не смог бы солгать так, оболгать так его, Гая. Чувствуя, как весь пропитывается ложью, теряет почву, он швырнул сигарету в камни и закрыл руками лицо.

— Я верю, Гай, что ты поступил, как должно, — мягко проговорила Энн.

Все лицо его лгало, лгал спокойный взгляд, твердая складка рта, чуткие, нервные руки. Он резко оторвал их от лица и сунул в карманы.

— Мне надо выпить.

— Это не с Чарльзом ты подрался в марте? — спросила Энн, уже подойдя к бару.

Запросто можно было солгать и тут, но у Гая больше не было сил.

— Нет, Энн.

Энн искоса метнула на него быстрый взгляд, и Гай понял, что она не верит. Думает, наверное, что он дрался с Бруно, чтобы остановить его. Чего доброго, еще и гордится им! Надолго ли хватит вот этой непрошенной, ненужной защиты? Долго ли еще все будет сходить ему с рук? Но Энн вряд ли просто так удовлетворится. Гай по опыту знал: она будет возвращаться к теме снова и снова, пока не выпытает всего.

А вечером Гай разжег первый в этом году огонь, первый огонь в их новом доме. Энн прилегла у камина, подложив под голову диванную подушку. Осенний холодок, вызывающий воспоминания, ощущался в воздухе, переполняя Гая мечтательной грустью и беспокойной энергией. Но энергия была веселой, как в осенние дни его молодости, — в ней таилось теперь неистовство отчаяния, словно жизнь со страшной силой низвергается в пропасть и сегодня, сейчас наступает последний прилив. И не доказывает ли близость конца то, что его ничуть не страшит впереди лежащая бездна? Разве не может Джерард догадаться теперь, зная, что они с Бруно встретились в поезде? Разве не может верная мысль осенить его — днем, ночью, в ту самую секунду, как толстые пальцы подносят сигару ко рту? Чего они еще ждут — Джерард, полиция? Ему казалось порою, что Джерард постарается собрать малейшие факты, идущие к делу, невесомейшие, микроскопические улики против обоих, а потом обрушит на них все разом и сровняет их с землей. Но пусть, подумал Гай, они сровняют с землей его самого — никто не посмеет сровнять с землей его здания. И он вновь испытал странное, тоскливое чувство — будто дух его отделяется от тела, даже от рассудка.