Патриция Хайсмит - Чудо. Встреча в поезде

— Брось ты, — сказал Али. — Оглянись вокруг. Здесь делают все, что хочется.

Я обернулась, вглядываясь в толпу сквозь дым и вспышки света. Я увидела девицу, зажатую между двумя мужчинами, все трое покачивались туда-сюда в ритм музыки. Насколько я могла судить, она была абсолютно голой.

Теперь, оглядевшись, я увидела и многое другое, еще более поразительное. Все это настолько забрало меня, что я едва отметила, как в результате действий Али мои трусики упали на пол. Я переступила через них, не потрудившись поднять. Али продолжал гладить мне спину и бедра.

— Пошли отсюда, — сказала я.

— Зачем? — спросил он.

Я прижалась к нему так тесно, как только было можно, и прошептала:

— Я хочу быть с тобой наедине.

— Что, не терпится, крошка? — усмехнулся он. Вдруг он предстал другим, чем раньше, — более грубым и вульгарным.

Я не ответила. Я всегда ненавидела слово «крошка».

— Можно и не терпеть, — продолжал он. — Мы это сделаем прямо здесь.

Все во мне сжалось. Я бы приняла это за шутку, если бы не видела, что творится вокруг. Танцуя, Али оказался со мной в углу и прижал меня к стене. Он поднял мое платье до талии.

— Не надо, — сказала я.

— Ты хотела, чтобы я тебя научил, — сказал он. — Что я и делаю. Секс на людях. Неотъемлемая часть образования. — Он расстегнул молнию на брюках, продолжая прижимать меня к стене. Он тяжело дышал.

— Ты просто спятил, — сказала я, одергивая платье. Я оттолкнула его, пересекла танцевальную площадку и пошла дальше, мимо бара к двери. Вдруг сердце у меня екнуло — кошелька со мной не было. В нем были все мои деньги. Я вспомнила, что в последний раз видела его, когда сидела на коленях у Али, и побежала назад, проталкиваясь через толпу. Там он и лежал, в углу бархатного дивана. Я схватила его и, открыв, с облегчением удостоверилась, что деньги на месте. Я оглянулась. Али поблизости не было. Я вышла. Небо было затянуто тучами. На лоб мне упала капля дождя. Я повернула направо и поспешила от ночного клуба. Уличные фонари стояли далеко друг от друга. Некоторые были разбиты. Я поискала глазами такси, но вокруг было пусто. Уличного движения здесь почти не было. Я просто не сообразила, как поздно уже. Наверно, небезопасно ехать на метро, но у меня нет выбора. Правда, у меня не было никакого представления о том, где ближайшая станция. Я не знала адреса этого ночного клуба. Место было похоже на Сохо, но, может, это и не Сохо. Улица, пересекавшая впереди мою, казалась не такой пустынной. Если я дойду до перекрестка, то увижу номера улиц и пойму, где я. В конце концов на Манхэттене заблудиться невозможно. Но перекресток был очень далеко. На улице никого не было. Каблуки мои громко стучали, отдаваясь эхом стен. Я услышала за собой шаги и, испугавшись, пошла быстрее. Я вспомнила, что на мне нет нижнего белья, и почувствовала себя еще более беззащитной и уязвимой. Шаги быстро приближались. Сердце мое колотилось в горле, я чуть ли не бежала. Оглянуться назад я не осмеливалась.

Рука схватила меня выше локтя. Ноги у меня подкосились. Голос сказал:

— Одиноким девушкам не следует так поздно ходить по Нью-Йорку.

— Али, — с облегчением пробормотала я и прислонилась к нему, чувствуя внезапную слабость.

Он повернул меня лицом к себе.

— Как понимать твой побег? — сердито спросил он.

Ко мне стало возвращаться самообладание.

— Лучше уж оказаться на улицах Нью-Йорка, чем иметь дело с тобой, — сказала я, вырывая руку.

— Эй, я не так уж плох, — самодовольно усмехнулся он. — Во всяком случае нравился тебе еще минуту назад.

— Али, ты самое худшее, что со мной когда-либо случалось, — сказала я.

Он сунул руки в карманы.

— Правда? — Брови его поднялись. — Должно быть, ты выросла в тепличных условиях.

В тепличных условиях? — подумала я. Что ты знаешь о моих условиях, о России, ты, богатый испорченный арабский жеребец. Что ты знаешь о длинных очередях за картошкой? Что ты знаешь о жизни под постоянной угрозой, о наших страхах и бедах? Но говорить ему об этом было бессмысленно. Он или пожалеет, или позлорадствует. Я не знала, что хуже.

— Да, я жила в тепличных условиях, — сказала я. — Прощай, Али.

Я отвернулась от него и пошла дальше. Али молча шел за мной. Я не пыталась его прогнать. У меня хватило здравого смысла осознать, что с ним я здесь в большей безопасности, по крайней мере, сейчас. Но так дело дальше не пойдет, подумала я. Мне это не переварить. Слишком уж я его ненавижу. Я не могу идти на такое унижение, даже ради Израиля. Я напишу только один отчет для Зви Авриля. Если для Моссада все это так важно, пусть подсылают другую блондинку. Какого-нибудь опытного агента, который не будет принимать весь этот наворот близко к сердцу.

Мы прошли пару кварталов, а затем я увидела такси. Али и я стали махать одновременно. Такси остановилось у обочины. Али открыл для меня дверь. У меня не было сил настаивать на том, что это я взяла машину. Я влезла без слов, Али за мной.

— Едем до угла Бродвея и Сто шестнадцатой улицы, — сказал он водителю.

Я отодвинулась в дальний угол заднего сиденья, подальше от Али, и задремала, укачиваемая движением машины. Я почувствовала, что Али подсел поближе. Он положил руку мне на колено. Я собиралась сбросить ее, но на это требовалось слишком много сил. А я выпила слишком много «голубых Маргарит». Руки мои отяжелели и не желали двигаться. Али обнял меня за плечо. Другой рукой он продолжал гладить мои ноги, и я ему это позволяла.

— Прости меня, — шептал он мне на ухо. — Я перебрал и поторопился. Я буду нежен с тобой, моя милая. Как в последний раз.

Я чуть приоткрыла глаза и глянула на Али сквозь ресницы. Он смотрел на мои голые ноги упорным голодным взглядом. Может, я еще немного побуду с ним, подумала я. Кто здесь подлинный хищник, и кто жертва? Все зависит от того, как смотреть. А вообще-то он забавный, мой мачо [8] Самец (испанск.). -араб. Со всем своим грубым примитивным напором.

Машина остановилась перед воротами Колумбии. Али подал мне руку, и мы быстро пошли через университетский городок. Али остановился перед своим общежитием и потянул меня внутрь. Он не потрудился спросить, хочу ли я этого. Я подумала, что после того, что случилось в ночном клубе, он слишком уж много берет на себя, но шла за ним, не говоря ни слова. В конце концов, делал он правильно.

Когда мы оказались в его комнате, Али не стал включать свет. Жалюзи на окне были подняты, и от уличного фонаря на пол ложилось несколько полосок света. Али закрыл дверь и прижал меня к стене. Он расстегнул молнию на брюках и поднял мое платье. Он попытался проникнуть в меня, и я встала на цыпочки, чтобы ему помочь, но ничего не получилось. Его рост не совпадал с моим.

— А ты не такая высокая, как кажешься, — хмыкнул он. — Или я пьян больше, чем думаю. Но мы с этим как-нибудь справимся. Ты встанешь на телефонную книгу.