Патриция Хайсмит - Чудо. Встреча в поезде

На следующий день я заставила себя выйти из общаги и сходить на занятия, хотя я по-прежнему пропускала Западную цивилизацию. Меня хватило только дойти до здания, затем я повернула обратно. Мысль о том, что я встречу там Али, была для меня непереносима. Это не я, а он должен чувствовать стыд, говорила я себе. Но это не помогало. Он, возможно, все уже позабыл, пока я тут молча переживаю свой позор.

Так или иначе, я перемоглась в уик-энд, извинившись перед друзьями, что избегаю их. О том, что произошло, я никому не рассказывала, даже Эми, хотя прежде у меня не было от нее секретов. В понедельник среди обычного рекламного мусора в своем почтовом ящике я обнаружила буклет из Женского центра. «Изнасилование считается преступлением, двух мнений быть не может» — гласили сердитые красные буквы на черном фоне. Мне уже попадался этот буклет, однако я не задерживалась на нем взглядом, не испытывая ни малейшего интереса к содержанию. Теперь же я просто впилась в него глазами. Прочтя, я почувствовала, что ко мне понемногу возвращаются сила и смелость. Я поняла, что должна сделать.

— Я кое-что хочу тебе сообщить, — сказала я в тот вечер Эми, когда мы сидели на ее кровати, лопая воздушную кукурузу, приготовленную в микроволновой печке. — Меня изнасиловали.

Эми охнула и уронила пакет с кукурузой.

— Как? Когда? — сказала она в шоке, глаза ее округлились.

— Почти неделю назад. Я была слишком подавлена, чтобы говорить об этом, но теперь могу. Я собираюсь пойти в полицию.

— Но что случилось?

Я рассказала Эми о происшедшем. Некоторое время она молчала, медленно накручивая на палец прядь прямых своих волос, доходящих до плеч.

— Ты хочешь сказать, что именно с этим ты и собираешься в полицию? — сказала она наконец. — Неделю спустя после случившегося?

— Конечно. Я собираюсь сделать заявление.

— Ты знаешь, к чему это приведет? Только еще больше горя хлебнешь. Зачем тебе все это?

— Я в такой ярости, Эми. Я не могу заниматься, не могу спать, не могу думать ни о чем другом.

— Что, если посоветоваться с юристом? Может, это поможет.

— Я не хочу никаких советов. Я хочу отомстить. Я хочу засадить его за решетку.

— Не сможешь. Возможно, они даже и дела не возбудят. А если и возбудят, то какой-нибудь там классный адвокат вытащит его. Они подорвут твою репутацию. Пожалуйста, пойми меня правильно, Марина, но большинство людей скажут, что ты сама в этом виновата.

— Ты тоже так думаешь? — спокойно спросила я.

— Нет. Но я твоя подруга, и я желаю тебе добра. Лучше послушай меня, забудь обо всем этом. Ты целую неделю ничего не предпринимала. А сейчас почему решилась?

— Я получила по почте этот буклет. В нем говорится, что, по данным ФБР, каждая третья женщина на протяжении своей жизни подвергается изнасилованию, и чаще всего со стороны того, кого она знает. Также там говорится, что если женщина идет на свиданку, приходит домой к мужику и напивается так, что перестает соображать что к чему, и он занимается с ней любовью, то это считается изнасилованием, потому что она не давала согласия. Так вот, я не была на свидании, я не была пьяной, я не приходила к нему домой. Он был там, где ему не полагалось, в сауне, в женский день, и я пыталась сопротивляться. Думаю, случай тут ясный и очевидный, и я хочу посадить его за решетку, где ему и место.

— Допустим, в этом есть свой смысл. Точнее, был неделю назад, если бы ты сообщила сразу же после случившегося.

— Но я только сегодня получила этот буклет.

— Этот буклет везде валяется. Это все продукция феминисток. Возьми «Обратную сторону ночи» и тому подобное. Думаю, это глупость. Вроде протестов против «Плейбоя». Всем этим занимается лишь кучка женщин, но никто не обращает внимания и никто не принимает это всерьез.

Я внимательно ее слушала.

— Об этом я как-то не подумала, — сказала я медленно. — Конечно, ты права. Изнасилование — это вопрос социальный, женский. Я могу повернуть его в свою пользу. Но думаю, ты ошибаешься, считая, что никто не принимает всерьез этих феминисток. Они оказывают большое влияние на полицию и на суд.

— Это тебе ничего не даст. У тебя ни одного доказательства. Он будет все отрицать. У тебя есть только голословное обвинение.

— Доказательство… — пробормотала я. — Надо подумать. — Глаза мои обшаривали комнату, сдаваться не хотелось.

Я взглянула на стол Эми. Почти весь он был занят ее компьютером. Оставшаяся же часть была завалена печатными текстами, учебниками, кучей общих тетрадок, был тут и миниатюрный магнитофон. Над столом висела большая картина с изображением Иисуса, более чем безвкусный образчик католического искусства. Это был подарок сестры Эми. Христос в белых развевающихся одеждах стоял на зеленом холме среди пасущихся овец, распростерши в благословении руки. Он напоминал печальную кинозвезду с бородой и, казалось, с мягким сочувствием смотрел на меня.

Эми проследила за моим взглядом и мягко произнесла:

— Мне отмщение, и я воздам, сказал Господь. Так говорится в Библии. Мы не должны сами мстить. Мы должны прощать наших врагов.

— Нет уж. Другую щеку я не подставлю. Я не христианка, как и Али. А для нас это значит — око за око. Я хочу, чтобы он заплатил.

Я снова взглянула на стол Эми. Ответ был там, прямо перед моими глазами.

— Этот магнитофон записывает с голоса? — спросила я.

— Да, только его надо включить. Сейчас он выключен.

Я взяла этот маленький аппаратик. Он уместился на моей ладони.

— Ты не одолжишь его мне? — спросила я.

— Для чего?

— Собираюсь нанести визит Али. Конечно, со включенным магнитофоном. Он поневоле скажет что-нибудь компрометирующее его. Затем я отнесу запись в полицию — вот мое свидетельство. Скажи, разве это не блестящая идея!

— А это законно?

— Да. Разве не законно записать свой собственный разговор с кем-то, если он даже не знал об этом или не давал согласия? Я знаю законы, в основном, по детективным романам, но в данном конкретном случае я уверена. К нему довольно часто прибегают. Так всегда, чтобы добыть свидетельство, подключаются и записывают разговоры дельцов наркобизнеса.

— А что бывает в твоих романах с теми, кто записывает, если дельцы наркобизнеса это обнаружат? Ты подумала об этом?

Я заколебалась.

— Я-то на самом деле не подключаюсь. И он не делец наркобизнеса. Я имею в виду, что он не профессиональный преступник. Я всего лишь собираюсь в Ливингстон Холл. Там полно народу. Что он мне может сделать?

— Ты не считаешь его преступником, однако хочешь посадить его за решетку.

— Я не знаю, чего я хочу, — сказала я. — Все, что я знаю, — это что я должна встретиться с ним лицом к лицу. Я хочу знать, чувствует ли он свою вину, понимает ли, что натворил. Иначе мне покоя не будет. Не пытайся меня остановить, Эми. Я уже решила. Я иду туда прямо сейчас.