Исаак Милькин - Чистилище

Яник зевнул. Последней связной мыслью сквозь дремоту было: «Э-э, дяди Володи поболтали да забудут. Мало ли что бабьё кричало… Очень уж надо мужикам из-за меня идти куда-то разговаривать?»

Ошибся он.

При всем бесспорном неудобстве коммуналок, похоже, только они и оставались в советскую эпоху единственным оазисом неподконтрольного властям коллективизма. На общих кухнях, иной раз в кастрюльных испарениях решались, по сути, почти такие же вопросы, что сельский сход ВСЕМ МИРОМ решал на вытоптанном поколениями пустыре, где хороводилась весною молодежь, зимой — стенка на стенку дралась. Решал МИР помочь сруб поставить погорельцу или же в город ходоков послать, которых там, возле «парадного подъезда», поэт утречком, оторвавшись от зеленого сукна, и увидал.

Мирок кухонно-коммунальный, вероятно, при непосредственном участии «ночных кукушек» — жен не дал Володям позабыть об обещании. И те однажды на выходные пиджаки матросские награды нацепили, тельняшки полосатые надели и двинулись в училище. Кто-то плеснул воды из кружки вслед им для удачи. Лора Борисовна в карман Володи…енко что-то сунула.

Вернулись мужики (не скоро) весьма довольные собой, принесли водку. И отчет их о походе протекал уже во время импровизированного общего застолья. Если верить словам уже подвыпивших героев, то самым трудным для них было пройти в училище, а там уж они сразу очень нужного человека встретили. Он в спорткостюме был, секундомер на шее, сразу понятно, что — физрук. Ему сказали: «Наш парень стометровку пробегает на разряд. А?.. Как вы?..» Он сразу все усек, дал номер телефона свой, чтобы ближе к экзаменам напомнили.

Яник внимал, у старших набираясь опыта: уж он-то знал, что никогда не бегал на разряд. Жены, понятно, восхищались находчивостью своих мореманов. А те признались, что сразу после этого вдруг сдрейфили, как в самоволке перед патрулем! Это их, молча, взглядом притянул к себе вполне военный капитан третьего ранга при золотых погонах, с нашивками на рукавах. И стали они что-то робко бормотать наперебой о «племяннике»: «Хороший хлопец, удалой, но без мужской руки живет при тете… Сирота. Хорошо, если бы его в ежовы рукавицы здеся…» Кап-три прервал их.

— Отбой! Все. Понял. Только, матросы, не завуч я здесь, я — зам по строевой. Если экзамены ваш хлопец не завалит… Давайте его позывные. Не забуду. — Услышав: Фишман, — он по очереди пытливо глянул на просителей. — Так чей племяш-то, а?

Володи за столом уже в подпитии улыбчиво признались, что хором чуть было не ответили: «Мой». А зампострой сказал: «С такой фамилией надо бы в рыбный техникум идти. Там почти все те же отделения, как у нас. Ладно, служивые, но я раз сказал, что не забуду, значит, всё. Свободны вы».

— Так что, смотри, не подведи нас, Янька, а то… — И Володя…енко красноречиво похлопал по своему флотскому ремню.

Вряд ли одно лишь это и подвигнуло Яника сесть за учебники. Разве охота на второй год остаться? Нельзя сказать, будто его вдруг обуяло дикое стремление в этом училище учиться, но провалиться там на экзаменах он боялся, может быть, инстинктивно опасаясь первого настоящего провала в жизни. Сидел, зубрил. Лора Борисовна нарадоваться не могла. А Яник все же потихоньку продолжал дуться на нее. «Пошел бы поиграл в футбол немного», — иной раз вырывалось у нее. Отмахивался он. И в самом деле неохота ему было. Наверно, потому и дулся-злился он, что выгоняли, выталкивали его из детства.

Наконец, подошли приемные экзамены. В свежей рубашке абитуриент рассовывал «сдувалки» по карманам. Лора Борсовна всплакнула потихоньку. А мадам… енко плеснула вслед воды из кружки. Другая из кухонных матрон перекрестила в спину. Все, что могло, гнездо родное для птенца свершило. Расправляй крылышки, лети!

В глубоком колодце училищного двора, где долго топтались, неумело строясь на перекличку, Яник, как на уроке по военной подготовке в школе, свою фамилию услышав, зычно выкрикнул: «Здесь!» — и на себе уловил, почувствовал ответно чуть больше задержавшийся, чем на других, внимательный взгляд подтянутого офицера.

— А кто этот майор, не знаешь ты, а? — спросил соседа.

Тот покосился, фыркнул тихо.

— Майоров нет на флоте. Капитан третьего ранга это. «Корветен капитан» когда-то называлось.

Понятно, парень-то совсем домашний, фраерок; и Яник локтем толканул его: «Заткнись!» Тот удивленно покосился на соседа, пожал плечами молча, отодвинулся. Но вот первый экзамен, русский письменный, и они — за одним столом: на одну букву оба, парень — Федоров. Он был повыше более крепенького Яника, потоньше, с интеллигентным, несколько девичьим лицом. В те еще не особо джинсовые годы «Левиса» хорошие на нем. Писал он споро, лишь иногда помаргивал задумчиво. «Эх-х, если б можно было один и тот же вариант писать! — подумал Яник. — Сдувал бы у него — и всё. А то, как Лорик говорит, я в слове из трех букв…» И все-таки нашел он выход. Когда сосед уже поднялся было, чтоб сдать свою работу, Яник железно сжал его ногу под столом: «Проверь. Прошу!»

Тот покосился, стряхнул с ноги чужую руку, но принял сдвоенный, проштемпелеванный комиссией листок и честно принялся вычитывать да исправлять ошибки ручкой автора. А Яник себя мысленно за наглость похвалил и на том же дословесном уровне решил усвоить именно этот стиль поведения в училище, если… Он даже мысленно боялся слова ПОСТУПЛЮ, чтобы не сглазить! Кто полагает, что суеверие удел лишь пожилых людей, тот о-очень ошибается.

К следующему экзамену пришло уже народу заметно меньше. Выходит, кое-кто схватил и двойки? Яник четверку получил. Эту победу, чуть ли не первую в своей короткой жизни, он полностью приписал себе: «Я нажал, я заставил этого пижончика!..» Тете о той своей победе он не поведал, разумеется, а вот ребятам с улицы рассказывал, хвастался. Но радоваться долго не пришлось: над головой уже нависла математика тем греческим мечом… «Как там его? Забыл название…» Пришлось засесть за сотворение шпаргалок. Лишь юные глаза могли без лупы что-либо рассмотреть на листиках чуть более почтовой марки. Почти весь курс за семилетку поместился! И кое-что даже запомнилось и понялось из недослушанного, недопонятого в школе.

А на экзамене кудлатый, странного вида педагог, в помятых брюках и несвежей тенниске, словно обрадовался абитуриенту.

— А-а… Фишман?.. Фишман… Это обязывает. Давай-ка свой листок. К доске — потом. Если понадобится, если… Ну-ка, посмотрим… а2 + b2 =… Подобие треугольников. Квадрат гипотенузы равен… Допустим, ты все это не сдувал и у тебя в кармане нет сдувалок. Обыскивать не буду. Допускаю. А вот скажи-ка мне, что есть такое «ноль»?

Яник почувствовал подвох в простом вопросе.

— Ноль — это ничего. А что?