Йенни Йегерфельд - Лежу на полу, вся в крови

Меня так и подмывало сказать: «Знаешь что?..» Это «знаешь что» вертелось у меня на самом кончике языка, в той его части, которая распознает сладкое, и еще по краям, там, где распознается соленое, и я чувствовала, как бешено колотится сердце, однако, подняв взгляд на Энцо, я передумала. Я просто не могла. Дело было в его нежном и мягком выражении лица и в разнице между нашими жизнями. Я не хотела открыться ему и получить взамен его сочувственные, заикающиеся, ласковые слова, потому что они сделали бы меня уязвимой. Так что я проглотила это свое «Знаешь что», и заглавное «З» ножом полоснуло мне горло.

— Круто будет вечером, — сказал Энцо.

— Ага, еще как! — отозвалась я, добавив в голос задора, как у бурундука из диснеевских мультфильмов. Я совершенно забыла, что мы договорились провести вечер у него дома. Совершенно забыла про «Контроль».

— Да, кстати, как твой большой палец? — продолжил он, но, прежде чем я успела ответить, в коридоре показался Вальтер. Я проводила его взглядом — свежевыглаженная рубашка, вьющиеся волосы, дорогие туфли. Вальтер обернулся, будто почувствовав мой взгляд, и увидел, как я стою, словно парализованная, по-прежнему сжимая в руке ключ от шкафчика.

— Майя! — крикнул он. — Ну как ты? И как твой палец, можно я взгляну?

Он быстро подошел ко мне и схватил мою перевязанную руку, внимательно ее рассматривая. Не похоже было, чтобы он заметил след от пулевого ранения на лбу. Мы с Энцо обменялись короткими взглядами поверх дверцы шкафчика. Энцо удивленно поднял бровь.

Вальтер никогда не отличался такой заинтересованностью в происходящем. Да и такой энергичностью.

— Да так, — ответила я. — Побаливает, конечно, но…

— Ну, это ничего. Ты справишься, ты же сильная.

— Я сильная? — вызывающе переспросила я, но он, кажется, пропустил это мимо ушей.

— Я тут подумал… может быть, ты закончишь полку на этой неделе? — продолжил Вальтер. — Ну, то есть если ты в состоянии работать, конечно, учитывая твою травму и все такое, но, с другой стороны, тебе ведь не так уж много осталось, а последние недели четверти мы собирались посвятить окончанию фотопроекта. Было бы здорово, если бы ты к тому времени разобралась с полкой.

— А, ну да, наверное, было бы неплохо.

Подарок на мамино сорокапятилетие. Я подумала, интересно, получит ли она его вообще когда-нибудь. Увижу ли я ее когда-нибудь снова, будет ли у меня шанс ей его вручить.

— Что сказала директриса? Очень разозлилась?

— Нет, нет. Совсем не злилась. Но мы оба сошлись на том, что на уроках скульптуры ученикам лучше заниматься скульптурой.

— Полка — это…

— «…тоже скульптура». Да-да, помню. Не уверен. Ну ладно. В общем, мне все равно придется несколько раз задержаться в школе до самого вечера, потому что мне нужно выставить старшим классам годовые оценки, они уже волнуются, как не знаю кто. Ну так вот, это значит, что я и тебе смогу помочь — если тебе понадобится помощь, конечно.

Лицо Энцо одновременно выражало шок и смущение — мы не привыкли к такому вниманию со стороны Вальтера. Энцо промямлил, что нам пора на урок. Я просигналила ему пальцами — две минуты! — и он пошел вперед. Коридор начал пустеть, и я подумала, что Вальтеру тоже нужно идти в свой класс, однако тот продолжал стоять, потряхивая своей шевелюрой прекрасного принца и сжимая мягкими от крема для рук пальцами мое запястье.

Когда Энцо отошел достаточно далеко, я наконец решилась сказать:

— Да… мы хотели бы вернуть вам деньги за футболку.

— Твой папа что-то об этом говорил, но не стоит, не бери в голову.

— Но мне и самой было бы приятно.

— Да не стоит, правда. Ты же не нарочно отпилила себе палец?

Ну вот, опять эти инсинуации. Как бы мне хотелось втолковать ему, папе и всему миру, что человек прекрасно может носить черную одежду без того, чтобы резать себе руки. Что человек необязательно настроен суицидально, если он отказывается постоянно разгуливать с довольным видом и всем улыбаться. Что прежде чем забрасывать камнями мой огород, им не мешало бы задуматься, как они сами справляются со своими страхами, а то я как-то не замечала, чтобы они особо преуспели в их вербализации. Вальтер продолжил:

— У школы наверняка есть какая-то страховка, покрывающая подобные случаи. Я поговорю об этом с директором.

— Ну хорошо, но можно я хотя бы выстираю футболку? В благодарность за помощь.

Вальтер запнулся и наконец ответил:

— Ну да, хорошо, конечно, — сказал он. — Если тебе так хочется.

Я попыталась высвободиться, но Вальтер, казалось, намертво вцепился мне в запястье. Когда я наконец смогла выдернуть руку, он взглянул на меня удивленно. Что это с ним такое? Я заперла шкафчик и отправилась было восвояси, однако уже возле самого кабинета обнаружила, что забыла учебники, и вернулась за ними. Вдалеке я заметила Венделу, лениво бредущую по коридору и наверняка готовую напасть на любого, кто, по ее мнению, выходит за рамки нормы.

Школьный день шел так неспешно, что каждая его минута тянулась добрую четверть часа. Энцо дважды, то есть ровно в два раза больше, чем хотелось бы, пришлось помогать мне застегнуть ширинку; и, кажется, четыре учителя велели мне пойти вымыть лоб. Я каждый раз повиновалась, смывая понемногу лаковую кровь и утверждая, что полностью убрать ее нельзя — рана настоящая, что было отчасти правдой. На это они, как ни странно, ничего не отвечали, не доводя дело до конца, хотя, к примеру, математик был по-настоящему взбешен и орал, брызгая слюной:

— Нет ничего смешного в выстреле в голову!

Я сказала, что совершенно с ним согласна, и почему-то это взбесило его еще больше. Я ему явно не нравилась.

Ханне, наша учительница словесности, вытащила из своей необъятной сумки «Гуччи» пластырь и не спрашивая разрешения наклеила его прямо на кратер. Пока она это проделывала, у меня перед глазами маячила ее полная грудь, так что я только после поняла, что она не могла не заметить, что рана не настоящая. Тем не менее она ничего не сказала. Есть все-таки свои преимущества в том, чтобы мастерски уметь писать хокку или душераздирающие рассказы, а также вербализовывать все что угодно. Свой страх, например.

Правда, в тот день я была не особо примерной ученицей. Я не выполнила задание — за весь урок не написала ни единого белого стиха — и подняла руку один-единственный раз, и то чтобы спросить, можно ли мне выйти в туалет, в чем мне было отказано.

Впрочем, я не особо расстроилась. Мне, в общем-то, и не нужно было, просто хотелось побыть немного в тишине и проверить с телефона папину почту.

Телефон зазвонил, когда я перешла через площадь и поравнялась с маленьким итальянским кафе в Эрнсберге. Я остановилась и взглянула на экран — незнакомый номер. Сердце стукнуло лишний раз, и меня бросило в жар.