Аманда Проуз - Что я натворила?

Кэтрин с удовольствием листала страницы, позволив себе ненадолго отправиться в мир, созданный Генри Филдингом.

Чтение было главным увлечением Кэтрин и ее единственным спасением. Увы, увлечение это было довольно опасным; если книга была достаточно хороша, Кэтрин забывала о времени и полностью погружалась в нее, переживая все события вместе с персонажами, не в силах оторваться от истории, не зная, как она закончится. Тем вечером все произошло именно так. И когда она услышала, как дверь гостиной громко хлопнула, то, посмотрев на часы, обнаружила, что вместо заранее оговоренных пятнадцати минут прошло уже целых восемнадцать.

Она уронила книгу, не заботясь о том, что может повредить ее, и о том, что прекрасная Софья только что рухнула в бездну. Около раскрытой двери стоял Марк, молча и ничего не предпринимая, с пустым, безжизненным выражением лица. Прошмыгнув бочком на кухню, Кэтрин старалась не смотреть на него. Они с мужем не обменялись ни единым словом.

Вполголоса извинившись перед гостями, Кэтрин быстро отклеила от канапе бумажную ленту и откупорила еще бутылочку охлажденного белого вина. Она кружилась по кухне, раздавая тарелки, салфетки, а потом пошла на второй заход, поставив на каждую тарелочку по нескольку канапе; все охотно поедали приготовленные ею кулинарные шедевры, повторяя слова благодарности. В бородах терялись крошки, а соусы капали на галстуки и воротники. В общем, Кэтрин справилась хорошо.

Когда гости разошлись, стрелки на часах приближались к полуночи. В кухне жужжала посудомоечная машина, со стола было убрано все лишнее, коврики и подставки были уложены в ящики, стулья расставлены ровно вокруг стола.

Кэтрин поднялась по лестнице и вошла в спальню. Она шла медленно, не слишком-то горя желанием здесь находиться, но понимая, что этим только оттягивает неизбежное.

Спальня была очень красивой. Высокие потолки и богато декорированные своды еще эффектнее были подчеркнуты великолепными обоями с изображениями махровых роз и пионов, лепестки которых были прорисованы настолько реалистично, что, казалось, комнату вот-вот наполнит дивный цветочный запах. Два огромных раздвижных окна выходили на поля для крикета, но в это время суток они уже были закрыты шторами. На полу лежал кремового цвета ковер, поверх которого было брошено еще несколько темно-зеленых ковриков — ноги приятно утопали в их мягком ворсе. Посреди комнаты стояла огромная старинная кровать из красного дерева с замысловатой цветочной резьбой по изголовью. Эта кровать досталась Марку от бабушки, и все ею восхищались, но Кэтрин ее просто терпеть не могла. Она часто мечтала, что когда-нибудь внутри поселится древоточец и сгрызет кровать до основания так, что останется только кучка опилок и посреди нее очень жирный червяк.

И хотя тут было довольно красиво, для Кэтрин это помещение хранило воспоминания не самые прекрасные. Ей даже было странно, если гости, увидевшие ее спальню, начинали рассыпаться в восторженных выражениях: женщине казалось, что здесь хорошо чувствуется тонкий запах горя, прячущийся в каждом уголке, а стены и простыни хранят в себе литры ее соленых и горьких слез.

Кэтрин сняла свои светло-коричневые лоферы и юбку. Она поставила их каблуками друг к другу под обитое ситцем старое кресло, стоящее в углу. Юбку Кэтрин снова застегнула и сложила пополам, а затем повесила на спинку того же кресла. Свою рубашку женщина свернула валиком и положила в плетеную корзину для белья, вместе с трусиками и бюстгальтером. Она сняла с себя серьги и жемчужное ожерелье, аккуратно уложив их в шкатулку, стоящую на туалетном столике. Кэтрин почистила зубы, расчесала волосы, сняла макияж. Наконец, она скользнула в одну из пяти одинаковых белых хлопчатобумажных ночных рубашек, которые у нее были, — длинных, совершенно простых и функциональных, с воротниками в стиле Питера Пена и маленькими пуговичками из слоновой кости там, где на манжетах и шее были защипы.

Затем она опустилась на колени у подножия кровати, склонив голову и ожидая мужа. Так же, как ждала его каждую ночь последние семнадцать лет и пять месяцев.

Скрипнула верхняя ступенька лестницы, и раздался красноречивый стук обручального кольца Марка по деревянным перилам. Кэтрин напряглась, как напрягалась всегда, когда слышала этот звук, — сколько бы раз он ни повторялся, она не могла к нему привыкнуть. Наконец она услышала, как захлопнулась дверь спальни и в замке повернулся ключ.

Мышцы женщины свело судорогой, страх проник в нее и обжигал кожу. Закрыв глаза на мгновение, она невольно вздрогнула, а сердце ее бешено заколотилось.

Марк подошел к стоявшей на коленях жене и встал рядом в обычной позе, сцепив руки за спиной. Его бедро было рядом с ее затылком. Кэтрин чувствовала жуткий жар, исходящий от ее супруга. Голос его, как обычно, был спокойным, размеренным, почти мягким.

— И? — спросил Марк.

Ее губы дрогнули, и Кэтрин с трудом сглотнула, пытаясь проговорить ответ. Она по опыту знала, что лучше говорить кратко, внятно и честно… Намного лучше.

— Я думаю, четыре балла.

— Ты думаешь, четыре балла?

— Да, — ответила Кэтрин и снова нервно сглотнула.

— Ну, в таком случае ты ошибаешься. Семь баллов.

— Семь? — вырвалось у Кэтрин.

— Я просил тебя повторить эту цифру? Я разрешал тебе говорить? — спросил Марк.

Кэтрин покачала головой.

Нет, нет, не разрешал. Не смотри на меня и молчи.

— Ха. Четыре балла!

Марк слегка засмеялся, а потом вздохнул, словно увещевал нашкодившего ребенка.

— Сейчас скажу, почему семь. — Откашлявшись, он начал: — Во-первых, вспомни, пожалуйста, что было этим утром. Когда я подарил тебе розу, ты не подняла на меня глаз, предпочитая смотреть вниз. Как ребенок, ей-богу. Два балла. Фамильярничала с двумя студентами. Два балла. Когда я спросил, что на ужин, ты ответила совершенно идиотским: «Курица, бла-бла, курица». Один балл. И, наконец, даже после конкретных инструкций ты заставила меня прервать педсовет, чтобы пойти тебя позвать. Ты подала закуски не только с опозданием, но и даже не потрудилась сделать их достаточно съедобными. Кэтрин, мы оба с тобой чувствовали себя полными идиотами. Еще два балла. Что в сумме составляет?..

— Семь баллов, — ответила Кэтрин тихим голосом.

— Верно.

Марк провел пальцами по ее волосам, нежно поглаживая ее затылок. Пригнувшись, он поцеловал ее в спину, и Кэтрин почувствовала холодок на месте прикосновения его губ.

Марк отправился принять душ, а Кэтрин так и осталась стоять на коленях, вспоминая о том, что за этот день сделала не так.

Ее ноги онемели, и, как обычно, в ступни и пальцы, казалось, впились сотни маленьких острых иголок.