Аманда Проуз - Что я натворила?

— Смотри, что ты заставила меня сделать!

Он был в ярости.

— Никогда не лги мне.

Он схватил Кэтрин за подбородок.

— Что это? — сказал Марк.

В его руке оказалась газета, скатанная в шарик размером не больше крупной виноградины.

— Это… это газета, — запинаясь, ответила Кэтрин.

— Верно. И знаешь, где я ее положил? — произнес Марк чуть громче. Кэтрин покачала головой, хотя могла бы сделать вполне обоснованное предположение.

— Я положил ее сверху на аптечку, и в пыли, которая там скопилась, я написал слово «грязь». И знаешь, что я увидел, когда заглянул туда сегодня утром?

Она снова покачала головой, зная, что, задавая вопросы, муж ответов от нее не ждал, это просто было частью его игры.

— Эту газету и мое слово «грязь». Мало того, что ты заставляешь свою собственную семью жить в совершеннейшей грязи, так ты еще и врешь. Очень плохо, — процедил Марк сквозь зубы.

Кэтрин про себя усмехнулась — ей было смешно, что мужу так мало нужно, чтобы охарактеризовать состояние дома как «совершеннейшая грязь».

Через десять минут, однако, когда Марк ее наказывал, женщине было уже не до смеха — ибо наказывал он ее нарочито медленно и весьма жестоко.

День был насыщенным, но не более чем любой другой. Кейт готовилась к приезду новых постояльцев. Обычно она уже в течение первых нескольких часов пребывания новенькой в «Перспектив-Хаус» могла все о ней понять. За те несколько лет, что она владела этим местом, Кейт порядком поднатаскалась в определении характеров и теперь могла применить свои знания на практике. Намеком могло служить все — кто-то неохотно пожимал руку, кто-то избегал зрительного контакта, кто-то пытался разыгрывать весельчака, притворно улыбаясь и состроив уверенное выражение лица. Постепенно женщина научилась взламывать внутренний код человека и выяснять правду о нем.

Было понятно, что рано или поздно Кейт начала бы проводить параллели между тем, как она жила раньше, и своей жизнью теперь, но, как ни странно, проводить эти параллели она начала совсем не из-за очевидных вещей; скорее наоборот. Когда Кейт видела, как порог ее центра переступает новая обитательница, часто либо тощая, как скелет, либо, наоборот, с лишним весом, сжимая в руке единственную сумку, в которую умещалось все, что было ей дорого, то сразу вспоминала о Маунтбрайерз, хотя там все было совсем иначе. Из роскошных кабриолетов вслед за новыми студентами выпрыгивали их заботливые родители. Отцы в идеальных костюмах и матери со множеством пластических операций помогали своим дитяткам достать из багажника чемоданы, борсетки с ценностями, новейшие гаджеты, сумки с логотипами известных брендов, рюкзаки со сладостями и прочими радостями жизни. Кэтрин поражалась, как одним в этом мире досталось все, а другим — почти ничего.

За последние девять лет Кейт окончательно убедилась, что жизнь несправедлива.

От тягостных мыслей ее оторвал телефонный звонок.

— Да, это Кейт Гавье. Ах, отлично, как вовремя. Да, да, ее обязательно встретят. Когда она будет у нас, я вам перезвоню, большое спасибо.

Судя по лежащей перед ней папке с документами, Таня Уилсон должна была прибыть сегодня в четырнадцать тридцать. Кейт взяла папку, открыла ее и пробежала глазами только самый первый лист. Как же она ненавидела эти отчеты и личные дела. Кейт вообще не нравилось, что о девушках, приезжавших в «Перспектив-Хаус», с юности начинали судить исключительно по этим коротким выпискам из личных дел и полицейских отчетов.

Еще не повзрослев, они уже превратились в предмет наблюдения, оценки, и их судьба была заранее решена. Система признавала лишь несколько вариантов характеристик для подобных девушек, и характеристики эти были далеки от положительных. Кейт каждый день приходилось пролистывать бесконечные копии личных дел, и везде она встречала слова «беспомощная» и «безнадежная».

Именно с этого момента в жизнь девушек вмешивались Кейт и ее команда. Судя по личному делу Тани, она тоже принадлежит к этой бесконечной категории. Ее мать лишили родительских прав, когда девочке было шесть лет, за жестокое обращение с ребенком. Сменив двенадцать приемных семей и два детских дома, Таня оказалась сначала в исправительной колонии для несовершеннолетних, а потом в тюрьме — за помощь в организации ограбления и незаконное ношение оружия.

Кейт была уверена, что в досье будут значиться занятия проституцией, употребление наркотиков и огромное количество психологических проблем. Захлопнув папку, женщина затолкала ее в и без того переполненный ящик стола. Нет уж, оценивать Таню она будет не по ее личному делу, а по своему впечатлению от общения с девушкой. Кейт давно перестала обращать внимание на те характеристики, которые читала в личных делах, все они казались ей одними и теми же. С точки зрения системы все обитательницы «Перспектив-Хаус» были одной и той же девушкой. Точной копией. Только вот нет, они совсем разные, и главной задачей Кейт было заставить в это поверить их самих.

Интересно, а какой ярлык наклеили на саму Кейт? Что-то вроде: «Хладнокровная и нераскаявшаяся убийца, которая, кажется, бросила своих детей и не имеет никакого уважения к системе». Тут Кейт вспомнила фразу, которую сказала когда-то сама: «Судя по всему, некоторые люди видят лишь то, что хотят видеть».

В «Перспектив-Хаус» все время происходили какие-то мелкие происшествия, и Кейт знала, что все это разруливать в конечном итоге придется ей одной, и больше никому. За все время, что она здесь прожила, ей что только не приходилось разгребать: попытки самоубийства (две), пожар (один), протекающая труба (одна), драка между девушками (шестьдесят три). Один раз ей даже пришлось принимать роды — прямо на полу ванной одна из постоялиц родила здоровенького мальчика весом чуть больше трех с половиной килограммов. Джейден Ли, как его назвали, теперь жил со своей матерью и ее новым бойфрендом в Труро. В «Перспектив-Хаус» могло быть как угодно, но скучно здесь не было никогда.

Кейт знала — как только у обитательниц этого места появится надежда на лучшее будущее, они будут готовы уехать и жить самостоятельно, начав с нуля. Но у каждой из этих девушек темпы движения к светлому будущему были совершенно разными. Если новоприбывшая с самого начала не испытывала никакого оптимизма, если у нее не было никаких поводов для радости, то путь ей предстоял долгий и тернистый. Это было под силу только самым смелым, но даже такие не всегда могли дойти до конца. Для многих из этих девушек уже само решение попытаться вырваться из привычной среды было довольно болезненным, и далеко не всем это удавалось.