Аманда Проуз - Что я натворила?

Дом на вершине скалы представлял собой зрелище эффектное. Таня была рада, что перед самым концом видит его, а не что-то из своей прежней жизни — покрытый ржавыми пятнами потолок, отстающие обои на влажной стене туалета или замшелые кирпичи пустынного переулка. Так было лучше, намного лучше. Ей нравилось то, что она решила все сама. Впервые в жизни Таня что-то могла контролировать.

Она положила свою сморщенную, похожую на сливу ладонь на живот и сделала несколько круговых движений. Теперь Таня была не одна; она никогда больше не будет одна, теперь она сможет гордиться тем крошечным секретом, который сейчас скрывался внутри ее.

— Ты больше не боишься воды, — сказала она себе.

Девушка произносила слова в уме, чтобы ее могло слышать то крошечное человеческое существо, что формировалось внутри. Мысль об этом приносила Тане огромное утешение.

Ее тело онемело от холода, покрылось гусиной кожей. Танины роскошные волосы развевались в окружавшей ее воде, словно рыжие водоросли. Не сводя глаз с «Перспектив-Хаус», Таня сделала два точно рассчитанных шага назад. Песчаное дно ушло из-под ног, и девушка провалилась под морскую гладь, словно русалка, в которую она так много раз играла в детстве.

Холодная вода медленно проникла в Танины дыхательные пути, сначала медленно, так как тело сопротивлялось, но как только девушка расслабилась, вода хлынула внутрь, наполняя все пространство своей соленой синевой. Когда мозг Тани понял, что бесполезно включать защитный рефлекс, ее охватило восхитительное спокойствие. Над ней просиял крошечный лучик света. Таня улыбнулась. Медленно закрыла глаза и с радостью устремилась в ту тишину и спокойствие, что ждали ее впереди.

Подъезжая к дому, Кейт уже поняла, что у задней двери копошится Том. Он явно был сильно взволнован — мял в руке клетчатую тряпочку для посуды.

— Оу, понятно, что на этот раз? Какие еще сюрпризы — пожалуйста, только не говори, что опять нашел в чьих-нибудь вещах наркоту, — протянула Кейт в зеркало под козырьком от солнца.

Про себя женщина умоляла Господа, чтобы у них просто кончилась морковь, но в глубине души больше всего боясь проблем куда серьезнее. Может быть, Дженис права — Кейт постарела? Слишком постарела…

Женщина вылезла из джипа. В одной руке у нее была сумка с продуктами, а в другой — местная газета.

— Все в порядке, Том?

— Все в порядке, Кейт, — ответил ее помощник.

Вот только он продолжал крутить в своей руке полотенце, что говорило об обратном.

— О, хорошо. То есть за время моего отсутствия никаких стихийных бедствий не произошло?

— Нет, ничего такого. Просто к тебе гости.

— А, ну ладно, я сейчас спущусь.

Судя по неуверенной позе Тома, скорее всего, вернулась одна из девушек, как это было однажды, — без предупреждения, потому что плохо сработала связь. Да и не важно — они что-нибудь придумают, всегда придумывали. Свободные комнаты в «Перспектив-Хаус» еще есть, и в таком случае все сведется к краткой беседе и чашечке примирительного кофе. А вот если бы, скажем, приехали представители какой-нибудь социальной службы, такой сценарий был бы куда хуже. Кейт эта мысль не понравилась. Ее настроение резко ухудшилось: почему сегодня, в такой прекрасный день? Не то чтобы ей было что скрывать, вовсе нет. «Перспектив-Хаус» всегда вел честную и открытую деятельность, но визит социальных служб был бы крайне утомительным и отнял бы много времени, к тому же документы Кэтрин были не в самом шикарном виде.

Кейт вошла в кухню с радостным: «Здравствуйте!»

И внезапно остановилась.

Женщина поднесла руку ко рту, и из ее пальцев выскользнула газета. Сердце Кейт забилось так быстро, что у нее даже закружилась голова. За столиком сидел ее сын.

Том поставил рядом с кружкой Доминика еще одну чашку чая и тихо исчез.

— Здравствуй, мама.

— О, мой бог! Дом!

Кейт подбежала к сыну и провела рукой по его спине; другой рукой она прижала его к себе крепко-крепко. Прикосновение Кейт было деликатным, нерешительным, не только потому, что она не знала, какие чувства испытывает сейчас Доминик, но и сильно боясь, что он может исчезнуть. Она так много раз представляла себе сцену их встречи, что невольно подумала — уж не приснилось ли ей это. Нет, не приснилось. На кухне «Перспектив-Хаус» сейчас сидел ее сын Доминик, из плоти и крови, живой и настоящий.

Она вдохнула пьяняще-знакомый запах его кожи.

— О, Дом, только посмотри, какой ты стал взрослый! Какой ты красивый! Как замечательно, лучше и придумать нельзя!.. Как же я по тебе скучала!

Все слова, что Кейт сказала, показались ей слишком грубым преуменьшением. Никакими словами невозможно было описать, как ей было тяжело столько времени провести вдали от собственных детей — любое слово тут было бы слишком невыразительным.

— Ты меня сейчас раздавишь, — произнес Доминик.

— Извини, милый.

Кейт села в кресло напротив сына. Она разглядывала его, своего маленького ребенка, который за это время превратился в мужчину. На нем были джинсы и толстая белая хлопковая рубашка, и он действительно выглядел замечательно. Его мускулистые предплечья были покрыты темными волосами. Кейт вспомнила его крохотные ручки с полупрозрачными татушками с Человеком-пауком — тогда они купили ему жевательную резинку «с сюрпризом», и в пачке были переводные картинки. Она как сейчас помнила, какие у Доминика были худые, веснушчатые ручки, выглядывавшие из-под рукава полосатой футболки, болтавшейся свободно, — никаких там бицепсов, трицепсов и прочего. Как давно это было? Десять лет назад? Нет, двадцать. Боже мой, и куда эти годы улетучились? Нескладная фигура подростка теперь превратилась в мускулистое тело мужчины, волосы стали гуще и темнее, и теперь он был уже не угловатым, а округлым и мощным.

Конечно, физические изменения были очень заметными, но Кейт еще и сразу поняла, что ее сын совсем преодолел границу между необразованным подростком и мужчиной, который много за что должен был отвечать. Взгляд Доминика уже не был полным далеких фантазий взглядом юноши; теперь он стал более робким, сын Кейт смотрел как бы исподтишка. Все его тело походило на сжатую пружину, готовую в любой момент раскрыться. Раздражительный, нервный, ее сын говорил слишком быстро, а шутки его стали более циничными и едкими. Глядя на теперешнего Доминика, Кейт подумала: сын похож на загнанного в угол дикого зверя, готового наброситься на любого, кто осмелится к нему приблизиться.

— Поверить не могу, ты здесь… Просто не могу поверить. Мне столько нужно сказать тебе, Доминик, но я не знаю, с чего начать — дурацкая ситуация, да, потому что каждый день, с тех пор как мы в последний раз виделись, я только и делала, что планировала нашу встречу. Я так счастлива. Ты надолго приехал?