Людмила Коль - Маша минус Вася, или Новый матриархат: [сборник]

У кинотеатра, словно пингвины на айсберге, толкутся люди, и я уже знаю, что билетов нам не достать. Афиша втягивает в себя даже одним именем — Маргарет Митчелл. А об остальном уже и говорить нечего — Голливуд. Унесенный ветром, а вернее, своей кипучей энергией и поздним осознанием вины, Влад скрывается в километровой очереди у касс. Пошел снег. Рита напоминает Снегурочку, и только черные глазки блестят, отражая хоровод снежинок. Она вся в белой фате зимы. Мы топчемся чуть в сторонке от здания кинотеатра, и я изредка отвечаю на один и тот же вопрос шальных фанатов и фанаток.

— Нет. Лишних билетов нет, — и умалчиваю о том, что у нас совсем нет никаких билетов, даже на трамвай.

Подлетает Влад:

— Что, хонорики? Кина не будет. Продают только на завтра.

Рита уверенно поднимает глаза:

— Кто-то клялся и божился, что купит?

— Но, крошка?!

— Иди и найди.

— Ну и черт с вами. Что я — клоун? Ни у кого нет, я спрашивал. Тот, кто купил, уже в зале сидит. Через пятнадцать минут сеанс начинается.

— Ну тогда Стрик найдет. Правда, Женя?

Какие у нее волшебные глаза! В следующее воскресенье фильма уже не будет, а ей так хотелось его посмотреть!

— …А я его поцелую, — вдруг слышу как из пропасти.

— Авансом, — возбуждается Влад. — А если не купит, то ставит нам пузырь, идет?

— Ну пожалуйста, Жень!

Девочка! Ты обратила на меня внимание, ты пробудилась. Может быть, впервые за шесть лет нашего знакомства. Когда я первый раз вошел в пропахший мелом класс и стареющая учительница литературы представила: «Принимайте новенького!» — ты даже не посмотрела в мою сторону. И только с задней парты выскользнул, сопровождаемый смешком, бойкий голосок Влада: «Хоп-хоп, уноси готовенького!» Девочка! Отзвенел последний звонок. Инфаркт унес не успевшую постареть учительницу. Наш 10 «А» разлетелся, как взорвавшийся одуванчик: парни примерили сапоги и пилотки, Саня нюхает ночами застывшее зловоние тюремной камеры, девчонки, наверное, уже пооканчивали училища и работают кто где, надеясь поскорее выйти замуж, а кто замужем — поскорее развестись. И только нас троих столкнула судьба в этом большом незнакомом городе. Будущий хирург, будущий журналист и будущий учитель физики. Я не верю — но это возможно, что когда-нибудь твоими последними словами будут «Прости, Стрик» и мой скальпель будет бессилен против могучего лба «КамАЗа», а Владислав Бурых невольно обронит слезу над некрологом в верстающемся номере городской газеты. Девочка! Твое лицо спокойно, и лишь черные огоньки глаз смотрят упрямо, но требовательно.

— Хорошо. Я попробую, — и меня уже нет, я устало плетусь, смешиваясь с озябшей толпой, и глазами ищу лицо подобрее лишь затем, чтобы, получив отказ, еще больше устать.

— Мальчик, тебе надо три билета? — внезапно слышу и не верю в волшебство этих слов.

Предо мной строгое чернобровое лицо сорокапятилетней женщины, которую кольцом окружил парад красавиц. И я знаю эту женщину! Энергично щелкая ножницами, осыпая меня моими же волосами, она разговаривала с другими парикмахерами, жалуясь на золовку и низкую зарплату, и говорила, что ей предлагают место мастера-наставника в училище. Видимо, там зарплата оказалась больше.

— Мы всей группой в кино собрались, а три девочки не пришли, — как-то жалобно добавила женщина.

Красавицы зашушукались. А я, с трудом ворочая озябшими пальцами, достаю из кармана деньги. И когда три заветных кусочка бумаги оказываются у меня в руке, я начинаю наполняться счастьем и кричу вслед удаляющейся группе:

— Спасибо!

— Пожалуйста, — злорадно сморщив носик, бросает одна из красавиц.

Ноги сами несут к засыпанной снегом паре. Но мне не хочется делиться радостью сразу и поэтому сбавляю темп. Влад стоит спиной, а Рита, как обычно, погружена в созерцание своего внутреннего мира.

— Ты мне нравишься, Рит, честное слово, — доносит спина Влада. — Давай Стрика с хвоста скинем и пойдем ко мне, кофе попьем…

— Я подумаю, — отвечает Рита. — А вот и он!

Я не вижу лица обернувшегося друга, но знаю, что на нем написано нескрываемое неудовольствие — есть повод для злорадства, я сорвал ему кайф, как он сорвал мне в кафе, — а при виде трех билетиков в озябшей руке лицо вытягивается вслед за нижней губой и становится смешным, но только на секунду.

— Умница, Стрик! — ванилиновые губки едва касаются моих губ — и я по-прежнему не Женя Стреклинский, а короткое, ополовиненное Стрик.

Билетерша дает последний звонок, и мы вваливаемся в тускнеющий зрительный зал.

Под действием незабываемой улыбки капитана Батлера я мигом вспотевшей ладонью осторожно беру Ритину руку и наслаждаюсь близостью прикосновения. Рита впилась глазами в экран, делая вид, что все то, что происходит вне его, ее не касается. С другого бока слышу хихиканье, оборачиваюсь и вижу сморщенный носик одной из красавиц. Она озорно подмигивает на мою руку, прикасающуюся к Рите, и говорит в самое ухо:

— Вам девушки, что ли, не хватает? Сцапали со всех сторон. Возьми мою, — и прикасается прохладной маленькой ладошкой к моим пальцам, а заодно и плотной твердой ногой к моему колену.

Я что-то бормочу насчет того, чтобы мне не мешали смотреть фильм, потом отворачиваюсь и вижу, что другая Ритина рука покоится в липкой лапе Влада…

Я уже собирался лечь спать, успев вдоволь наскучаться в своей маленькой комнате, которую снимаю у вредной старушки, обожающей каждую минуту проверять, закрыты ли дверные замки, как она оставила запоры в покое, постучала ко мне и пригласила к телефону.

— Привет! — ласково-озорной голос Риты дунул в ухо. — Как тебе кино?

— Нормально, — отвечаю я, удивляясь: дома у Ритки телефона не было, ее предки переехали в этот город недавно и еще не успели поставить аппарат.

— Чем занимаешься?

— Спать собрался.

— И не скучно тебе одному?

— А ты хочешь составить компанию?

— Знаешь… — на том конце провода произошла небольшая заминка, — у меня отца сегодня на дежурство вызвали, какую-то мафию ловить, а мать до утра на работе. Мне страшно одной. Так что можешь зайти в гости. Квартиру новую посмотришь, есть импортный ликер…

В горле что-то перехватило — немного ликера, да еще и импортного, не помешало бы для его прочистки — слова с хрипом срывались с языка:

— Ты это серьезно?

— Вполне. Хватит нам, Женька, в любовь играть. Мы уже взрослые люди. Ну что? Придешь?

— Лечу, — чуть было не крикнул я и бросил трубку.

Через пять минут я уже умиротворенно продавливал сиденье в такси. «Шеф» предложил закурить и, обгоняя ветер, с каждой секундой приближал мое счастье. Хлопнув дверцей уже отъезжающей машины, прямиком рванулся к знакомому подъезду, который я оставил чуть больше трех часов назад с тоскливым чувством в груди.