Сергей Хазов-Кассиа - Другое детство

Или неделю проболеть дома, а там посмотрим, что произойдёт? Если мне кто-нибудь позвонит, я буду отвечать охрипшим от ангины голосом, но зато узнаю, что к чему. А если придут навестить меня? Вряд ли, конечно, но всё-таки. Тогда станет понятно, что нет никакой ангины. Но можно соврать, что она быстро прошла, и вот завтра я уже собирался в школу.

Интересно, бывает ангина, от которой так быстро выздоравливают?

А что мне нужно было делать? И вообще, что за постановка вопроса: честно, не честно. А честно оставлять меня один на один со своей бывшей, но в то же время настоящей девушкой, которая приходит и говорит мне, что она беременна, а я себя чувствую так, будто сам в этом виноват? А честно заделываться мне в друзья, зная, что я друг её парня, да ещё ставить меня в такую ситуацию, когда нашу дружбу надо держать ото всех в тайне, будто мы делаем что-то плохое. Почему я вообще оказался в центре этих интриг? Разве я виноват во всём этом? Нет, не виноват. Сами виноваты, вот пусть сами и разбираются.

Или позвонить Артуру? Или Диане? Или ждать, пока они позвонят сами? Или пойти в школу и делать вид, что ничего не случилось? Или всё-таки не ходить?

Я не заметил, как стемнело. Может, я даже заснул ненадолго, или это был не сон, а лёгкая дрёма, когда продолжаешь думать и думать, и думать, прокручивая по сотне раз одни и те же мысли. Меня вернул к реальности телефонный звонок. Я поднял голову и тупо посмотрел на телефон в надежде, что мне послышалось. Телефон прозвонил ещё раз, я встал и поднял трубку.

— Алло.

— Привет, — это была Диана, — ты спишь что ли? — она говорила глухо и как-то в себя, я никогда не слышал её такой.

— Нет, не сплю.

— Ты знал?

— О чём?

— О Вере.

— Нет, — соврал я.

— Что-то ты не выглядишь очень удивлённым.

— Мне Артур только сегодня рассказал, — соврал я ещё раз.

— И что он тебе ещё рассказал?

— Что? Ничего особенного.

— Давно это у них?

— Не знаю. Я не спросил.

— Всё-то ты, Тёма, знаешь, — вздохнув, протянула Диана, — но если не хочешь говорить, не надо.

Я промолчал, ожидая, что она скажет дальше. Она продолжила после довольно долгой паузы:

— Артём. Понимаешь, мне деньги нужны — сдать анализы, чтобы понять, правда это или нет. Тест говорит, что правда, но надо пойти на УЗИ. Я у родителей не могу спросить, они меня убьют. У Артура теперь тоже не могу. Может быть, ты у него спросишь?

— А сколько надо-то?

— Тысяч тридцать — сорок.

— Фигассе. Откуда он их достанет, интересно.

— Ну, пусть придумает что-то. Как трахаться направо и налево, это он мастер, а как денег достать, так сразу в кусты, — зло заметила Диана.

— Ладно. Я попробую поговорить с ним. А когда нужно-то?

— Ну, чем раньше, тем лучше. Надо же понимать, как быть дальше.

— А что ты будешь делать, если это правда? — задал я вопрос, крутившийся в голове с самого начала. Аборт мало волновал меня с моральной стороны, но тема была сложной из-за финансовых трудностей. У Дианы было другое мнение на этот счёт:

— Я не знаю, Артём. Ох, не знаю. Грех на душу не хочется брать. Но что ещё делать, я себе не представляю. Родители меня убьют.

— Ладно, не расстраивайся, что-нибудь придумаем. Завтра я поговорю с ним.

Вместо того чтобы сделать мою жизнь проще, эта история только усложняла её. Может, не ходить всё-таки завтра в школу и не поднимать больше трубку? Нет, это уже совсем нехорошо, раз я обещал Диане поговорить с Артуром. Достать ей денег на УЗИ. Откуда взять такую сумму… Мы с мамой можем на эти деньги питаться неделю. У меня было кое-что припрятано, но эта была мелочь по сравнению с тем, что требовалось Диане.

И вообще, почему опять я должен разрешать эти проблемы? Говорить с Артуром, искать деньги на анализы, всех утешать и всем помогать. Я что, мать Тереза, что ли? Впрочем, если бы я не отправил Диану в актовый зал, всё было бы по-другому. Но надо было дать развязку всей этой мыльной опере, которая иначе тянулась бы и тянулась без конца. Пожалуй, не пойду завтра в школу. Ни завтра, ни послезавтра. Заболею. Или ещё лучше — уеду на дачу. Маме совру что-нибудь. Подумаю над этим потом. Но завтра точно никуда не пойду.

На следующий день Артур был таким мрачным, каким я не видел его никогда.

Он сел рядом со мной, не поздоровавшись и даже не посмотрев на меня. На перемене так же молча ушёл курить, потом вернулся к самому началу следующего урока. Так продолжалось весь день. Мы вроде по-прежнему были вместе, но только не разговаривали. Я не мог понять, то ли он сердится на меня, то ли на весь мир, включая меня. Я размышлял над этим большую часть дня. Не похоже, чтобы он обижался конкретно на меня, потому что на каждом уроке всё-таки садился за мою парту. Наверное, ему просто ни с кем не хотелось говорить после произошедшего (я мог только догадываться о том, что случилось в актовом зале). Наконец, осмелев, после одного из уроков я решил припереть Артура к стенке в буквальном смысле слова и нашёл его за углом школы, где он курил в одиночестве.

Он молча посмотрел на меня, потом усмехнулся и как-то горько сказал: — Ну что, Артём, вот всё и разрешилось, как ты хотел. Ты рад?

— Что ты имеешь в виду? — пробормотал я, почувствовав, как всё во мне опустилось. Стало по-настоящему страшно.

— Да ладно, ничего, это я так. Как дела-то?

— Ничего. Мне надо с тобой поговорить.

— Говори, — усмехнулся Артур.

Мне было страшно, ужасно страшно. Я боялся сам не знаю чего. Лучше бы Артур кричал на меня или ударил, толкнул, но только не стоял бы молча, глядя исподлобья и выплёвывая скупые и сухие слова. Я перестал понимать, что он думает и что чувствует. Знал ли он, что Диана нашла его по моей наводке или только догадывался? Или просто злился и искал виноватого? Я бы с радостью вернулся в школу, тем более что нам оставался всего один урок. Но Артур всё смотрел на меня и ждал, что я скажу, так что отступать было поздно.

— Я говорил с Дианой вчера, — я сделал паузу, чтобы Артур смог как-то отреагировать на мои слова, но он не шелохнулся и не издал ни звука. Мне было тяжело выдержать его взгляд, поэтому я отвёл глаза и продолжил, — она думает, что беременна.

— Ништя-я-як, — протянул Артур, — вот я, блядь, и доигрался.

На лице Артура появилось какое-то новое выражение, которое мне не хотелось бы увидеть снова. Капитан корабля, которому сообщили, что спасенья нет. Больной, узнавший, что обречён. Выражение затравленного зверя. Уже не волчонка, а волка, что попался в западню, понимает это, но знает, что даже если он ещё пару раз лязгнет зубами, это всё равно не причинит вреда собакам и ни на секунду не отсрочит его неминуемого конца.

— Но это только подозрение пока. Ей нужны деньги, чтобы сделать УЗИ.

Тысяч сорок.

Больше мне сказать было нечего, а Артур, кажется, ничего говорить не собирался. Повисла долгая пауза. Он глубоко затягивался, всё так же пряча сигарету в кулаке. Я подумал, что раньше он курил по-другому, вдыхая не так жадно. Может, из-за того, что разнервничался, или просто мне показалось. Наконец, он произнёс, выпустив дым: — Охуенно, парень. И что мне теперь делать?