Имре Уйвари - Особенный год

Я решил навсегда покончить со столь ненормальным положением, которое создалось как по моему недосмотру, так и по вине командиров отделений и взводов.

Побеседовав об этом с командирами взводов, я приказал им ни в коем случае не делать старослужащим солдатам никаких скидок в службе. Затем я пригласил к себе командиров отделений, понимая, что без их помощи я ничего не добьюсь.

Младшие командиры слушали меня без особого энтузиазма, выступать никто из них не хотел, и лишь ефрейтор Токоди откровенно признался, что он иногда делал послабление «старичкам», так как не хотел, чтобы они на него сердились.

— Я если и давал «старичкам» поблажки, то только потому, что они служат примером для новичков, — заметил ефрейтор Хайягош.

— Любопытно, каким примером в стрельбе могут быть для молодых солдат рядовые Ихас и Бенчик, когда они и целей-то не поразили? — поинтересовался я.

Ефрейтор ничего не ответил мне.

Тогда мне пришлось объяснить, что все уставные положения и распоряжения командиров и начальников обязательны не только для солдат первого года службы, но и для тех, кто завтра подлежит демобилизации.

После моего выступления слова попросил Балатони:

— Я думаю, что порой старослужащие вовсе не стремятся к привилегированному положению. Мы сами виноваты в том, что они оказываются в этом положении, так как побаиваемся, что кто-нибудь из них может сказать: «Вместе призывались, а теперь вот ты стал сержантом и нос задираешь…»

И хотя я созвал младших командиров отнюдь не для дискуссий, я все же дал им возможность высказаться, с тем чтобы они быстрее и лучше поняли необходимость самого полноценного участия старослужащих солдат, подлежащих в недалеком будущем демобилизации, в жизни роты.

Когда я однажды утром пришел в роту, дежурный доложил мне о том, что солдаты ночью избили Петени.

— Как так?

— Устроили ему «темную»!

— А где же вы были? — строго спросил я дежурного.

— Они вывернули лампочку в казарме, и к тому времени, когда я зажег свет, все было закончено. Мне кажется, в этом деле участвовал весь взвод.

Как только в подразделение пришел лейтенант Крижан, во взводе которого служил Петени, я вызвал офицера к себе.

— Ночью солдаты избили Петени, — сказал я ему.

Крижан, однако, не удивился.

— Я так и знал!

— Вы знали об этом?

— Они давно собирались так поступить, так как парень доброго слова не понимает. Что бы товарищи ему ни говорили, он только смеется над ними, и все…

Крижан взял под защиту солдат, избивших Петени.

— Странно, — сказал я. — Насколько мне известно, Петени у вас во взводе был большим балагуром.

— Одно время так оно и было, но постепенно из балагура он превратился в нахала.

— Как же это произошло?

Крижан немного растерялся. Он не был готов к такому вопросу и молчал.

— Вот вы мне объясните, как это человек может превратиться в нахала? — повторил я свой вопрос. — Одно время все шло хорошо, не так ли?

Крижан кивнул.

— Однако наступил день, вернее, ночь, когда солдата избили его же товарищи. Он-то хоть понимает, за что с ним так поступили?

Крижан пробормотал что-то маловразумительное о том, что сначала Петени был толковым парнем, но потом испортился.

— Позовите сюда командира отделения, — приказал я Крижану.

Младший сержант Барати, по-видимому, уже ждал моего вызова, о чем я догадался по выражению его лица.

— Что случилось с Петени? — спросил я.

— Он это заслужил, такой нахал! Ему что ни скажи, он только хохочет!

Я достал из шкафа карточку взысканий и поощрений рядового Петени.

— Вот, посмотрите, Петени не всегда был плохим. Например, тридцатого марта ему была объявлена благодарность.

— Это когда еще было!

— Вы хорошо знаете этого человека? — спросил я командира отделения.

— Да его сейчас вообще невозможно понять, не знаешь, когда он говорит всерьез, а когда шутит.

Барати на чем свет стоит ругал Петени, но и он не мог толком объяснить, как случилось, что Петени сбился с истинного пути. Я поговорил еще с несколькими солдатами и постепенно начал кое-что понимать.

Петени знал массу анекдотов, которые он, как правило, рассказывал солдатам после отбоя. Частенько его рассказы затягивались до полуночи. Как только выдавалось свободное время, Барати или кто-нибудь другой из командиров отделений говорил: «Ребята, пошли к Петени за анекдотами!»

Из уст же Петени анекдоты сыпались как из рога изобилия. Затем они передавались дальше.

Взвод гордился своим рассказчиком анекдотов, а командиры отделений даже хвастались перед теми, у кого в подразделении такого мастера не было и в помине. Дело дошло до того, что Петени стали приглашать рассказывать анекдоты в пивную.

Вскоре шутник Петени начал понимать, какую роль он играет в роте, и задрал нос, заставляя подолгу уговаривать себя. Приказать ему рассказывать анекдоты никто не мог, поэтому оставалось только упрашивать. Дальше — больше. Он начал даже спекулировать на этом деле.

Так, например, однажды, когда Петени назначили уборщиком, он вошел в казарму и воскликнул:

— Ну и анекдотики же я знаю! Животы надорвете!

— Расскажи! — попросили его солдаты.

— Я бы рассказал, но мне нужно подмести всю казарму.

— Потом подметешь! — сказал кто-то из солдат.

— Ну нет! Если кто-нибудь из вас подметет за меня, тогда расскажу!

И трое солдат мигом бросились подметать казарму.

Вскоре дело дошло до того, что сам командир отделения не стал назначать его ни на какие работы. С Петени начали обращаться как с какой-нибудь редкостью. Ему было позволено все.

Однажды весь взвод вышел на прогулку. Петени где-то достал фотоаппарат и, усадив взвод на полянке, начал готовиться к съемке, говоря, что он сделает несколько чудесных снимков.

— Встаньте поближе друг к другу… Нет, лучше сядьте… — распоряжался он. — Нет, так тоже нехорошо… Будет лучше, если наши командиры отделений встанут на колени в первом ряду…

Команды Петени послушно выполнялись.

— Нет, будет лучше, если вы все встанете на колени! — продолжал он, но спустя минуту сказал: — Давайте лучше сделаем смешной снимок!

Все с радостью согласились. По предложению Петени, командиры отделений встали на колени, а солдаты — на четвереньки, и, скорчив самые невероятные рожи, все уставились в объектив фотоаппарата.

— Ну и бараны же вы! — воскликнул вдруг Петени.

Это переполнило чашу терпения, тем более что на всю эту процедуру ушло не менее получаса времени. Первыми обиделись младшие командиры, поняв, что парень просто решил потешиться над ними. Солдаты тоже затаили недоброе на шутника.

Постепенно запас анекдотов у Петени стал истощаться, и интерес солдат к нему резко упал. Однако избалованный славой и поблажками Петени уже не хотел расставаться с прежними привилегиями. Уже никто не хотел за него работать, и тогда он просто-напросто стал исчезать из подразделения или же, если работала группа, брал на себя обязанности старшего, ничего не делая сам, зато критикуя других.