Имре Уйвари - Особенный год

— Не знаете, куда девать энергию? Да своим поведением вы только позорите свое имя! Кто вас таким знает, тот и через несколько лет ничем добрым вас не вспомнит… Так зачем же вы так поступаете?

Хайек молчал, и я не стал больше ничего говорить ему, решив, что и этого на сей раз достаточно.

Спустя несколько недель мне нужно было послать трех надежных солдат для охраны здания, которое находилось в городе, далеко от военного городка. Пост не сменялся более недели.

Я вызвал к себе Хайека и сказал ему:

— Назначаю вас старшим поста. Вы должны организовать охрану объекта.

— Я? — удивился солдат.

— Уж не собираетесь ли вы обсуждать приказ командира? — спросил я и жестом показал, что он может идти.

Мое решение встревожило командира взвода, так как здание, которое нужно было охранять, находилось в городе и его редко посещал дежурный по гарнизону, так что Хайек мог свободно отлучиться с поста, если бы захотел. И все же я пошел на этот риск.

Заступив дежурным по полку, я намеренно не стал проверять Хайека, не сомневаясь, что он готов к моему приходу и навел на посту полный порядок.

Когда через неделю пост сменили, командир батальона объявил Хайеку благодарность за хорошее несение караульной службы.

Правда, Хайек и сейчас еще далеко не примерный солдат, однако он стал значительно лучше вести себя и порой даже помогает товарищам.

В казарме стоял такой шум, что голоса доносились даже в канцелярию.

— Иди на кухню, кому говорят! — узнал я голос младшего сержанта Токоди. — И не пререкайся!

— Тебе не важно, что я старослужащий, да? Послал бы молодого салагу, я и так немало начистил картошки за свою службу. — Голос принадлежал рядовому Яношу Дьюлаи.

Я вышел из канцелярии, и в тот же миг в казарме воцарилась тишина. Дьюлаи хотел было еще что-то сказать, но, увидав меня, застыл по стойке «смирно».

— Почему вы пререкаетесь с командиром отделения? — спросил я солдата и, не дождавшись ответа, сказал Токоди: — Зайдите в канцелярию, я напишу записку об аресте для этого говоруна.

Меня удивило то, что этот инцидент произошел между младшим сержантом Токоди, отличавшимся своей твердостью, и рядовым Дьюлаи, который слыл тихим и спокойным солдатом.

— Как вы могли допустить, чтобы подчиненный так разговаривал с вами? — спросил я Токоди.

— Он не хотел выполнять моего приказания.

— И вы вместо того, чтобы наказать его за это, сами вступили с ним в дебаты?

Токоди немного помолчал, а затем произнес:

— С такими уже ничего нельзя поделать.

— Как вас понимать?

— Им сейчас все безразлично, лишь бы время быстрее шло, они даже дни оставшиеся считают.

— До демобилизации?

— Да. А когда им что-нибудь говорит командир отделения, они и в ус не дуют.

— А почему вы мне об этом не доложили раньше?

— Я думал, товарищ капитан, что вы и без меня хорошо знаете, что происходит со старослужащими.

Я предупредил младшего сержанта о том, что в следующий раз буду строго наказывать каждого за любое нарушение дисциплины. Я приказал прислать ко мне Дьюлаи перед тем, как он пойдет на гауптвахту.

— Почему вы вступили в пререкания с командиром отделения? — спросил я солдата.

— Так уж получилось, товарищ капитан. Я очень сожалею о случившемся, я ведь еще ни разу не сидел на гауптвахте.

— Я рад, что вы так расцениваете случившееся, но все же никак не могу понять, как опытный солдат может допустить такое?

— Все, наверное, потому так получилось, что командиры отделения нам, «старичкам», обычно делают поблажки по сравнению с новобранцами, — начал объяснять Дьюлаи. — Я и сам не знаю, как это случилось, но с некоторых пор я вроде бы и не чувствую себя полноценным солдатом, а так, запасником, которым заполнили свободное место…

Далее Дьюлаи откровенно рассказал мне, что «старички» в роте находятся на особом положении, а младшие командиры относятся к ним по принципу: «старичков» нечего трогать, им все равно скоро домой ехать.

— Однажды, — продолжал рассказывать солдат, — меня назначили подмести пол в казарме. Я сказал дежурному по роте, что сейчас, мол, подмету, но тот лишь рукой махнул и сказал: «Ты уже «старик», пусть молодые салаги поработают». Вскоре мы, старослужащие, привыкли к тому, что вместо нас на работу назначают новичков. Правда, первый год я сам числился салагой и меня заставляли работать.

Из рассказа Дьюлаи я узнал, что старослужащие солдаты получают увольнительные даже тогда, когда не просят их. А просьб о предоставлении краткосрочного отпуска у них хоть отбавляй.

Так, например, рядовой Андраш Ихас получил недельный отпуск и уехал домой, чтобы помочь старикам родителям убрать урожай. Однако в конце недели он прислал в часть телеграмму, в которой просил продлить ему отпуск еще на четыре дня, так как он, мол, не успел закончить работу. Отпуск ему я не продлил, но поинтересовался, сколько же у Ихасов земли, что урожай с нее невозможно убрать за целую неделю. Выяснилось, что пять дней Ихас работал по найму, а на своем участке помогал только два дня. Когда я спросил его, почему он так мало помогал своим родителям, он ответил:

— Я думал, что мне, как старослужащему, все равно продлят отпуск, так что у меня времени будет достаточно.

Узнав от Дьюлаи кое-что интересное, я на следующий день пришел в роту после подъема. Солдаты как раз находились на физзарядке. Однако от меня не ускользнуло, что несколько «старичков», полагая, что я их не замечаю, крались к строю, чтобы незаметно встать в него. Подав команду «Рота, смирно», я остановил лентяев на полпути. И как вы думаете, кто же это был? Ефрейтор Андраш Чинча и старослужащие солдаты Антал Калиста и Иштван Ельтер.

Я подозвал к себе ефрейтора и спросил:

— Почему вы опоздали в строй?

— Поздно встал.

— А эти двое солдат?

— Они просто не успели.

Объявив всем троим выговор, я решил самым решительным образом пресечь какие то ни было послабления старослужащим.

Долго ждать такого случая мне не пришлось. В тот же день рота готовилась к выходу на стрельбище. Проверяя снаряжение у солдат, я сказал:

— Достать всем учебные гранаты!

У нескольких человек гранат не оказалось. Все они были старослужащими.

— Вы почему не взяли с собой гранаты? — спросил я у одного из солдат.

— На стрельбище дают гранаты, — заявил солдат.

— А у вас почему нет? — подошел я к Бенчику.

— Нет, и все…

Я распустил роту, приказав всем взять с собой все, что положено.

На стрельбище я еще раз убедился в том, что «старички» выпали у меня из поля зрения: так, многие из старослужащих стреляли значительно хуже молодых солдат, а Ихас и Бенчик вообще не поразили целей.