Имре Уйвари - Особенный год

Конец лета выдался холодный и дождливый. Много дней подряд на полевых занятиях солдаты месили сапогами грязь, на чем свет ругая погоду.

Когда я был еще мальчиком, у меня сложилось впечатление, что солдаты — это от природы смелые люди, которые никого и ничего не боятся. Как изменились мои представления с тех пор, как я стал командиром-воспитателем! Воспитывать солдата — дело нелегкое: приходится считаться с его мыслями, настроениями, нужно знать, чем он живет, о чем мечтает, как живут его родные. Подчас приходится переписываться с его семьей, с предприятием, на котором он работал до армии.

Командиру самому приходится показывать пример солдатам, вместе с ними идти по грязи, жариться под нещадно палящим солнцем или же лежать в снегу на морозе.

Когда и как человек становится настоящим солдатом? Ответить на этот вопрос нелегко. Вот взять хотя бы рядового Антала Лукача. Осенью он решил увильнуть от службы в армии и притворился идиотом. Скажу откровенно, я не видел, чтобы он особенно старался или активничал. Однако спустя год я сам уже начал забывать о том, что он хотел сбежать от нас. И если бы меня кто-нибудь спросил, когда же он изменился, я не смог бы ответить на этот вопрос. Возможно, уже тогда, когда я уличил его в симуляции. Или, быть может, позднее, когда он почувствовал, что мы заботимся о нем.

Спустя некоторое время Лукач даже получил несколько благодарностей, а вот в конце февраля все же «забыл», как он выразился, выполнить отданный ему приказ.

Разумеется, Лукач — парень далеко не идеальный. Он любит удобства и даже на учениях или занятиях не полезет в грязь, а обойдет ее. И все же он уже не тот, каким был в ноябре прошлого года. Он полюбил товарищей, роту и хоть порой и доставляет нам неприятности, но в основном все же не выделяется среди других. Назвать точно день или месяц, когда в Лукаче начался перелом, нельзя, можно только сказать, что он изменился за то время, которое провел в нашей среде.

Однажды я узнал, что нас скоро будет инспектировать комиссия из министерства. Я сказал об этом солдатам, которые сразу же начали обсуждать, что нужно сделать, чтобы мы показали хорошие результаты.

Однажды Антал Лукач получил из дома телеграмму. Должен сказать, что я всегда очень внимательно относился к телеграммам, которые приходили в роту. Простые люди пользуются телеграфом только в исключительных случаях.

Я ждал, когда Лукач обратится ко мне с просьбой, а он не обращался, хотя прошло уже несколько дней со дня получения телеграммы. Мучимый любопытством, я однажды в перерыве подошел к Лукачу и спросил:

— Что нового дома?

— Ничего особенного… все как обычно, — не без смущения ответил солдат.

Я чувствовал, что он что-то скрывает, хотя я не раз помогал ему и мог бы рассчитывать на его доверие. В следующий перерыв я подозвал солдата к себе.

— Почему вы не откровенны со мной? — спросил него.

— Я… я… — пролепетал он.

— Да, вы!

Лукач не смел поднять на меня глаза.

— На днях вы получили из дома телеграмму, которая вас встревожила. Что случилось у вас дома?

Парень уставился прямо перед собой, и я заметил, как затуманился его взор.

Я взял его под руку, повернул лицом к себе и тихо спросил:

— Что с вами, Лукач?

— Мама… Из дома сообщили, что она очень больна… бедняжка…

— Почему же вы мне не доложили об этом? Почему не пришли и не сказали?

Лукач молчал.

— Говорите! — настаивал я. — Почему вы не пришли ко мне? Почему скрываете это?

— Я не хотел бросить отделение… — пробормотал он. — Соревнование сейчас у нас в самом разгаре, каждый человек на счету, а я хороший стрелок и потому не могу уехать.

— Кто вам сказал это? Командир отделения?

— Он ничего не знает. Я никому ничего не говорил: зачем ребят расстраивать?

В полдень я попросил полкового врача позвонить в село, где жила мать Лукача, и справиться о ее здоровье.

Из больницы сообщили, что положение старушки серьезное.

Не дожидаясь утра, я разрешил Лукачу немедленно выехать домой.

Когда он уехал, я вызвал к себе в канцелярию командира отделения и спросил:

— Вы, случайно, не запугиваете солдат?

Сержант объяснил мне, что он никогда не прибегал к запугиваниям, просто солдаты очень хотят завоевать звание «Отличное отделение».

Мы не приняли от Лукача его жертвы, однако мне приятно вспомнить о том, что Антал Лукач сделал все от него зависящее, чтобы прочно войти в нашу ротную семью.

Однажды я обратил внимание на то, что вот уже вторая неделя, как солдаты почему-то не просятся у меня в увольнение. Я вспомнил свою солдатскую молодость, когда я очень переживал, если меня по какой-либо причине лишали увольнения. И не потому, что скучал в казарме, а скорее потому, что боялся, чтобы меня как праздношатающегося не заставили подметать плац или делать еще что-нибудь подобное.

Поэтому мы всегда старались попасть в увольнение. Мы бесцельно бродили по улицам города и возвращались в часть в самую последнюю минуту. А вот теперь мои подчиненные непонятно почему сами отказываются идти в увольнение, хотя и сейчас могут неожиданно потребоваться рабочие на кухню, ну и, разумеется, это будут те, кто случайно попадется на глаза.

Увидев несколько солдат, я спросил их:

— Товарищи, а почему вы не пошли в увольнение?

Солдаты растерянно переглянулись.

— А что нам там делать? — ответил после небольшой паузы за всех Силард Лакнер. — Здесь мы хоть поговорить друг с другом можем или мяч погонять…

— А в городе можете погулять с девушками.

— В конце концов и это надоедает, — заметил Бела Лазар. — Я, например, не собираюсь здесь ни с кем заводить знакомств: меня дома невеста ждет. А на танцы достаточно раз в месяц сходить.

— А в расположении части чем вы можете заняться? — спросил я, чтобы продолжить разговор.

— Я, например, как раз жду, что меня сейчас позовет дежурный по роте, — под громкий хохот собравшихся проговорил Хайек, которого командир взвода лишил увольнения.

— Ну что же, такова расплата за недисциплинированность, — заметил я.

— Он у нас неисправимый, — вмешался в разговор Иванкаи, которого всегда возмущало поведение Хайека.

— Вы потому и недисциплинированны, что хотите любой ценой обратить на себя внимание.

— Я уже привык, товарищ капитан, что командир отделения постоянно делает мне замечания, — равнодушно ответил солдат. — Стоит мне пошевелиться, как он уже кричит: «Хайек, вы что там опять делаете?!» Только я рот открою, чтобы ответить ему, как это уже считается пререканием. В конечном итоге я получаю наряд вне очереди, который приходится отрабатывать в тот же день после отбоя…