Имре Уйвари - Особенный год

Однако я не успокоился и после этого разговора, так как опасался, что Бодоч может снова обмануть меня. Он пробыл у меня около года, но я так бы и не узнал его, если бы не контрреволюционный мятеж 1956 года, в дни которого он зарекомендовал себя с самой хорошей стороны, после чего вновь заслужил мое доверие. Это произошло так.

Однажды в Пеште я случайно встретился с Бодочем на улице. Он работал заведующим небольшого гастронома. После встречи я, подгоняемый любопытством, зашел в управление торговли, где и поинтересовался, как он работает. Ему дали прекрасную характеристику и рассказали, что в первый день мятежа он принес дневную выручку в банк, который оказался закрытым из-за перестрелки на окрестных улицах. Бодоч унес выручку к себе домой. В ту же ночь мятежники разграбили и подожгли магазин. Сгорели все счета и прочая документация. Короче говоря, Бодоч, если бы он только захотел, мог безбоязненно присвоить себе всю выручку, но он не сделал этого.

На следующий день он явился в банк и сдал всю сумму до последнего филлера.

Бодоч, совершивший преступление в части, в части же снова стал честным человеком. А я вот теперь получаю от него письма, берегу их, иногда достаю и перечитываю. Размышляю над тем, кем стали бывшие мои солдаты. Затем думаю о том, кем станут те, кто сейчас служит в роте.

Да разве можно сказать, что наша солдатская жизнь сера и скучна? Тому, кто не знает ее и не способен увидеть главное ее содержание, возможно, так и кажется. Однако для нас, офицеров, которые навсегда связаны с армией, с ее буднями, она вовсе не такова. Лучшее тому доказательство — письма демобилизованных солдат, которые не забыли да и не хотят забывать два нелегких армейских года.

И хотя за прошедшие с начала учебного года месяцы солдаты закалились и многому научились, я все же беспокоился, справятся ли они с более сложными задачами. В период одиночной подготовки каждый солдат отчитывался только за себя лично, а теперь настала пора сколачивать роту в единое целое.

Лето выдалось на редкость жарким, а учебные поля располагались довольно далеко от казармы. Офицеры с надеждой поглядывали на небо, мечтая увидеть хоть небольшое облачко, которое на время закрыло бы палящее солнце, но напрасно. Небо в тот день было совершенно безоблачным, а от раскаленного воздуха рябило в глазах.

— Сегодня мы выкупаемся, товарищ капитан, — заметил командир пулеметного расчета младший сержант Петро.

— Не будет сегодня дождя, — ответил я ему.

— Я не о дожде, а о поте, товарищ капитан. — Сержант, довольный, рассмеялся.

Мне понравилось, что он весел, так как с шуткой всегда легче работать. Особенно радовало меня то, что не унывали пулеметчики, которых сегодня ждало серьезное испытание: форсированный марш, участие к атаке, а затем — боевая стрельба.

Я поинтересовался у лейтенанта Кароя Балайти, командира пулеметного взвода, как подготовлены его люди. Хотя вся подготовка проходила, можно сказать, у меня на глазах, я все же хотел узнать и его мнение. Кому, как не ему, знать, на кого особенно можно положиться в предстоящем «бою»? Ведь рота отрабатывала наступление с марша на обороняющегося противника с боевой стрельбой. В выполнении этой задачи наряду со стрельбой важное значение имел и марш.

— Не беспокойтесь, все будет в порядке, — успокоил меня командир взвода, — наводчики у нас хорошие, свое дело знают, а если какую цель и не удастся поразить первой очередью, то второй-то уж наверняка поразят.

— Многое будет зависеть и лично от вас, товарищ лейтенант, — сказал я Балайти.

— Пусть целей будет побольше, а то у меня и самого руки чешутся пострелять! — Глаза офицера радостно заблестели.

Настроение у Балайти было хорошее, так как ему только что дали квартиру и он жил уже вместе с семьей.

Несколькими днями раньше, встретившись со мной, он сказал:

— Знаете, товарищ капитан, как приятно, когда вечером придешь домой усталый, а на пороге к тебе на шею бросаются детишки!

Очень скоро я почувствовал, что личное благополучие офицера непосредственно сказалось на состоянии дел во взводе. Балайти работал так, будто успех взвода зависел только от него одного.

Пулеметчики хорошо действовали на стрельбище, хотя они только что проделали большой путь. Не обошлось, правда, и без происшествий. Заболел рядовой Имре Чендеш. Ему стало дурно, и он устало прислонился к дереву, растущему возле дороги.

Первым к солдату подскочил командир отделения младший сержант Петро, а затем, по его сигналу, — трое солдат.

— Дайте мне флягу с водой! — сказал сержант.

Кто-то принес воды, которой солдату обмыли лицо. Скоро он пришел в себя и, немного передохнув, встал в строй. Шли дальше, обливаясь потом.

Вскоре вышли на рубеж для наступления. Сначала открыли огонь по «противнику» пулеметчики, а вслед за ними — и вся рота.

— Каждому стрелять по своим целям! — крикнул Шевелла.

— Поразите «автоматчика»! У Миклоши карабин заело! — крикнул Коромпаи.

Пулеметчики короткими очередями били по целям. Наводчик одного из пулеметов Иштван Ельтер так увлекся, что, поразив все указанные ему цели, громко воскликнул:

— Черт бы их побрал!

Командир отделения ничего не сказал ему, но метнул в его сторону такой взгляд, что тот сразу же замолчал и отошел в сторону.

Непосредственно перед атакой я обратил внимание на отделение Ленера. Солдаты стреляли не очень метко, и многие цели остались непораженными.

— Товарищ капитан, можно я помогу им? — спросил меня снайпер Мухаи.

— Давай! — разрешил я.

Командир отделения сразу же заметил, что по его целям бьют со стороны, и, когда я подошел к нему, попросил меня оставить несколько мишеней для Орбана.

— Товарищ Орбан, прицельтесь хорошенько и стреляйте! — распорядился Ленер. — Не волнуйтесь и не дергайте спусковой крючок!..

Сам же Ленер явно волновался: как-никак эта стрельба подводила итог его работы почти за целый год. А сколько споров было за это время, и в основном о том, можно ли за такой короткий срок подготовить хорошего солдата. Ему хотелось доказать, что он не напрасно потратил так много сил и стараний на Орбана.

Показчик же, сидевший в окопе и державший высоко над головой мишень, видя, что она так долго остается непораженной, взял да и убрал ее. Ленер, решивший, что наконец-то мишень сбита, был очень удивлен, когда она появилась вновь, а вскоре по телефону доложили, что эта цель действительно не поражена.

Ленер не стал больше заставлять Орбана стрелять и хотел было отдать приказание другому солдату, но в этот момент раздалась команда «Приготовиться к атаке», а вслед за ней и другая — «В атаку, вперед».

Солдаты дружно выскочили из окопов и побежали к окопам «противника».