Имре Уйвари - Особенный год

Затем жила, переходя с работы на работу. После войны работала погонщицей, землекопом, на кожевенном заводе спину гнула, была поденщицей…

Было и у меня желание зажить нормальной жизнью, как живут другие люди. Познакомилась с мужчиной, родила от него Аранку, но и на этот раз жизнь не улыбнулась мне. Начала я ездить и навещать своих детей, которых судьба разбросала но всей стране. Сердце кровью обливалось, когда я видела, в каких условиях они живут. Но что могла я сделать?.. Постепенно они один за другим освобождались от работы «в людях». Как обрадовалась я, когда однажды собрались около меня четверо из них!

Тетушка Тереза взяла на руки внучку, приласкала ее, а я попробовал сосчитать, сколько же у нее теперь внуков. Оказалось, одиннадцать человек. Мучить женщину дальнейшими расспросами мне не хотелось: жизнь и так не баловала ее.

Распрощавшись, я поехал в Шорокшары, чтобы встретиться с отцом детей, судьба которых так заинтересовала меня. Предупреждать его о своем приезде я не стал.

Когда я подошел к калитке дома, на меня залаяла собака и на ее лай вышел высокий седоволосый мужчина. Он прикрикнул на пса и подошел совсем близко ко мне. Я узнал его сразу. Все дети Фаркаша очень похожи на отца, от матери они почти никаких черт не унаследовали.

— Мне нужен Янош Фаркаш, — произнес я, глядя на него в упор.

Мужчина смерил меня взглядом с ног до головы и, словно почувствовав что-то, даже немного изменился в лице.

— Это я… — произнес он слегка дрожащим голосом. — Если позволите, по какому делу?

Я представился.

Из дома в этот момент вышла женщина, ведя за руку мальчика лет пяти.

— Если можно, я хотел бы побеседовать с вами, так сказать, с глазу на глаз…

Фаркаш пригласил меня войти, и мы сели на скамейку во дворе.

— Я решил написать историю вашей семьи… — начал я.

— Какой семьи?

— Семьи Фаркашей, — уточнил я.

Пожилой седоволосый мужчина уронил голову на грудь. Уставившись в землю, он молчал. Мальчик подбежал к нему и вскарабкался на колени.

— Иди побегай, — тихо вымолвил Фаркаш и легонько подтолкнул мальчишку.

Вынув из кармана фотографии его детей, я протянул их ему:

— Вот ваши дети. Эржи, Золи, Янчи, Геза, Жужи…

Фаркаш весь как-то вдруг съежился. Лицо его сильно покраснело, на глаза набежали слезы.

Я начал рассказывать все, что знал об их жизни.

Старик молча перебирал фотографии и тихо плакал.

Я замолчал, чтобы дать ему возможность хоть немного успокоиться. Когда он перестал плакать, я спросил:

— Если бы вы на улице встретились со своими детьми, узнали бы вы их?

— Нет… — со вздохом ответил он.

Жена Фаркаша подошла к нам, и он протянул ей фотографии. Женщина посмотрела снимки и, отдав их мужу, пошла в дом, чтобы не мешать нашему разговору.

— Скажите, зачем вы отдали детей в приют?

— Я не отдавал! — воскликнул он, и по его лицу побежала гримаса страдания.

— А кто же отдал?

— Их бабушка… мать Терезы…

— А ваши дети говорят, что вы сами отвели их туда.

Фаркаш ответил не сразу. Глаза, его снова наполнились слезами.

— Про отца, который даже не пытался разыскивать своих детей, можно сказать что угодно… — тихо произнес он.

Задолго до того, как начать писать о семье Фаркашей, я побывал в центральном архиве, где ознакомился с интересующей меня документацией. 30 июля 1935 года в регистрационной книге приюта была сделана такая запись: «…Сданы в приют дети, которых бросила мать. Отец детей — Янош Фаркаш-младший, проживающий в Уйпеште, по улице Андраши, в доме № 4…» Конечно, с этого документа я снял копию и теперь зачитал текст Фаркашу.

— Записать они что угодно могли… Им продиктовали, они и записали, — энергично произнес он.

Я не стал с ним спорить, тем более что судьба детей Фаркаша зависела отнюдь не от того, кто их отвел в приют.

— Вы о них и дома не заботились, а что могла сделать мать с шестью крошками?

Фаркаш молчал.

— Скажите, почему вы ни разу не навестили своих детей? — поинтересовался я.

Фаркаш спрятал лицо в ладонях.

— Что я могу сказать?.. Я ведь тоже в нужде жил… Если бы вы знали, как я жил, то, возможно, не осуждали бы меня так…

И он поведал мне историю своей жизни.

Фаркашу не было и двух лет, когда его родители разошлись. В пятнадцать лет Фаркаш пошел работать поденщиком, но, не выдержав тяжелой работы, бросил ее и, перебравшись в Пешт, выучился на слесаря… В 1926 году он окончательно поселился в Уйпеште. Он настилал паркетные полы, не брезговал и другой работой. Научившись играть на скрипке, Фаркаш сколотил небольшой джаз-банд и подрабатывал в ресторанчике, веселя гостей. Вскоре он познакомился с Терезой Хорват, перебрался к ней жить. Сначала они хотели пожениться, но мать Терезы и слышать об этом не хотела. Сама же Тереза не достигла еще совершеннолетия и без разрешения родителей не могла выйти замуж. Когда же у Терезы появились дети, сам Янош передумал жениться. Брак не был зарегистрирован, а дети росли…

— Вместе с Терезой вы прожили восемь лет, и она родила вам шестерых детей. Неужели вам в голову никогда не приходила мысль о том, что ваши дети будут считаться незаконными? — спросил я.

— В то время на такие вещи у нас никто не обращал никакого внимания… Вы видели, где мы жили?

— Нет, не видел.

— А вы сходите посмотрите… А деньги… Вот все говорят, что я их домой не приносил… Да у меня их часто вообще не было, а если и были, то хватало только на то, чтобы с горя напиться… Перед детьми я, конечно, виноват. Видимо, они мне этого никогда не простят. Ну а с их матерью… Наверное, с нею под одну крышу меня свела не любовь, а нужда…

После небольшой паузы Фаркаш продолжал:

— Да, детей я бросил. Потом хотел помочь им, но постыдился… Как бы я им объяснил, где был до этого? Вы даже не представляете, как меня совесть мучила. Я даже боялся узнать, где они находятся. Когда двадцать лет назад меня разыскали трое из моих детей, я как раз был без работы, не имел куска хлеба. Сын Янчи попросил меня сделать ему солдатский сундучок, а у меня в доме ни одной доски не было, а в кармане — ни одного филлера…

Я не стал больше мучить старика своими расспросами, вспомнил, как Пали сказал мне, что отец, видимо, серьезно болен.

Прощаясь со стариком, сказал ему, что дети его все же хотели бы с ним встретиться.

— Неужели они могут простить меня? — Старик снова прослезился. — Стар я стал, наверное, не доживу до этого…

— Ваши дети уже простили вас. Они хотят видеть вас, а ваши внуки — своего дедушку.

В глазах старика блеснули искорки надежды. Взволнованный, он проводил меня до калитки. Рядом с Фаркашем бежал мальчик.

— Это Янчи Бураи… Мы взяли его из детского дома… Воспитываем, как можем…

Вот ведь как бывает! Старый Янош Фаркаш, который тридцать два года назад отдал в приют собственных детей, теперь воспитывает мальчугана, взятого им из детдома… Видно, много пережил и многое понял этот человек!