Константин Куприянов - Толя Швеин и Святой

Константин КУПРИЯНОВ

Толя Швеин и Святой

Повесть

Глава первая

Потом Толя вышел из подъезда, пересек улицу и обернулся, чтобы снова поглядеть на особняк. Не верилось, что целый дом в самом центре Москвы занимает всего одна семья. Хотя к таким вещам пора бы привыкнуть. Сколько роскошных квартир, офисов, коттеджей, ресторанов он посетил за последний год?.. Каждый раз он думал, что в следующий раз уже не удивится, но очередное поручение шефа отправляло его туда, где снова впору было открывать рот в недоумении перед чужим вопиющим богатством.

Толя пожал плечами и пошёл по улице, думая в очередной раз о том, что хочет стать богатым. «Деньги», «успех», «инициатива»… – эти слова пропитали Толину жизнь. Их произносили или подразумевали друзья, девушки, коллеги – все, с кем он сейчас общался. Слова не давали ему покоя. Он угадывал их между строк, когда получал очередное задание от шефа или забирал зарплату. Толя знал, что настоящее богатство ждёт его впереди, что всё, что он имел сейчас, – это мелочь, которую серьёзные люди могут бросить со своей вершины кому-нибудь на чай.

Толя прошёл по Камергерскому переулку, свернул на Большую Дмитровскую улицу и стал медленно подниматься вверх, к Тверскому бульвару. Ветер заставлял ёжиться, вжимать голову в лёгкое не по погоде пальто и мечтать о новом шарфе. Как всегда, ранний март обманул горожан, принеся в город короткую оттепель, чтобы потом на много недель она сменилась ветреной колючей стужей.

По пути Толя заметил двух девушек, неподвижно застывших посреди улицы перед яркой витриной бутика. Они с вожделением глядели на меха за толстым золотистым стеклом, и Толя остановился, глядя попеременно то на девушек, то на шубы. Потом к ним присоединился и четвёртый – мужчина средних лет, который уставился на дорогие мужские куртки. Это был какой-то клерк с уставшим взглядом, ослабленным узлом галстука, лицом, по нос обмотанным выцветшим шейным платком. «Неужели и я могу когда-нибудь таким стать?» – подумал Толя. Мужчине было на вид лет под сорок, и по его одежде было понятно, что ни успеха, ни богатства он в этой жизни не добился. Зачем же тогда он живёт и продолжает чего-то хотеть? Этот вопрос часто пронзал Толю, когда он встречался глазами с очередным городским неудачником, каких на пути было немало.

Наконец, Толя заставил себя отвернуться от витрины, оставил зачарованных людей и побрёл своей дорогой. Чувство чего-то до невозможности неправильного порой поражало его при взгляде на такие сценки на улицах Москвы, но он не находил сил ни выразить, ни даже толком осознать эту неправильность.

У Толи под мышкой был конверт, который ждал шеф. Очутившись в метро, он привычным образом отключил сознание и позволил голове наполниться бесконечным стуком металла, качкой вагона, приветливыми механическими голосами дикторов. На периферии сознании Толи, как и у всякого опытного москвича, была нарисована карта метро, по которой он лениво отслеживал своё путешествие, почти не замечая реальность: «Пушкинская» – «Баррикадная» – пересадка – «Краснопресненская» – «Киевская» – снова пересадка, долгая и утомительная из-за ожидания редкого поезда в сторону «Международной»…

Оказалось, что сегодня Толя слишком устал, чтобы в пути послушать очередную книгу про успех или о том, как стать богатым. Лиза частенько скидывала ему новое название и автора, и он прослушал таких книг уже больше пяти десятков, после чего сбился со счёта. Уже довольно давно ему стало казаться, что все эти спикеры говорят примерно об одном и том же, что они попросту повторяют один и тот же набор слов на разный ряд, соединяя их в разные книги, но по сути не привнося ничего нового. Но Толя упрямо продолжал слушать, исключая лишь такие дни, как сегодня, когда московская мартовская хандра лишала его сил.

Дорога до Москва-Сити заняла минут тридцать. Здесь люди, которые не ездили на машинах, чувствовали себя немного ущербно: чтобы добраться до огромных башен, им требовалось долго идти по яркому подземному коридору. Толя уже давно не замечал этого мелкого неудобства. Он поднялся на двадцать пятый этаж жилой башни, повернул направо, прошёл мимо трёх массивных дверей и очутился перед квартирой – офисом шефа.

«Тук-тук» (шеф не любил, когда звонили), – ответа не последовало. Потянулись минуты ожидания, но никто не открывал. Пришлось звонить.

«Сейчас опять начнет ругаться, – промелькнуло в голове, – может, устроит разнос». Шеф был человеком настроения: если его обрадовать, мог просто так подарить пятитысячную купюру и сказать, чтобы шёл с девушкой в ресторан; но если попасться под плохое настроение – жди беды. В маленькой Толиной жизни настроение шефа занимало много места, но он ничего не мог с этим поделать.

Впрочем, на этот раз звонок в дверь не имел последствий – никто не открыл. Прямого контакта с шефом у Толи не было – он мог набрать лишь его личной ассистентке Любе (с субботы по понедельник её заменяла Света).

– Привет, – сказал он. – Ты не знаешь, где шеф?

– Привет, Толя. По-моему, он в бильярд поехал играть.

– Вот блин…

– А что?

– Так у меня для него посылка, – Толя пнул толстую входную дверь – заболел палец.

– Ну так оставь в почтовом ящике и иди домой. Уже седьмой час, Толик.

– Да я знаю… Но он говорил, что это важно. Велел отдать лично в руки.

– Видимо, забыл, – Толя невзирая на расстояние почувствовал, что Люба безразлично пожимает плечами.

Он опустился на мягкий ковролин прямо посреди общего коридора, уверенный, что никто его здесь не заметит. В соседних квартирах люди появлялись редко: топ-менеджеры, экспаты, бизнесмены… обладатели яхт, бизнесов, пароходов – у них, как и у шефа, эта квартира была одной из многих. «Что для них двадцать пятый этаж и пара миллионов долларов? – подумал Толя. – Всего лишь вариант для ночлега при очередном посещении Москвы».

Чтобы время потекло быстрее, он включил на телефоне сериал. Актёры говорили на английском, а внизу появлялись субтитры. Толя последние несколько месяцев силился выучить английский, чтобы, как выражались спикеры в его аудиокнигах, «выйти на новый уровень саморазвития и самопознания», «повысить свою конкурентоспособность на рынке», «раздвинуть границы». Однако пока он не слишком преуспел: не помогали ни кинофильмы, ни сериалы, ни музыка. Толя смутно чувствовал, что ему не достаёт какого-то финального рывка, после которого он по-настоящему войдёт в чуждый язык и овладеет им, но как его сделать – не имел понятия.

Четверг – один из самых тяжелых дней в неделе. С одной стороны, завтра уже пятница, а в пятницу всегда открывается второе дыхание; с другой – день, когда экватор уже преодолён, а работа всё не кончается. Короче, паршивый день. Сериал не увлекал его, он вяло читал субтитры, не вникая толком ни в устную речь, ни даже в перевод. Что-то там делили наследники какого-то богача…