Томас Кенэлли - Дочери Марса

Около шести вечера они прибыли в отель «Виктория». Лайонел Дэнкуорт уже дожидался их в чайной гостиной в обществе двух приятелей. Онора бросилась к нему, Дэнкуорт поднялся, она, ничуть не стесняясь, крепко-крепко, но как-то почти по-матерински обняла его, его же руки неуверенно скользили где-то в области плеч Оноры. Тут же все перешли в кабинет, где стоял массивный стол, а стены были обиты алым бархатом. Лайонел рассадил друзей между женщинами. Оба были лейтенанты из его роты. Хватило и минутного, довольно вялого разговора, чтобы в их глазах появилось выражение, какое бывает, когда тебе напомнят о чем-то таком, что предстоит завтра, и о чем ты не вправе забывать. После супа из лобстера сидевшая рядом с Лайонелом Онора попросила его подняться. Когда Дэнкуорт встал, она постучала ножом по бокалу, призывая к тишине. И этот высокий, широкоплечий мужчина, который привык отдавать приказы, вдруг засмущался.

— М-м-м, — протянул он.

Затем последовала пауза, Дэнкуорт вперил пристальный взгляд в стоящую перед ним тарелку.

— Я взял на себя смелость, — проговорил он, — или, лучше сказать, Онора велела мне взять на себя смелость, поскольку она считает, что все слова должны быть сказаны именно сейчас, а не после того, как нам подадут говядину. — Он откашлялся. — Это означает, что она желает утрясти все важные вопросы, касающиеся ее жизни, поскорее, не дожидаясь очередной перемены блюд.

Все выжидательно захихикали.

— Как она совершенно правильно заметила, мы, австралийцы, не любим следовать каким-то заранее выработанным планам. И со своей стороны хочу поставить в известность всех присутствующих, что мы с моей прекрасной подругой мисс Слэтри с этого момента помолвлены. И, естественно, собираемся пожениться. Я, во всяком случае, рассчитываю именно на это.

Из огромного кармана мундира была извлечена маленькая коробочка, из нее — колечко, которое Дэнкуорт, взяв руку Оноры, надел ей на предназначенный для подобных украшений палец. Все вскочили и зааплодировали. Уж Онора позаботится о себе в браке, подумала Салли. Видя, что долгожданное событие наконец свершилось, Онора привстала на цыпочки и припала сжатыми губами к губам Дэнкуорта. Этот поцелуй знаменовал конец всем тайным встречам. Ее сжатые губы выражали непорочность. В адрес помолвленных звучали пожелания всего наилучшего, их от души поздравляли. Онора, расчувствовавшись, всплакнула.

Поданный после телятины пудинг под фруктовым соусом Онора ела в основном левой рукой — нужно было и колечко напоказ выставить, и держать за руку Дэнкуорта.

В конце вечера к гостям, ожидавшим в вестибюле какое-то время, чтобы дать возможность Оноре и Лайонелу понежничать на стоящей чуть поодаль козетке, наконец подошла Онора, они сели в кэб и отправились в место, которое она окрестила «Галетным замком», — в Палмерз Лодж, названный так в честь Сэмюэла Палмера, который вместе с партнером, мистером Хантли, выпекал твердые галеты для фронта.

В Шато-Бенктен началось горячее время, когда с куда меньшим оптимизмом, чем за предыдущий, за общим столом чокались за наступающий 1917 год. Кстати, один из тостов прозвучал из уст доктора Эйрдри на шотландском. Вдруг всем стало ясно, что работа и зима вконец измотали старшую сестру Митчи. И ее комплекция, и работоспособность заметно сдали. Наоми заметила, что та не скрывает раздражения из-за того, что «английские розочки» два дня не делали перевязки. Отчасти ее вспышка объяснялась ее беспомощностью. Митчи была уже не в состоянии за день обегать все отделения. Тропинки, соединяющие основной корпус и флигели, обледенели настолько, что ходить по ним могли только раненые и медсестры на твердых ногах. Временами на унылую, голую землю падал самый настоящий снег — возможно, желанный для нее, но ставший непреодолимым препятствием для Митчи.

В сумраке и сплетнях проходила самая суровая из зим нового века, все кругом утратило цвет, все требовало внимания. И в разгар одного из неотличимых друг от друга дней, когда Наоми занималась санацией раневых полостей, спринцеванием, массажем и смазыванием парализованных конечностей, санитар позвал ее к телефону внизу.

Доступ к телефону при порядках, введенных леди Тарлтон, контролировался не так строго, как в других госпиталях. Здесь считалось допустимым, если кто-нибудь из дружков краснощеких от мороза девушек из Красного Креста или медсестер-австралиек решил вдруг на всякий случай сообщить, что находится где-то поблизости. Но Наоми, спускаясь к августейшему телефону, вдруг подумала о Салли и испугалась. Она была наслышана об обстановке на пунктах эвакуации раненых, и та не внушала оптимизма.

— Здравствуйте, это Кирнан, — послышался голос в трубке. — Возможно, вы меня еще помните? Я тот самый неугомонный издатель корабельной газеты.

— Сержант Кирнан?

Голос у него был все тот же — прозрачный и емкий, словно океан.

— У вас все в порядке? — спросил он.

— Да. Правда, вот холодновато.

— Это правда. Работы не очень много?

— Много. Как и у всех здесь. А у вас?

— Ну, у меня кое-какие перемены, — сообщил Кирнан. — И ваша сестра их не одобряет. Мы случайно встретились с ней на Хорсферри-роуд, и она, и ее друзья были настроены довольно критично. Видите ли, мне присвоили офицерское звание. Однако я не совсем в своей тарелке, так что это может служить мне оправданием.

Он рассказал Наоми, что его вот-вот назначат снабженцем одного из пунктов эвакуации раненых. Увы, не на том, где работает Салли.

— Но, — продолжал он, — в конце концов это не бог весть как далеко. Вся британская линия обороны всего-то сто двадцать миль. Как от Мельбурна до Бичуорта.

— Да, и на таком пятачке такая бойня, — согласилась Наоми.

— Вот-вот, и дороги здесь ужасные. Это удлиняет путь. Сейчас я в Булони, тут почти все офицеры нашей части. Понятия не имею, чего мы здесь ждем. Но я вот о чем — могу я подъехать к вам и пригласить вас, скажем, на пикник? Но согласен и на встречу без пикника.

Проблема была в том, как в самом Шато-Бенктен, так и снаружи подходящего места для пикника не было. Они договорились встретиться в Булони. Ничего страшного, она поменяется дежурством с кем-нибудь из девушек Красного Креста. Когда Наоми спросила разрешения у леди Тарлтон, та предоставила в ее распоряжение черно-белое авто, так впечатлившее в свое время Митчи и Наоми. И, разумеется, шофера. Рядового Карлинга. Человека средних лет.

Наоми нацепила на себя все форменное обмундирование — полный комплект. Уродливые, но совершенно необходимые перчатки. Туфельки на кнопках тепла, увы, не давали. Но на такую встречу — а Наоми отнеслась к ней весьма серьезно, — не пойдешь в резиновых сапогах. Как и в кавалерийских ботинках.