Томас Кенэлли - Дочери Марса

Слух пронесся почти сразу, как только девушкам выдали новую одежду. В Австралию должен был отправиться пароход с ранеными. Едва миновало несколько часов, как поступило радостное уточнение — кое-кто из медсестер также отправится в плавание. Это подтвердила и старшая сестра-австралийка — после неприятных оправданий перед Лезерхедом она стала на удивление сговорчивой и человечной. Прошла еще пара дней, и утром она зачитала списки. Как бы в подтверждение тезиса об отсутствии в мире справедливости в список попали как раз те, кто доставлял одни неприятности. Было решено отослать Кэррадайн — в наказание за такой недостаток, как замужество. Когда она попыталась возразить, что ее муж, раненый, между прочим, находится в Англии, старшая предложила ей отказаться от холостой жизни медсестры и податься в волонтеры Красного Креста. Если понадобится, она может из собственного кармана оплатить обратную дорогу в Северное полушарие. Для Наоми за ее пререкания и прочие грехи прощения не предусматривалось. Неттис за ее выходки в отделении тоже решили отослать подальше. И заодно еще нескольких ни в чем не повинных. Кроме Салли. То, что в списке не оказалось ее фамилии, Салли восприняла на удивление легко. Если бы ее отправили в Австралию, сомнительно, что ей бы удалось вернуться в Европу.

— Надеюсь, и сама доберусь, — заявила она Наоми.

И сказала она так не ради красного словца. Наоми, похоже, вообще никак к этому не отнеслась — ни довольства, ни недовольства не высказала.

— Кто бы мог подумать, что первой в Кепси вернусь я? Так что мне придется и первой объезжать нашу с тобой мачеху.

По мере приближения даты отплытия Салли все отчетливее понимала, что ее зависимость от сестры с того дня, когда «Архимед» пошел ко дну, стала полной. Присутствие Наоми избавляло от необходимости проявить, где надо, твердость. А без Наоми Салли предстояло научиться самой постоять за себя. Однако было ясно, что никаких споров по поводу состава отплывающих не возникнет. И не важно, как при этом Кэррадайн реагирует на разлуку с мужем. Слава богу, она из состоятельной семьи. Поэтому она спокойно сможет вернуться в Великобританию к мужу. И трех месяцев не пройдет, как она вернется из Австралии.

Над всеми, кому предстоял долгий путь по морям-океанам, навис мрачный и темный призрак торпед.

Под дождем и восточным ветром кандидаты на возвращение на родину грузились на баркасы и баржи, которые должны были доставить их на военный транспорт. Робби Шоу — рана его понемногу затягивалась — шел на костылях самостоятельно. А вот Байерса вели двое санитаров. Пока они поднимались на борт, выкрашенный черной краской корабль, стоя у причала, избавлялся от больных и раненых с Галлиполи. Шел процесс безотходной переработки солдатского материала.

На пирсе сестры Дьюренс имели возможность попрощаться в стороне от погрузочно-разгрузочной суеты. Они стояли под одним зонтиком в своих серых форменных пальто, полученных благодаря вмешательству полковника Лезерхеда.

— Сколько еще просуществуют эти госпитали на Лемносе? — задумчиво проговорила Наоми.

— Думаю, целую вечность. Конца тому, что творится на Галлиполи, не видать, — убежденно сказала Салли. — Во всяком случае, ни в этом году, ни в следующем это не закончится.

— Если ты здесь застрянешь, — предупредила Наоми, — я сделаю все, что в моих силах, чтобы поскорее вернуться. И пускай меня заставят сутками таскать ведра с дерьмом, наплевать. Ты моя сестра. И какой ты была, такой и оставалась. Все это время. И не спорь, пожалуйста. Всегда решительной, надежной и хладнокровной. И куда лучше других владеющей собой.

— А как насчет твоей храбрости? Разве не храбрость позволила тебе пробиться к Неттис?

— Это была чистейшей воды авантюра. Мошенничество. Меня толкнуло на это отчаяние. Отчаяние и ярость.

Салли задумалась, на что может быть способен тот, кого так хвалят за смелость и решительность. В особенности, если такие похвалы слышишь из уст родной сестры. Такое чувство, что тебя ни за что ни про что объявили воровкой. Завидев сержанта Кирнана в строю солдат, дожидающихся посадки, Салли передумала произносить свои мысли вслух. Кирнан был в шинели с санитарной сумкой через плечо и с солдатским вещмешком в руке. Заметив их, он подошел.

— Ну что? Обе сбегаете? Очень хорошо.

— Нет, — возразила Наоми. — Только я. И не сбегаю — меня отсюда вытурили.

— Со мной похожая история, — признался Кирнан. Он бросил взгляд на серо-стальную громадину на рейде, потом оглядел длинную дорогу к Голове Турка. — Я чувствовал бессилие, — продолжал сержант. — Я знал, что с вами, знал, где вы. Все, что я мог, так это рассказать о вас тем двоим офицерам да написать обо всем отцу. Он — друг доктора Спрингторпа, психиатра, тот сейчас работает в Египте и имеет довольно значительный вес. Отец рассказал обо всем Спрингторпу, приложив и мое письмо — рекомендацию бессильных что-либо предпринять. Но, надеюсь, все-таки подействовало. — Кирнан снова без тени иронии поглядел на сестер Дьюренс. — Борьба с человеческим отношением, — сказал он, — стала главным злом нашего главного госпиталя. И у меня не хватило мужества этому противостоять.

— Вы все равно ничего не смогли бы изменить, — сказала Наоми.

— Мне пора возвращаться к своим, — спохватился Кирнан. — На борту и договорим, там удобнее, мисс Дьюренс.

Он повернулся к Салли:

— От всей души надеюсь, что мы снова увидимся. Только не на этом зловещем острове.

— Значит, излечились от всех этих мифов?

Сержант рассмеялся.

— Сыт по горло. Пусть кто-нибудь другой теперь ими тешится. Меня теперь куда больше волнует новейшая история. Хватило времени ее изучить, и не понаслышке.

Салли смотрела вслед уходящей сестре. Как раз причалил баркас, на который той предстояло сесть. Салли разглядела вдали высокую, стройную фигуру поднимающейся на борт Наоми. Когда-то Салли не сомневалась, что корабль надежно защищен от любой опасности, кроме разве что пожара на борту. Теперь же воспринимала любое судно как беспомощную железную трубу или яйцо, дожидающееся, когда по нему хлопнут кулаком. Наоми исчезла где-то среди надстроек, Салли повернулась и стала подниматься на холм к съезжающим с причала санитарным машинам. Как же мы повзрослели на этой работе, думала она. Низкие, мрачные тучи закрывали небо. Салли вдруг ощутила себя постаревшей на много лет.

В каюту на троих стюард доставил Наоми письмо от лейтенанта Шоу, которого из-за осложнения с раной в бедре тоже решили отправить домой.

«Я несколько подавлен, — признавался в послании офицер, — но уж как-нибудь сумею пристроиться где-нибудь по военной части. Меня вам будет легко отличить от других — я передвигаюсь под углом в 45 градусов. Если судно на столько же градусов накренится, тогда, считайте, я выпрямился».