Томас Кенэлли - Дочери Марса

Выяснилось, что Лайонел Дэнкуорт настолько очарован Онорой Слэтри, что готов сопровождать ее даже на мессу в часовне отеля «Гелиополис Палас». Как говорится, католик — есть католик, никогда не упустит случая, если надо, воспользуется даже любовью, чтобы перетащить на свою сторону иноверца.

Салли знала, что ее в церковь силком не затащишь, ну разве что придется пойти на церемонию. Бог покинул грешную землю, воспарив к звездам. Тем лучше для него! Лучше не придумаешь, принимая во внимание статус-кво. Однако она понимала и другое: даже ее разочарование во всем, что касается Бога, даже утрата веры в него никоим образом не повлияли на ее сотворенную для веры душу. Сложись ее судьба иначе, у Салли были все шансы быть и оставаться искренне верующей. Вот Онора, та, судя по всему, была создана для веселой, безалаберной и пронизанной чувственностью жизни. И то, как Онора балансирует между нежеланием воспринимать мир всерьез и доходящей до самоотречения искренней преданностью, поразило Дэнкуорта в самое сердце. Ни с чем подобным ему до сих пор сталкиваться не приходилось. И Салли вполне могла представить, что Онора и Лайонел так и хохочут всю жизнь, находя силы в неисчерпаемом чувстве юмора этой женщины, в окружении целой кучи детей, веселых и шаловливых.

За городской чертой Гелиополиса, прямо в пустыне, раскинулся палаточный городок. На улицах было полно незнакомых лиц — прибыло подкрепление. И они точно так же удивлялись увиденному, как и их предшественники год назад. У отеля они садились на трамвай и ехали в центр Каира. Им суждено было повторить все шуточки и розыгрыши — как если бы те были плодом их собственного воображения, — тех, кто теперь уже растерял веселость, легкомыслие и силы на Галлиполи.

Ничто не подвигло бы Салли поехать в город. Как-то вечером Лайонел Дэнкуорт вместе с еще одним офицером затащили Онору и Салли поужинать на набережной Нила неподалеку от отеля «Шеферд», в здании которого теперь располагался штаб командования союзными силами. Повязка на ухе Дэнкуорта была едва заметна, рана быстро затягивалась. Онора рассчитывала, что у Салли и этого незнакомого офицера все сладится , совсем как у них с Дэнкуортом. Однако хотя Салли в принципе готова была влюбиться, вряд ли это было возможно, если рядом вдруг оказывался конкретный представитель мужского пола.

Ну, а что до памятников древности… перспектива созерцать пирамиды внушала невеселые мысли, ведь те, в чьем обществе она созерцала их когда-то, были мертвы. Целый год прошел, как заметил лейтенант Дэнкуорт.

— Теперь можно забраться на самый верх пирамиды, от жары не упадешь, и как следует все рассмотреть оттуда, благо воздух прозрачный.

И Онора с Лайонелом — срезав расстояние до пирамид рывком через весь Каир по диагонали, — даже заехали на огонек в армейский лагерь у Гизы, где состоялась встреча с товарищами по Галлиполи.

— Время поднять бокалы за новый, 1916 год, — напомнила Онора. — Этот год должен быть лучше, потому что хуже предыдущего и представить трудно.

— И пусть случится так, что мы — по крайней мере, некоторые из нас, — сказал Лайонел, — ничуть не хуже поддадим туркам за то, что они поддали нам на Галлиполи.

Собралось довольно много военных и медсестер. Один побывал на военном аэродроме в Синае, и, видя, как над пустыней в воздух поднимаются самолеты, понял, что как раз этим и мечтает заниматься. Многие, очень многие пожелали стать пилотами: и легкая кавалерия, и пехота — всё бледнело в сравнении с покоряющими небеса военными летчиками.

— Понимаете, — говорил этот офицер, — никому из нас до сих пор не приходилось видеть мир с воздуха. Никакому Наполеону. Представьте себе Веллингтона, который под Ватерлоо раздумывает, сколько еще мы продержимся, прежде чем будем вынуждены отступить, а Наполеон бросает в бой Имперскую гвардию, и грядущее оказывается в руках вовремя подоспевших пруссаков Блюхера? Вы только представьте, если у Веллингтона была возможность приказать: «Лейтенант Фортескью, садитесь в свой „В. Е.“, поднимитесь тысячи на четыре футов и доложите, на подходе ли войска маршала Блюхера?» А теперь — это сила, я говорю вам, сила! Любой солдат, располагающий возможностью такого обзора, вмиг овладеет обстановкой ничуть не хуже генерала!

— Все верно, — согласился Лайонел. — Но рано или поздно приходится приземляться. Как тот парень по имени Икар.

Мужчины пили виски и эль, женщины — шампанское, а те, кто предпочитал безалкогольные напитки, — фруктовые соки со льдом. И чей-то негромкий голос, которого волновали вещи вполне земные, а не высь небес, осведомился:

— Простите, вы не одна из сестер Дьюренс?

Салли в этот момент была занята разговором с кем-то из друзей Лайонела и, повернувшись на голос, увидела перед собой лицо повзрослевшего мальчугана — на опаленной солнцем физиономии отпечатались нежные черты матери и тетушки. Лицо мальчика-певчего, говорят про таких, а мудрость подсказывает, дескать, опаснее их нет на свете.

— Я — Чарли Кондон, — представился молодой человек. — Ист-Кемпси.

— Ваш отец стряпчий? — спросила Салли.

— Да, так и есть.

Семейство Кондон было частью правящего класса города в якобы бесклассовой Австралии. Представители нетитулованного мелкопоместного дворянства были стряпчими, финансовыми работниками, управляющими банками, их дети играли вместе, а вдовы — судачили друг с другом. И все же этот молодой человек был явно смущен, беседуя с Салли. Ей показалось, что на ветерана он мало похож. Не было в его глазах этого мрачного ритма.

— Разве вы не поехали учиться в Сидней? — поинтересовалась она.

Тот ответил, что да, поехал.

— Как я понимаю, в одну из закрытых частных школ? Где изучают право?

— Боже избави, нет. Хотя попытки были. Но меня интересует другое. Кстати, вы вроде закончили школу всего на год раньше меня? Вы совсем молоденькая еще.

— Благодарю, — с натянутой улыбкой ответила Салли. — Это что же, комплимент? Вроде я не такая уж старая.

— Я так рад встретить здесь вас. Странно, но мы все время пытались высмотреть знакомые лица. Это как напоминание о доме. Хотя я не очень-то и люблю родные места.

— Не важно, все равно приятно видеть знакомое лицо, правда?

— А вы? Вы были медсестрой? Я имею в виду в Маклей?

— Да, — подтвердила Салли, тут же вспомнив, как залечила собственную мать до смерти. В присутствии своего неожиданного собеседника ей пришлось подавлять это воспоминание. Совсем выбросить из головы.

— Моя сестра уехала, как только представилась возможность, — продолжала Салли, стараясь, чтобы юноша не подумал, будто она обижена на Наоми. Просто ставила его в известность. — И сейчас она пока там, но обещала при первой же возможности вернуться. Она навещала отца в Шервуде. И мачеху. Помните миссис Сорли?