Надежда Нелидова - 12 часиков [сборник]

Вчера она ещё, просто девчонка, визжала и бултыхалась в надувном бассейне с младшим братом. А сейчас уже студентка, немножко смущается, робеет и важничает.

Я машу ей в окно рукой. Всё у тебя будет хорошо, журавлёнок! У всех вас всё будет хорошо, журавлята 2017 года выпуска!

Набирается курс Школы литературного мастерства. Стоимость десятидневного обучения – 1200 евро. Само собой, не считая проезда, проживания, питания.

Это уже вторая школа, первая обошлась студентам дешевле: в 50 тысяч рублей. Но ведь и и антураж, и декорации были другие: тягостные зимние сумерки, вязнущая в грязной снежной каше Москва. А тут время и место проведения – весна, Прага в цвету!

Вот называю суммы – а чувство, будто шарю в чужом кармане. Будто вот-вот схватят мою ручонку и высоко её задерут, с прилипшими купюрами, на всеобщее обозрение.

…Я влюбилась в Толстую с первого рассказа, напечатанного ещё в советском журнале. Она классик, и читаю её как классика: перевернул последнюю страницу – и хоть снова открывай книгу. Это во-первых.

Во-вторых: если писатель объявляет платный учебный курс и к нему выстраивается очередь – этот писатель дорогого стоит.

Откровенного графомана и за 10 тысяч розовых не возьмут – таких на дальних подступах отсеивает конкурс «Хороший текст». Зато будь ты хоть Бунин, но без копейки в кармане – тебя не возьмут тоже. Даже не прочитают, если захочет примазаться тихой сапой к домашним заданиям для студентов. Видимо, подобные подлые поползновения предпринимались: про Бунина сама Татьяна Никитична строго предупредила.

Жаль. Жаль, что вот, может, родился где-то на просторах России новый Бунин, а никто о нём никогда не узнает. Проторчит в какой-нибудь «Пятёрочке» унылым охранником, мужем беременной жены и отцом троих золотушных детей. Обшаривая покупательские корзинки, будет сочинять про себя на фиг никому не нужные «Тёмные аллеи» и «Лёгкое дыхание». И, не выдержав груза гениальности, сопьётся или руки на себя наложит.

Нету, нету нынче стариков Державиных, которые юных гениев заметили бы и, в гроб сходя, благословили. Не простирается над молодой творческой порослью трясущаяся длань престарелого слезливого, восторженного пиита. Время нынче другое: жёсткое, расчётливое, с калькулятором в руках. Каждый выживает как может. Некогда нынче играть в меценатство, разводить сантименты, ля-ля тополя.

Чёртик любопытства дёргает и меня: высылаю пару-тройку текстов. Вечером следующего дня – вот она, волшебная сила рыночных отношений! – получаю благосклонный ответ: «Ваши тексты нас порадовали…»

Первая мысль (о женщины, Легкомыслие и Ветреность вам имя!): что надеть в Прагу? Два жакета, лёгкий и потеплее, свитер, блузку, брюки, удобную плоскую обувь (чтобы ходить на экскурсии, не проваливаясь каблуками в средневековый булыжник). Вообще, какая в столице Чехии погода в конце апреля – начале мая? Не забыть посмотреть в Интернете.

«Настоящий туристический сезон начинается на майские праздники, когда в Праге яблоку негде упасть. А вообще май – это лучший месяц для путешествия в Чехию, так как изнурительной летней жары ещё нет, дожди бывают редко, а гулять по-летнему комфортно и тепло!»

И вот уже зашевелился гадкий червячок сомнения – или та самая жаба, которая душит? Порадовали устроителей семинара мои тексты – или всё-таки мои 1200 еврошечек?

И не глупо ли ехать в Прагу, чтобы десять дней маяться в душных классах, с тоской посматривая за солнечное окно, в которое скребётся ветка цветущей сакуры? Думать: господи, скорей бы кончились унылые лекции, семинары, дурацкие обсуждения…

И это в драгоценные часы, когда можно бродить по игрушечной, карликовой Златой Улочке, сидеть в уютной кафешке на берегу величавой Влтавы? Прихлебывая душистый глинтвейн, рассматривать безмятежные лица туристов и пражан. Любоваться фонтанами, замками, галереями… Фоткать позеленевший старинный Карлов Мост, томно и бесстыдно изогнувшийся в танго знаменитый Танцующий Дом…

Те же самые плохо скрываемые нетерпение и досада будут написаны на лицах именитых педагогов. Типа, чёрт бы побрал вас: купивших наше дорогое время за свои жалкие 1200 евро, бездарей и непризнанных неудачников! Удачливые и признанные по платным семинарам не ездят. А Бунины, заметим в скобках, остались дома.

За 1200-то евро я вполне и сама прекрасно наберусь впечатлений. «Прага – это музей под открытым небом. Туристическая жемчужина, Мекка для фанатов средневековья, где каждый камень дышит, источает и пр…» Тур в Прагу – сам по себе – толчок… Озарение… Вдохновение… Новые герои… Свежие сюжеты и всё такое.

Молоденьким – да, должно быть, интересно потусоваться в компании, мелькнуть звёздочкой, запомниться мэтрам дерзким бойким словцом. А если совсем повезёт – то завести более плотные литературные связи.

Я начисто лишена этого полезного качества: завязывать нужные отношения. Я вздыхаю и мысленно разбираю чемодан. Раскладываю по полочкам не пригодившиеся вещи, развешиваю на плечиках жакеты, которые только распрямили, выпятили, вздёрнули плечи и спинки, возмечтали о Европах… Обойдётесь, мои милые, не вышли рылом.

Почему я заговорила на тему творчества? Мне кажется, она близка читательницам «Моей семьи». Мне кажется, читательницы «Моей семьи» – непонятные и непонятые, немножечко странные женщины. Потому что есть – не правда ли? – некая прелестная тайна в хорошенькой женщине, читающей газету, эдак важно водящей носиком по строчкам – когда даже мужики изменили своему извечному диванному занятию и уткнулись в телеящик.

Читательницы и сами творили бы не хуже авторов, да, да! – но мешают нехватка времени, уверенности, первая неудача – да мало ли чего. Насмешки мужа («писа-ательница выискалась! Лучше бы котлет накрутила»), запропастившаяся в нужный момент ручка, как назло побежавший на плите суп, заплакавший в неподходящий момент ребёнок, которому пора менять памперсы… А муза, она дамочка капризная: взмахнула стрекозиными крылами – и была такова. Я сама долгие десять лет не бралась за перо, решив посвятить себя ребёнку, семье, уюту в доме.

Мы Литературных институтов не кончали. Это я не с пролетарской напыщенностью говорю, а с глубоким вздохом сожаления. Я даже не пыталась туда поступить, в эту обитель небожителей, как мне казалось.

Зато у меня была первая любимая учительница Галина Макаровна. В нашем классе часто проводились открытые уроки. Съезжались педагоги со всего района, бывало республиканское телевидение.

Галина Макаровна задавала вопрос – и весь класс подскакивал за партами как мячики и умоляюще тянул руки: «Я! Я! Я!» Видно было, что Галине Макаровне неудобно: не сочтут ли гости это оживление показушным? Как объяснишь, что уроки русского и литературы были для нас каждый раз – как праздник?