Филип Жисе - Океан. Белые крылья надежды

Ангелика не знала, что сказать, ожидала других слов от Алессандро, поэтому беспомощно хлопала ресницами, пытаясь собрать мысли в кучу. В отличие от основного лагеря их маленький с Алессандро лагерь казался ей чуть ли не оплотом безопасности. Где-то там был Винченцо, здесь же был Алессандро, готовый прийти к ней на помощь в любую минуту. А еще Ангелика не хотела ни с кем делить Алессандро. Хотела, чтобы все его внимание было сосредоточено на ней, но если они вернутся в основной лагерь, ему придется уделять внимание и остальным. Ангелика ловила себя на мысли, что это эгоизм, и Алессандро не ее собственность, но ничего не могла с собой поделать. Ее эгоизм становился только сильнее, когда она думала о том, что может лишиться своего маленького, может, и не идеального, но все же собственного мира, мира, где есть место только для них двоих, нет, троих – для нее, Алессандро и их ребенка.

«Я должна сказать ему прямо сейчас», – подумала девушку, чувствуя, как ее мир затрясся, готовый вот-вот обрушиться под тяжестью настоящего. Здравый смысл убеждал ее в правоте слов Алессандро, ведь вместе они действительно смогут противостоять чему угодно, но девушка, ведомая эмоциями, не желала слушать голос разума, поэтому была готова защищать свой мирок от какого-либо вторжения извне до конца.

– Ты не понимаешь, Алессандро, – от волнения голос Ангелики надтреснулся, она мотнула головой, то ли тем самым выражая свое несогласие, то ли хотела всего лишь движением головы убрать челку с глаз. – Как будет чувствовать себя наш… – Ангелика не договорила, так как раздался крик, заставивший разом смолкнуть всех птиц в округе. За ним последовал еще один.

– Алессандро! Ангелика!

Джунгли расступились, и Ангелика увидела синьору Полетте. Завидев Алессандро и Ангелику, женщина охнула и поспешила к ним, то и дело прижимая руки к лицу, к сердцу, словно те жили собственной жизнью, идущей вразрез с желаниями их хозяйки.

Ангелика почувствовала, как заволновалось сердце в груди, как застучало, заспешило навстречу неизвестному будущему. В какое-то мгновение девушка подумала, что хотела бы, чтобы настоящее замерло, застыло, утратило какую-либо связь с будущим, в данную минуту будущим, принявшим облик синьоры Полетте. Заметив же слезы на лице женщины, Ангелика поняла, что ее мир, такой дорогой и хрупкий, больше никогда не будет прежним.

Как это произошло? – спросил Алессандро у синьоры Полетте, протягивая скорлупу от кокосового ореха, до краев наполненную водой.

Женщина полулежала на траве и растирала грязными руками слезы по щекам. Судорожные всхлипы раз за разом вырывались из груди, дыхание сбилось. Казалось, она все силы отдала на то, чтобы прибежать сюда и сообщить новость, новость настолько ужасную, что Ангелика до сих пор не могла прийти в себя. Она стояла возле синьоры Полетте с глазами, полными слез, и дрожала. Платье синьоры Полетте, сплошь в латках и стежках, задралось по бедра, оголяя изрезанные реками-венами ноги, но женщина этого не замечала, погруженная в собственные мысли. Ангелика беспомощно взглянула на Алессандро, горя желанием оказаться в его объятиях, спрятаться там, отгородиться от опасностей и тревог окружающего мира, такого жестокого и несправедливого. Но Алессандро смотрел на синьору Полетте, поэтому не видел тот страх, что исказил лицо Ангелики.

– Я не знаю, – синьора Полетте шмыгнула носом. – Бедное, бедное дитя. Как же ей жить-то теперь дальше?.. Вчера сказала, что идет к вам, но вечером так и не вернулась в лагерь. Я подумала, у вас ночевать осталась. А утром, смотрю, выходит из леса, будто привидение. Кроме футболки на ней больше ничего не было. Я к ней. Спрашиваю. Что случилось, милая? Молчит. И взгляд, будто кто жизнь из тела выкачал. Ни искорки, ни надежды. Я снова спрашиваю. А она только головой мотает и ноги сжимает. Прошла рядом со мной. Смотрю ей вслед, а на ногах, на внутренней стороне бедер, будто кровь засохшая. Я за ней. Схватила за руку и снова спрашиваю. Эбигейл, что случилось? Может, резко схватила, но бог мне судья, не со злым умыслом это делала. И только тогда она мне сказала, что ее Винченцо изнасиловал… Бедное дитя… Видели бы вы бедняжку. В шалаше спряталась и оттуда ни ногой. Молчит, мыслями точно не в этом мире. Оставила с ней Сильвестра и бегом к вам.

– Сволочь, – Алессандро отстраненным взглядом посмотрел на яйца, лежавшие на траве возле потухшего костра, повернул голову к синьоре Полетте и сказал:

– Я должен ее осмотреть. Синьора Полетте, оставайтесь здесь, вместе с Ангеликой, а я побегу в лагерь.

– Нет, Алессандро. Я должна быть рядом с Эбигейл, – синьора Полетте ожила, поднялась на ноги. – Идемте все вместе.

Алессандро перевел взгляд на Ангелику.

– Я тоже пойду, – сказала девушка.

– Тогда поспешим. Мне не дает покоя кровь на ногах Эбигейл. Как бы… – голос Алессандро угас в отдалении.

Синьора Полетте и Ангелика двинулись следом. Синьора Полетте, отдавшая силы, чтобы добраться до Алессандро и Ангелики, теперь еле переставляла ноги. Ангелика шла рядом, не желая оставлять женщину одну, да и сама теперь ни за что бы не согласилась оказаться одна в джунглях.

Когда оказались в лагере, Алессандро стоял у входа в женскую половину шалаша, сложив руки на груди. Взгляд блуждал по земле, как будто что-то высматривая там, ресницы сошлись над переносицей, целая плеяда морщин изрезала высокий лоб. Рядом Ангелика заметила синьора Дорети. Тот сидел на земле, склонив голову и уткнувшись взглядом в травяной холмик у ног.

– Как она? – Ангелика приблизилась к Алессандро, взгляд метнулся в полумрак шалаша.

– Плохо. У нее шок, она не реагирует ни на слова, ни на прикосновения, тело в ссадинах и кровоподтеках, на шее синяки. Должно быть, этот ублюдок душил ее, чтобы утихомирить. На ногах засохшие пятна крови. Я боялся, что этот ублюдок травмировал ее вагину. При поверхностном осмотре я ничего такого не заметил, но в этом деле я не специалист. Кровотечение было внутренним, сейчас его нет. Будем надеяться, что серьезных травм у Эбигейл нет. Вот только как бы она не забеременела. Для Эбигейл этот ребенок стал бы бременем, а не счастьем. Не думаю, что она хотела бы его выносить, а потом родить. Но если она забеременеет, я даже не знаю, что мы будем делать со всем этим. Мы на острове, где нет условий ни для рождения, ни для воспитания детей и… и спокойствия для жизни, – добавил Алессандро мгновение спустя.

"Мы на острове, где нет условий ни для рождения, ни для воспитания детей…"

Память ухватилась за слова, сказанные Алессандро. Ангелика почувствовала смятение. Похоже, Алессандро совсем не будет рад, если узнает, что она беременна. А она-то надеялась, что он обрадуется, узнав, что будет отцом.