Филип Жисе - Океан. Белые крылья надежды

– Да, ты прав, – прошептала Ангелика. – Никаких условий… Я могу увидеть Эби? – спросила она, стараясь не смотреть в глаза Алессандро.

– Да, но поговорить с ней все равно не сможешь.

Ангелика скрылась внутри шалаша. Секунду-другую глаза привыкали к полумраку, жившему в шалаше. Кровь гулко стучала в висках, будто кто неловкий выбивал ритм на джембе [92] Разновидность африканского барабана , поискала глазами Эбигейл. Девушка сидела на своей лежанке, поджав ноги и уткнувшись взглядом в темный дальний угол шалаша. Внутри шалаша было жарко и душно, но Эбигейл сидела, закутавшись в шерстяное одеяло, точно испытывала холод.

Ангелика подошла к девушке, опустилась рядом на лежанку и положила руку ей на плечо.

– Эби, ты меня слышишь? Это я Ангелика, – Ангелика почувствовала, как сердце пронзили иглы боли при виде отрешенности, застывшей на лице Эбигейл. Тело девушки находилось здесь и сейчас, на ощупь было теплым, живым, а вот мысленно она было где-то там. На миг Ангелике показалось, что в голове у Эбигейл, как и в сердце, отныне живут только пустота и холод.

– Все будет хорошо, Эби. Не отчаивайся. Все будет хорошо, – сказала Ангелика и тут же ощутила всю нелепость и неуместность сказанного. Разве может будущее иметь светлые краски для молодой девушка, внутренний мир которой вывернули наизнанку, но сначала поиздевались над ним, вываляли в грязи, от которой вовек не очиститься?

Но Эбигейл, казалось, ее не слышала, а если и слышала, то не обращала внимания на слова Ангелики, как и на саму Ангелику. Все та же отрешенность на лице, замкнутость, будто кто высосал жизнь из этого бренного тела.

– Эби, – Ангелика наклонилась к Эбигейл и провела пальцами по ее щеке, но тут же отняла руку, подумав, что если бы они с Алессандро не решили покинуть основной лагерь, возможно, ничего этого и не было бы. Эбигейл не надо было бы покидать лагерь, чтобы попросить помощи у Алессандро, а ей не пришлось бы отказывать в этой помощи.

Ангелика закусила губу, стараясь удержать слезы, готовые ринуться из глаз. Если бы не ее эгоизм, не было бы тех угрызений совести, которые она испытывала в эти минуты. Ангелика не могла больше здесь оставаться, ей катастрофически стало не хватать свежего воздуха, жар опутал руки и ноги похлеще смирительной рубашки. Ненависть к Винченцо полоснула желудок, вызвав приступ тошноты.

Она не вышла, а выбежала из шалаша, словно за ней гнались призраки.

– Алессандро, мы должны что-то сделать, – девушка остановилась перед Алессандро с глазами, полными слез, и сердцем, снедаемым болью, силой воли пытаясь совладать с тошнотой.

– Я тоже так думаю, милая, – поддержала девушку синьора Полетте. – Нельзя оставлять все как есть.

– Ваши предложения, – Алессандро посмотрел на синьору Полетте, затем на Ангелику.

– Вы должны вернуться к нам Алессандро. Ты и Ангелика. А потом мы должны решить, что нам делать с Винченцо. Мы не можем допустить еще одного изнасилования.

– Я только "за", синьора Полетте. Но что вы предлагаете делать с Винченцо? Судить? Передать в руки полиции? Будь мы в Милане или ином городе, нет сомнений, так бы и стоило поступить, но не стоит забывать, что мы находимся на необитаемом острове. Здесь нет ни судов, ни полиции. Нет ничего из того, что создало человечество для привлечения к ответственности преступников. Как нам поступить в этом случае? Возложить на себя роль судей? Стать полицией? Хорошо. Допустим, мы поймаем Винченцо. Что мы будем с ним делать дальше? Лично я не знаю. Вот вам мой ответ.

Ангелика ощутила головокружение, опустилась на землю и закрыла глаза. Услышала, как зазвенел воздух, когда Алессандро замолчал, и возникла пауза в разговоре.

Синьора Полетте не знала, что ответить Алессандро. Именно так расценила Ангелика ее натужное сопение. Но и она сама не знала, что им делать с Винченцо. Знала лишь, что не сможет обрести спокойствие на острове, пока тот бродит где-то рядом. Не хотела стать следующей его жертвой, жертвой человека, не сумевшего обуздать животные инстинкты, жертвой самца, главным желанием которого является удовлетворение сексуального голода и должно быть сошедшего с ума из-за этого.

В том, что Винченцо сошел с ума, Ангелика больше не сомневалась, была уверена, что только сумасшедший способен надругаться над женщиной.

Сумасшедший или самец (назвать это существо мужчиной у Ангелики язык не поворачивался), движимый животными инстинктами, одержимый, откинувший голос рассудка и не видящий перед собой ничего и никого, кроме вожделенной цели. Сумасшествие и одержимость – названия одного явления.

– Убить. Его надо убить, – голос синьора Дорети, негромкий, но твердый, нарушил затянувшуюся паузу.

Ангелика посмотрела на синьора Дорети. Тот все так же сидел на земле, только голова поднята, а взгляд устремлен куда-то в джунгли. Ангелика и хотела бы увидеть в его глазах хоть дольку какого-либо помешательства, да только не было его там, сколько ни всматривайся. Ангелика и не всматривалась. Сама желала Винченцо смерти, так как понимала, что это единственный выход из сложившейся ситуации. Избавиться от одного ради душевного спокойствия остальных. Даже пожалела, что когда-то давно спасла его. Ужаснулась мысли, но приняла ее как родную. Здесь, вдали от цивилизации, милосердие убивает, а жестокость помогает выжить.

– Ты в своем уме, Сильвестр?! – синьора Полетте всплеснула руками. – И как только тебе такое в голову пришло? Молчи лучше, чем предлагать брать грех на душу.

Ангелика заметила, как Алессандро оторвал взгляд от земли и поднял голову, но сделал это так медленно, что девушке показалось, что делал он это даже нехотя, будто кто невидимый толкал его подбородок вверх, в то время как он сопротивлялся этой загадочной силе.

– Синьор Дорети прав, синьора Полетте, – сказал он. – Смерть Винченцо – это единственное наше спасение от страха за свое будущее, свою жизнь и жизнь тех, кого мы любим, – при этих словах Алессандро посмотрел на Ангелику. От Ангелики не укрылась боль, сквозившая во взгляде Алессандро, будто говорил он слова через силу, идя на поводу у все той же невидимой силы.

– Да что вы такое говорите? – ужас исказил лицо синьоры Полетте. – Вы что с ума посходили? Предлагаете убить человека и взять грех на душу? Да кто же в здравом уме добровольно согласится на это злодеяние? Я слабая женщина, верующая, не желаю, чтобы черти в аду издевались над моей душой.

– Вы думаете, я хочу брать грех на душу? – Алессандро посмотрел на синьору Полетте. – Я не убийца и, надеюсь, никогда им не стану. Я только говорю, что в смерти этого ублюдка наше спасение. А он заслуживает смерти. Мы с Ангеликой вам не говорили, синьора Полетте, но на месте Эбигейл могла быть Ангелика. Винченцо… – Алессандро на мгновение умолк, подбирая слова, – …То, что сделал этот ублюдок с Эбигейл, он собирался сделать с Ангеликой, но, благо, я был неподалеку. Смерть Кирка, а я уверен, что именно смерть забрала от нас Кирка – также, вероятно, дело его рук. Не знаю, как именно он это сделал, но, думаю, это его рук дело. И если мы сохраним этому говнюку жизнь, боюсь, что это будут его не последние злодеяния. Мы должны его найти, прежде чем он найдет нас, и судить. На этом острове мы подданные и мы же власть. Мы судим и… и мы же приводим в действие приговор, каким бы суровым он ни был.