Анатолий Курчаткин - Потрет женщины в разные годы

– А красивая женщина, да? – спросила Юля.

– Кто?

– Ну, которой ты духи купил.

– Да это мать, – сказал Тугунин, усмехаясь. – Ты ж слышала, как я с ней разговаривал.

– Мало ли как разговаривал. – Юля засмеялась своим коротким, как бы глуповатым смешком. – Ну скажи, чего ты боишься?

– А я не боюсь, – улыбаясь вслед ей, пожал плечами Тугунин. – Я тебе сказал.

– Ну и таись, раз так хочешь, – демонстративно отвернулась она от него, заложив руки за спину, и тут же вновь повернулась, взяла его обеими руками за локоть и прижалась к нему. – А у тебя много было женщин, да? – спросила она, заглядывая ему в лицо сбоку вверх, щуря свои рысьи глаза с выжидательностью и любопытством.

Они миновали тамбур, открыли тяжелую, массивную дверь с большой круглой бронзовой ручкой и вышли на крыльцо. День выдался холодный, как все предыдущие, но спокойный, безветренный, и глубокая осенняя синева многочисленных прогалин в пепельно-белых облаках слепила глаза.

– Много, да? – снова спросила Юля, все так же прижимаясь к нему и заглядывая в лицо.

– Были… ну что ж ты думаешь… конечно, были, – усмехаясь, пробормотал Тугунин, косясь на нее сверху вниз. – А у тебя, а? – врастяжку произнес он, освободил свою руку из ее и крепко притиснул Юлю к себе. – У тебя много было мужчин, а, ну-ка говори.

– А сколько это – много? – снова закидывая нему наверх лицо, спросила она.

– Ну, сколько… ну двадцать, тридцать…

– А-а!.. – запнувшись, протянула она. – Ты знешь, я вообще нравлюсь мужчинам. Ага. Со мной все время знакомятся. У меня, знаешь, одна история была – прямо как в какой-нибудь книге старой. От жены уходил, травился из-за меня, в больнице лежал… Умолял, чтобы я с ним была, а мне это не нужно было. Совершенно не нужно, ну вот совсем.

Тугунин не ожидал, что эти ее бездумным, легкомысленным тоном произнесенные слова отзовутся в нем такой саднящей, такой острой болью.

– Ну, еще б на такую не зариться, как можно более веселым голосом произнес он, опустив руку и похлопав ее по бедру. – О-го-го, сколько огня в тебе. Мертвого разбудишь.

Они шли по Горького вверх, обратно в сторону «Галантереи», в которой купили духи. «Ой, а ты знаешь, я тебе достану!» – воскликнула она, когда он сказал, что ему нужны французские духи, а их нигде нет. – Мне моя подруга записку к одной продавщице дала, если что дефицитное купить. Они на юге в прошлом году познакомились. Я не обращалась, мне не нужно было, а сейчас попробую, а?»

– Давай снова в «Галантерею» зайдем, – сказал Тугунин.

– Зачем? – спросила она.

– Ну, ну… – не сразу нашелся он, как сказать. Мгновение назад он осознал с отчетливой ясностью, что в понедельник, послезавтра, ни дня не задерживаясь, вероятно, уедет, и ему захотелось что-нибудь подарить ей.

Но она поняла и так.

– Нет, нечего нам больше заходить, – сказала она с такой холодностью и резкостью, что он больше не настаивал.

Время приближалось к двум, у продовольственных магазинов накапливались очереди.

Они проводили вместе уже третий день. И Тугунин вовсе не тяготился этим ее постоянным ежечасным присутствием рядом, наоборот: казалось, вовсе не страдая от жажды – но уж коль попался на пути! – он нагнулся над бьющим из земли ключом и вот все пьет и пьет и никак не напьется.

Сосед по случаю субботы сидел сегодня в номере, но в четыре часа он собирался уйти в гости к какому-то своему старому приятелю, и им, выходило, оставалось убить всего лишь уже два часа.

– Давай накупим всякой всячины, чтобы потом из номера не выходить, – предложил Тугунин. У него имелся в чемодане электрокипятильник, и можно было вскипятить воду для чая прямо в стаканах.

– Давай! – с обычной своей радостно-возбужденной улыбкой глянула на него Юля.

Они купили ветчины, хлеба, сыра, каких-то детских сырков, яблок, пачку чая, бутылку вина и поехали в гостиницу.

– Я тебя вызову, как можно будет, – поцеловал ее на подходе к гостинице Тугунин, остановился, покурил с минуту в одиночестве и пошел следом.

Старик был в номере. И он не одевался, и, кажется, вообще не собирался никуда уходить – он лежал в своей постели, натянув одеяло на подбородок, с закрытыми глазами, и его широкий толстый нос с торчащими из ноздрей сухими соломинами седых волос острился на обтекшем вниз лице с мертвой безжизненностью.

Тугунин этого не ожидал. Он вообще надеялся, что старика уже нет, и сказал Юле, чтобы она ждала его вызова, лишь на всякий случай.

– Что с вами? – наклонился он над стариком, тронув его за плечо через одеяло.

– А? – трудно открыл глаза старик. – Пришли, да? Ничего, уже все. Поесть я вовремя с этими буфетами не успел. Сейчас уже все. Не беспокойтесь, только не тревожьте меня – мне полежать нужно.

– В гости-то что ж, не поедете? – спросил Тугунин.

– Нет, какие гости, – уже с закрытыми глазами отозвался старик. – Не говорите больше со мной.

Тугунин швырнул авоську с продуктами к себе на кровать и шепотом, сквозь стиснутые зубы, выругался:

– Ч-черт!..

Он снял плащ, переобулся и вышел в коридор.

На всхлоп двери выбежала из служебной комнаты с надкусанным бутербродом у рта коридорная.

– Свалилось чего? – строго спросила она Тугунина.

– Господь бог с неба, – ответил он, проходя мимо.

На Юлином этаже коридорная проводила его до номера долгим подозрительным взглядом. Прошлые дни Тугунин не позволял себе подниматься сюда; он выходил на улицу и, позвонив из автомата, просил позвать ему Юлию из пятьсот пятнадцатой.

Юля выскочила к нему на стук уже переодетая, со светящейся на лице улыбкой готовности.

– Ну, и это причина, чтобы расстраиваться?! – блестя глазами, весело сказала она, когда он сообщил ей, что старик никуда не уезжает. – Ну и пусть не уезжает. Доставай в кино три билета. На ближайший сеанс.

Тугунин спустился к себе в номер, оделся и вновь вышел на улицу. В «Космосе», кинотеатре поблизости от метро, только что начали продавать броню. Он встал в очередь, и ему досталось – какие-то последние билеты, хороший ряд, боковые места.

Коридорная на Юлином этаже быстро оглядела его и увела глаза в сторону.

Тугунин отдал Юле билеты и хотел уйти.

– Зачем? – схватила она его за руку. – Нечего. Прямо и заходи.

Тугунин зашел. Юлины соседки все сидели наготове и тут же поднялись, стали одеваться, кидая в его сторону снисходительно-смешливые взгляды, и спустя минуты полторы в номере никого из них уже не было.

– Ну вот, часа два, по крайней мере, у нас с тобой есть, а? – сказала Юля, забрасывая ему на шею руки.

– И как тебе удалось? – спросил он.

– Ловкость рук – и никакого мошенства, – сказала она с видом послушной, примерной ученицы, довольной похвалой за отлично выполненное домашнее задание.