Фэй Уэлдон - Расщепление. Беда

— Дала бы ему ногой по яйцам и убежала.

— Я стояла как парализованная. Поверить не могла, может, так надо, может, это особый центральноевропейский способ проверки сосков. Откуда мне знать? Он сказал, что проверяет, здоровые ли они у меня, — продолжала Анетта. — Что это не болезнь, а избыток эстрогена, отчего они так расползлись.

— А ты так и стоишь?

— Я онемела от неожиданности, — сказала Анетта. — Он вроде бы намекал, что у меня неприятности в семейной жизни из-за того, что Спайсер находит меня непривлекательной.

— Что еще за неприятности? — спросила Гильда.

— Не знаю. Почему-то он так решил. А я подумала, может быть, он прав. Может быть, правда, я Спайсеру больше не нравлюсь. А потом думаю, нет, глупости, ведь что со Спайсером в последнее время делается? Если я устала, то как раз из-за Спайсера. И тогда я попробовала защититься, Гильда. Говорю ему, зачем вы стараетесь меня унизить? И знаешь, что он мне ответил? Что чем больше я его воспринимаю как отца, тем лучше. Что он должен помочь мне изжить травму, и мне станет лучше.

— О Господи.

— Я задумалась, а он принялся прощупывать мне груди, как, знаешь, медсестра в клинике щупает, нет ли затвердений, и тогда можно не идти на маммографию, когда грудь зажимают между двумя металлическими пластинками. К этому времени он стоял у меня за спиной. Я вдруг очнулась и спрашиваю: что вы делаете, разве это необходимо? А он прямо рявкнул, что да, необходимо, у беременных часто образуется рак, галопирующая форма, неужели я этого не знала, надо проверяться. Не поймешь, кто он: врач, или мой отец, или отвратительный мужик, у которого из ноздрей волосы растут? Тут эти длинные ручищи обхватили меня из-за спины, как в тот раз, неделю назад, только теперь он еще плел что-то насчет изживания травмы, что взрослой мне должно быть приятно прикосновение отца, как в детстве оно было мне омерзительно; и эта его длинная, твердая штуковина уперлась в меня сзади, и я заорала, обернулась, ударила его по лицу, схватила свою одежду и убежала. По-моему, это считается непристойным приставанием к женщине, но кто мне поверит? Он скажет, что ничего подобного, это была лечебная процедура. А его жена находилась в прихожей, расставляла цветы по вазам. Можешь себе представить? Доктор Рея Маркс, которую Спайсер так обожает. Ручаюсь, что она подслушивала. Я пробежала мимо нее и выскочила через входную дверь, а она стоит и таращится мне вслед. Внизу мне пришлось задержаться, надеть блузку. Ни чего, а? На улице. А потом я пустилась со всех ног, добежала до метро и позвонила тебе. По-моему, никто меня не видел. Что, у меня правда соски такие безобразные?

— На мой взгляд, обычные, — ответила Гильда. — Немного расплылись. У некоторых беременных я видела в клинике гораздо хуже: яркие такие, шоколадные. А у тебя цвета кофе.

— И то хоть спасибо, — сказала Анетта.

— Ты не допускаешь, что тебе это все показалось? — спросила Тильда. — Женщины иногда чего только не на фантазируют про своих врачей.

— Ничего мне не показалось. Могла я нафантазировать слова: «гомеопатия унижения»? Или — «пробуждение ответной реакции»? Да я бы постыдилась выдумать такое.

— Не знаю, Анетта. Неправдоподобно, конечно. Но ведь и в приставания психотерапевта тоже не так-то легко поверить. Человеческий мозг работает странно, тем более при беременности.

— Ты вообще на чьей стороне?

— На твоей. Я говорю теоретически. Мы же не знаем, может быть, обращение доктора Германа Маркса с тобой — общепринятый метод психотерапии. Вполне воз можно, по-моему. Исцеление полученной в детстве сексуальной травмы. Психическая реабилитация через личность психотерапевта. Заместить для пациентки собой фигуру отца, побудить ее во взрослом состоянии заново пережить болезненный опыт детства — и все, дело сделано.

— По-моему, это отвратительно, — сказала Анетта. — Особенно если учесть, что у меня в детстве не было никакого болезненного опыта.

— Это ты так считаешь. Но что, если врач прав и ты просто запрятала травматическое воспоминание в глубины памяти? А теперь он тебя вылечил? Ты даже и знать не будешь. Хотя нет, если теперь у тебя каждый раз будут оргазмы, оргазмы, оргазмы, тогда, значит, так и есть. Ты собираешься рассказать Спайсеру?

— Я думаю, он и слышать не захочет.

— Я могла бы сказать Стиву, — предложила Гильда. — И Стив пойдет и набьет доктору Герману Марксу морду. Если бы это со мной случилось, он бы обязательно его отдубасил.

— Спайсер только скажет, что я его соблазнила. Я же во всем окажусь виновата. Или объявит, что это мои фантазии. А может, и правда? Но как я тогда очутилась у станции «Финчли-роуд», дрожа с ног до головы и с лифчиком в кармане?

— Сегодня жара. Тебе могло стать в лифчике слишком душно, вот ты его и сняла, — предположила Гильда.

— Я бы нипочем не сняла лифчика просто из-за того, что жара, — не согласилась Анетта. — У меня груди стали такие большие, они мотались всю дорогу, пока я бежала. Ужасно неприятно. Нет, это было на самом деле.

— Пойду принесу тебе бокал шампанского, — предложила Гильда.

— Только много не наливай, — сказала Анетта. — А то может повредить ребенку.

— Кстати, какое у тебя оказалось давление?

— Он так и не померил в конце концов. И потом, я еще потому не могу рассказать Спайсеру, что, ты права, он захочет вступиться за доктора Рею Маркс, а не за меня. Если он мне не поверит, то я выйду виноватой в том, что затеяла скандал. А если поверит, то, возможно, бросится спасать доктора Рею Маркс от доктора Германа. Она не то чтобы хорошенькая, но у нее такой беззащитный вид и тоненький, тихий голосок, которым она твердо ставит тебя на место. Легко вообразить, как она взирает на Спайсера снизу вверх этими вытаращенными светлыми глазами и льстит ему разговорами о его душе.

— Я думаю, редко кто разговаривает с виноторговцем о душе, — заметила Гильда.

— Наверно. Ну, ладно. Сейчас вытрусь, и пора домой. И будь что будет.

— А нетта?

— Алло, Спайсер.

— Ты что так долго не брала трубку? Только что вошла в дом?

— Да, — ответила Анетта.

— Где это ты была? — спросил Спайсер. — Ходила судачить к своей любимой Гильде? Мне тут звонил твой приятель Эрни, тебя искал. Ты даже не включила автоответчик.

— Забыла, — сказала Анетта.

— Если ты забываешь, нет смысла его иметь, тебе не кажется?

— Я спешила на прием к моему психотерапевту. И немножко нервничала.

— «К моему психотерапевту»! Я так и знал. Ты вступила в ряды дамочек, у которых есть свой психотерапевт, — сказал Спайсер. — Теперь наконец моя Анетта может высоко держать голову в любом кафе или ресторане. И не ударит в грязь лицом ни в косметическом кабинете, ни в парикмахерском салоне. Дамочка, не отягощенная обязанностями, с душой распахнутой для всякого нового веяния.