Фэй Уэлдон - Расщепление. Беда

Конкретная реставрация Райс-Корта еще не началась; медленно-медленно составлялись планы. Как бывает с фильмом во время подготовки к съемкам: ничего словно бы не происходит, и ничего словно бы не происходит, и никому даже не платят, кроме режиссера.

Представитель факультета средневековых изысканий Бирмингемского университета явился сфотографировать систему кирпичных стоков и, хотя его специально просили ни к чему не прикасаться, забрал для изучения фигурный краеугольный кирпич, и в результате система начала обрушиваться, хотя иначе продержалась бы и еще двести лет. Лорд Коуорт имел обыкновение палить из дробовиков во всех, кто приближался к замку, будь то бродяги, цыгане, профессора или сотрудники социального обеспечения, и теперь Эдвард начал понимать почему. С годами силы закона и порядка начали казаться ему все более и более привлекательными.

— Ну вот, ты опять, — сказал Эдвард, — пытаешься винить меня за собственный недостаток. У тебя слишком доброе сердце.

— Но моей матери нужны эти деньги, — сказала Анджелика. — Без них она будет холодать и голодать.

И Эдвин, пожаловавшись, что она преувеличивает, ворчал, хмурился и заявил своей жене, что ей следует понять, насколько настоящее важнее прошлого. Несомненно, ей пора забыть свою прежнюю жизнь: с какой, собственно, стати, должна Анджелика помогать Джеральду Уэзерли, предавшего мать Мэри, одно время лучшей подруги Анджелики, выпутываться из его затруднений? А почему бы и нет, возразила Анджелика. Это различие во мнении вызвало между ними некоторую холодность, быть может, своего рода дрожь, предвещавшую грядущие раздоры, — так ветер, льдистый, потому что пронесся над вечными снегами горных вершин, обдает холодом их подножия.

Никакого отношения к голосам, внутренней войне между самопомощью и самогубительностью; просто своего рода холодный ветер, который задул в тот момент и подействовал в Барли на самых разных людей. Конечно, так: иначе того, что произошло, не произошло бы никогда.

«В спомни, сколько денег я вложила в поместье, — повторяла Анджелика, сердясь, что от нее требуют, чтобы она не давала денег своей матери. — Что-то же мне за них положено?» Но одно из правил поместья Райсов утверждало, что деньги проглоченные — это деньги проглоченные, погребенные в земле, пока по указанию Роберта Джеллико срезались склоны холмов. Пролагались дороги; менялись русла рек; строились загородные дома, а другие сносились, чтобы уступить место искусственным вересковым пустошам с куропатками или склонам для лыжного спорта: повсюду сырая глина, везде зияющие ямы, великие каньоны, разверзшиеся, чтобы получить в дар деньги других людей, а в обмен райсовский организм аккуратно и рассчитанно, незаметно для посторонних глаз выплевывал деньги заинтересованным лицам, в число которых первая жена младшего сына не входила, и все тут. Поместье Райсов знало, когда транжирить, а когда экономить. Все это обеспечивал Роберт Джеллико — обеспечивал, чтобы поместье всасывало миллионы и какало кругленькими налогоустойчивыми орешками наличности. Чем больше доверия оказывалось Роберту Джеллико, тем глаже все происходило. Так подразумевалось с самого начала.

«У меня ведь даже расписки нет, — иногда спохватывалась Анджелика. — И никаких работ здесь даже не начато; так что же, что произошло с деньгами?» И она спрашивала себя, почему вода вытекает из заткнутой раковины прежде, чем ей удается вымыть руки — такая по фаянсу змеилась трещина; почему так мало простого комфорта в ее домашней жизни. Миссис Макартур, которая наслаждалась убогостью быта, которая любила свою работу, которая упивалась мелкими хозяйственными катастрофами, которая обожала чинить и обходиться тем, что имеется, миссис Макартур невозмутимо говорила: «Воды глубиной в четыре дюйма более чем достаточно, чтобы кто угодно вымыл руки, девочка. А трещина выше дна на четыре с четвертью дюйма. Не жадничай!»

…И теперь она устраивала званые обеды. Леди Райс обзавелась кругом друзей. Райс-Корт был снова открыт для туристов, Большой зал и спальни были огорожены веревками и снабжены табличками с объяснениями: тут пообедал Оливер Кромвель; на этом месте рухнул отравленный первый лорд Коуорт; вот кровать, в которой он, увы, выздоровел; а тут, взгляните, потайная комнатка в толще стены, где прятался от пуритан католический священник — его в ней замуровали заживо, и он скончался; а это китайская ваза, подарок королевы Виктории; а вот козетка, на которой сидел король Эдуард VIII, сплетясь с миссис Симпсон; ну и так далее. Однако задняя часть дома, которая вообще-то выходила на юг и озарялась последними лучами солнца, могла использоваться как более обычное, хотя все-таки и достаточно великолепное жилище относительно обычной супружеской пары. Потолки и печные трубы больше не обрушивались, двери были идеально пригнаны, окна открывались; на кухне былые чугунные котлы сменились кастрюлями из нержавейки; керамические полки для подогрева теперь работали на электричестве, а не на угле и коксе. Миссис Макартур выглядела на десять лет моложе, чем когда-либо прежде. Она сделала завивку, и ее лицо обрамляли девичьи локончики. Мистер Макартур был уволен по сокращению с автомобильного завода, где он сваривал кузова. Теперь его жена стала кормилицей семьи, и у Анджелики не осталось никаких надежд рассчитать ее. Но она позволяла своей хозяйке поступать, как та считала нужным, во всем, что касалось обслуживания посетителей.

Даже лорд Коуорт признавал, что леди Райс хорошо справлялась со всем, за что бралась серьезно, и обладала подлинным даром угадывать, что именно может прийтись по вкусу посетителям: почему они предпочтут булочки со взбитыми сливками, а не с маслом, почему будут покупать помадку, а не мятные леденцы, почему будут завороженно глазеть на козетку миссис Симпсон, но даже не посмотрят на коллекцию наконечников для стрел, собранную лордом Коуортом.

А после того, как последний посетитель удалялся, когда деньги были пересчитаны и отосланы, чтобы наполнить доверху сундуки поместья Райсов, и она снискивала одобрение Роберта Джеллико, что могло быть приятнее, чем провести вечер в обществе друзей? Приготовлять блюда по рецептам поваренных книг, которые приносил домой Эдвин, испробовая кухни всяких стран от Афганистана и Грузии до Ирана — в те времена страны эти еще не были так раздираемы насилием, жестокостью и войной, что их национальные кушанья внушали бы подозрения, слишком сдобренные страданиями и горем, чтобы доставлять удовольствие.