Александр Киров - Другие лошади [сборник]

– Понятно, отношения с родителями были не простыми, – пожимал плечами Лёха Силин.

– Понятно, до тридцати с лишним лет был при умелом папе сын, при властной маме послушник. Но так-то пошто?

– Эх, что досталось на готово, то и не ценим!

– Лет тридцать ещё стоял бы, – шептались другие местные.

Метлин слушал говорунов рассеянно.

Ему досталось немалое наследство. Он решил потрать его так и никак иначе. Вина попито. Баб пощупано. Прочие страсти испытаны. Хотелось новой прекрасной жизни. А то, что прекрасное рождается из не прекрасного – это он знал хорошо.

Мария Силина украдкой совала Метлину мужние рабочие перчатки:

– Руки береги, пригодятся ещё.

Но ручная работа началась не сразу.

Для начала Метлин договорился с фишкой и в два присеста снёс старый хлев и дровяник, новый, но не к месту поставленный и дальнейшему строительству мешающий. Трактор единственной рукой скомкал и убрал строения, остатки Метлин руками в кузов закидал.

– Гори-гори ясно, – повторял и повторял он.

Затем плотники построили Метлину новый наполовину дровяник, наполовину сарай. Что ни говори, а без подсобки строиться плохо.

Старый дом фишка курочила целые сутки, сделав пять рейсов на свалку.

Ещё неделю Метлин сгребал гнилухи лопатой и кидал их в прицеп, который тракторист оставлял на его участке с вечера до утра.

– …до основанья, а затем, – подбадривал себя будущий хозяин.

Потом снова заурчал мотор и на месте старого дома появился глубокий котлован.

– КАМАЗ туда загонять собрался? – интересовался Лёха Силин.

– И куда такой? – пожимали плечами местные.

Маша Силина украдкой отнесла Метлину мужние тёплые носки.

– Всё в земле сидишь, не простудись, – шепнула она.

Пришли плотники, стали колотить опалубку. Таджики залили фундамент. С местной базы привезли лес. Работа пошла.

– Ничего-ничего, – бормотал Метлин, изнемогая от усталости. – Что нам стоит – дом построить.

В конце первого сезона он сорвал спину, ворочая тяжёлые брёвна.

В начале второго сильно простудился и кашлял, кашлял как проклятый.

Зимой приехала буровая.

Рабочие нервно ждали, пока Метлин с помощниками раскидывает снег.

От Метлина шёл пар.

До воды добрались затемно.

Сутки из шланга бежала ржавая муть. Потом пошла настоящая вода.

– Мёртвая вода-живая вода, – со слезой в голосе прошептал Метлин и выключил мотор.

Трубы замёрзли сразу и крепко.

Метлин ползал под домом, крутил гайки, стоял по колено в воде.

Весной затопило подвал. Дождавшись сухой поры, Метлин купил машину песка, щебня. Дюжину мешков с цементом и таскал всё это в подпол через дом.

– Эх, сразу бы, – вздыхал Лёха Силин.

Жена Силина тоже вздыхала. Когда муж уходил на работу, вздыхала в спальне Метлина, когда муж был дома, вздыхала на раздвижном диване у телевизора, по которому шёл вечный футбол.

В середине второго сезона дом завели под крышу.

Метлин, который временно снимал квартиру, бродил по черновику будущей жизни, важно поглядывая из окна в сторону любопытствующих земляков.

– Это по финской системе? – спросил Лёха Силин.

– По финской.

– А почему не по русской?

Метлин снисходительно промолчал. Силин жил с женой в бараке на четыре конуры и боялся даже мыслей о строительстве.

Тем временем в доме работал печник, доходчиво объяснивший Метлину, что та глина, которую ему привезли местные бухарики, пойдёт на что угодно, только не на печь. На жаре, на мошкаре пришлось самому ехать за новой глиной.

– Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, – хрипло пел опухший от гнуса и согбенности Метлин, таская в дом неподъёмные мешки, шатаясь от усталости, хыкая от кашля и боли в спине.

Осенью рабочие закончили дом.

Рассчитавшись, Метлин стал договариваться с другими людьми об электрике. С третьими – о воде. С четвёртыми – о внутренней отделке.

Так закончился второй сезон.

– Сожгу, – шипел Лёха Силин.

Машка Силина переехала жить в недостроенный дом Метлина.

В начале третьего сезона у Метлина стало побаливать сердце.

– Съезди к брату, отдохни, – посоветовала жена. – Чего тут осталось? Управимся к зиме, успеем.

У брата Метлин гостил две недели.

Сложа руки не сидел.

Помог обустроиться на купленной за городом даче, посадил им яблоню.

Мария тем временем руководила ремонтом.

К приезду Метлина отделку закончили.

Наспех отделанные комнаты заполнялись мебелью. Метлин отсчитывал сотни – грузчикам, тысячи – в магазинах. Машка успевала только показывать. В магазине – что купить. Дома – куда поставить.

Лёха Силин пил по-чёрному и молчал.

Новоселье справили вдвоём с Марией. Третий должен был народиться через пару месяцев. Наутро Метлин выбежал в маечке на июньский двор к горе берёзовых чурок. Ухватил первую, тюкнул, посерел и осел на землю.

– Сутки, может быть, меньше, – сказал как отрезал врач.

Маша сидела у изголовья Метлинской постели, выла в голос.

За два часа до конца успокоилась.

– Слушай, Метлин, – обратилась она к мужу, – ты прости. Но я спрошу. Если я через год с Силиным сойдусь… Ты как…

– Да я… уже… никак…

– Ну ты подумай. Одной век вековать. С ребёнком…

Сердце строителя сжалось болью обиды, которая неожиданно отразилась в душе неброским бликом солнечного света.

– Живите, – выдохнул Метлин и затих, потому что наконец-то построил дом.

Митин папа, раздражительный человек лет около тридцати пяти, прислушался к звукам, которые раздавались из детской, и осторожно приоткрыл дверь в комнату сына. Митя играл, лёжа на коврике с нарисованными тигрятами. Строил что-то из кубиков и негромко напевал.

– Сынок, какую ты песенку поёшь? – отчего-то робко поинтересовался папа.

Митя улыбнулся.

– Ни сказу.

У Мити, который вот уже полгода ходил в детский сад, стали появляться секреты. Например, он перестал рассказывать папе и маме, чем дети занимаются с воспитательницей на занятиях по пению.

– Ни знаю. Ни сказу. Сиклет.

А ещё через пару недель Митя начал что-то напевать себе под нос. Получалось непонятно и жутковато.

– Да ладно. Я сохраню это втайне! – пообещал папа Мите.

Митя исподлобья посмотрел на папу.

– Точно! – кивнул взрослый.

Митя тоненько и грустно запел:

Митин папа издал горлом клокочущий звук и отвернулся, через несколько секунд совладал с нервами и порывисто обнял сына:

– Маленький ты мой, какой молодец!

Митя захихикал.

– А давай, споём маме, – осторожно предложил папа.

Митя кивнул.