Лидия Ульянова - Здесь и сейчас

В гараже было удивительно тепло, пахло нагретой солнцем пылью, деревом и чуточку машинным маслом. В углу подпорки для катеров громоздились инсталляцией в стиле неореализма. Эх, меня бы сюда на пару бессонных ночек, уж я нашла бы тут применение собственным рукам. Но в целом для гаража очень чисто: все ненужное Курт оттащил в один угол, освободив пространство для своих психологических экспериментов. Старый кожаный диван протерт от пыли, кресло-качалка накрыта пледом, а сиденья деревянных стульев, отполированных за долгие годы употребления множеством седалищ, чище, чем в кабинете Гюнтера.

— Устраивайтесь, фрау Таня, где вам больше нравится. Я бы рекомендовал диван.

Еще вчера меня очень насторожило бы предложение незнакомого парнишки прилечь на диван и забыться. Да что вечером, даже сегодня днем я отказала бы, не стесняясь в выражениях. Но сейчас все изменилось, я как за последнюю надежду уцепилась за возможность полежать в гараже. А вдруг да поможет. Чему-то же Курта учили в университете, на будущий год он диплом получит, сможет врачом работать. Не самостоятельно, разумеется, а под присмотром старшего врача, но все равно. А вдруг он сможет сейчас сделать то, чего не смог никто до него? Мне помочь? В самом деле, что я теряю? Что такого страшного может со мной здесь произойти? Да и некуда уже страшнее, чем есть на самом деле.

Я поерзала, удобней устраиваясь на диване, старательно закрыла глаза и замерла в преддверии чего-то таинственного и неведомого. Я понимала, что полностью вверяю себя в руки не то чтобы шарлатана, а не бог весть какого специалиста. Но мне не было страшно, ничуть. Мне казалось, случись со мной что-то неприятное, непредвиденное, и Курт Амелунг тут же протянет руку, выудит меня на свет божий и даже поможет дышать, если возникнет необходимость. Кроме того, я читала, что невозможно ввести человека в состояние гипноза и оставить там навсегда, как невозможно заставить сделать то, чему противилось бы его сознание. Даже если забыть вывести из транса, даже если не захотеть, то человек через недолгое время сам собой проснется, и никакого вреда для мозга не случится. Курт что-то там монотонно считает… Что? Для чего?..

Я ощутила, как перемещаюсь в другую реальность, куда-то далеко от всего насущного.

Какой-то посторонний звук, скрип, легкое дуновение ветра, которое я ощущаю лицом, шорохи, шаги… Это как-то не вписывается в концепцию моих видений, это мешает мне… Я чувствую какое-то неясное напряжение, что-то постороннее проникает внутрь меня…

«Что здесь происходит?» — слышу я потусторонний голос. Посторонний голос. Не мерный и убаюкивающий Курта, а другой, выше тембром, незнакомый.

Голос словно молотком разбивает выстроенную в моей голове идиллическую картину, резко выдергивает меня на поверхность, как морковку с грядки.

Я резко прихожу в себя, садясь на диване, и пытаюсь сообразить, где я и что меня окружает. Я сильно тру руками лицо, машинально отбрасывая назад ботву волос, помогая себе собраться с мыслями.

— Я спрашиваю, что тут происходит? — Голос становится строже и настойчивее, я поворачиваю голову и пытаюсь навести резкость.

Я ловлю взором Курта и с изумлением замечаю, что ничто сейчас не выдает в нем красавца. Как и на первый взгляд, я вижу только беспросветную сивость, нелепый излом в области таза и дыньку головы. Молодой человек словно бы поник и съежился, выставив напоказ самые невыигрышные свои черты.

— Папа… — и голос его, такой чарующий прежде, нисколько не очаровывает, это просто комариный писк испуга, крик души проштрафившегося сорванца. Как знакомы мне такие нотки!

Наконец в поле моего зрения попадает мужчина. Должно быть, ему лет пятьдесят, раз у него такой взрослый сын, но выглядит он значительно моложе. Он плотен, но подтянут, никаких лишних килограммов, чисто выбрит и опрятен, на нем светлые джинсы и песочного цвета пиджак, мягкие мокасины и очки в тонкой, незаметной оправе. Но это все я разглядела уже потом, а вначале заметила только полный негодования взгляд и ходящие ходуном желваки на скулах. Чем больше он понимал суть происходящего, тем живее двигались желваки, а взгляд наливался злостью, точно туча водой.

Еще мгновение — и туча обрушится потоком на беднягу Курта. Я почувствовала, что являюсь причиной всех бед, ведь именно я попросила Курта меня загипнотизировать. Если бы я была осмотрительней и ответственнее — ведь я же взрослая — ничего подобного не произошло бы. А так я подставила мальчишку, которому и так уже попало за несанкционированные сеансы в гараже. И я не хочу оставаться в стороне.

— Добрый вечер. Я Таня Миттель, мама Оливера. Очень приятно познакомиться, — проблеяла я старательно и бодро.

Доктор Амелунг метнул в меня молнию взгляда. По всему выходило, что лично он ничего приятного в ситуации категорически не видит и, будь его воля, знакомиться не стал бы. Но, тем не менее, мне удалось немного охладить его гнев — показаться невоспитанным сатрапом ему тоже не улыбалось.

— Добрый вечер, — через силу выдавил он и даже попытался навесить на лицо некое подобие радости от знакомства. Радости не вышло, только хищный оскал. — Я Клаус Амелунг.

Странное дело, но я решительно не могла его вспомнить, хоть и посетила всех мало-мальски известных специалистов Бремена.

— Папа, что ты здесь делаешь? — некстати вставил Курт, лучше бы молчал.

Папа сразу вспомнил о сыне и о своем отношении к происходящему здесь. Но первый момент был папой явно упущен, пыл его поубавился, папа покачал головой на неудачный вопрос и вздохнул:

— Я ехал мимо и увидел свет, решил проверить. А что здесь делаете вы?

— Это не то, что вы думаете, доктор Амелунг, — на всякий случай вставила я свое веское слово. Ничего приличного он не думал — видно по сердитым глазам под очками.

Мне жизненно важно было сейчас спасти Курта, отвести от него несправедливый гнев. Но, похоже, доктор Амелунг не собирался позволять мне голосовать.

— Фрау Миттель, должно быть, пора домой, — отметил он, отозвавшись обо мне в третьем лице. — Поздно уже.

Это был очень прозрачный намек. Я подумала, что лучше прислушаться, иначе дальше может последовать прямое предложение покинуть его драгоценный гараж. Да и зачем выводить его из себя, новый взрыв гнева может рикошетом ударить по Курту.

— Вы совершенно правы, мне действительно пора, — пришлось согласиться. — Спасибо вам большое, Курт. Я сегодня узнала много нового для себя.

Я бросила на Курта взгляд одновременно виноватый и призывающий его держаться. Он ответил мне успокаивающим кивком головы, опять переставшей казаться дынькой:

— Доброй ночи, фрау Таня. Очень приятно было с вами пообщаться.