Зульфю Ливанели - История моего брата

Любовница, видимо, рассердилась. «Ах, какое уродство!» – воскликнула она. Купцу от этих слов кровь в голову ударила, и он дал ей хорошую затрещину. Женщина не удержалась, скатилась с лестницы, сломала шею и сразу умерла.

Вот тебе еще одно убийство из-за любви!

Ладно-ладно, я больше не отвлекаюсь. Не сердись, не надо сразу хмуриться…

В Шереметьеве я через переводчика пытался расспросить таможенников, но все было тщетно, мы так ничего и не добились. О Мехмеде никто ничего не знал. Да, понимаю, что звучит это странно, но все произошло именно так.

Прошло много месяцев; стройка в Борисове закончилась согласно графику. Дома для офицеров были торжественно переданы заказчику, в торжественной церемонии принимали участие высокопоставленные лица обеих стран. Приехали даже русский и турецкий министры, мы им рассказали о нашем несчастье, попросили помощи, но вновь не получили никакого результата.

Незаметно подошла зима. Все засыпало снегом – парки, скверы, дома, в общем, весь город Борисов оделся в белоснежное одеяние, которое не таяло до весны. Стройка закрылась, и мне пришлось вместе со всеми вернуться в Турцию.

Когда мы прощались, я заметил, что Ольга очень изменилась. Мне показалось, что она стала другим человеком. Даже разговаривая со мной, она будто не видела меня. Уезжала и Людмила – в ее услугах больше не было надобности. Она сказала, что вернется в Москву и там будет искать работу. Так все мы разъехались.

– Но это же невозможно, – произнесла журналистка. Глаза ее были широко раскрыты от изумления, она взволнованно дышала. – Это же невозможно, так не бывает! И что, Ольга осталась?

– Я предлагал ей и Оксане поехать вместе со мной в Стамбул, но сестры не согласились. Они собирались поехать к каким-то родственникам. Мне с трудом удалось ее уговорить принять небольшое количество денег. Потом мы простились. Я больше никогда не видел ее.

– О, Аллах! – воскликнула девчонка. Потом надолго задумалась, помолчала, а затем с сомнением посмотрела на меня. –  Вы наверняка все это выдумали.

– Нет, – вздохнул я. – Если бы это было так.

– Не знаю. Что-то я не уверена. Вы ведь постоянно читаете, и вот мне пришло в голову, что такая история вполне может быть позаимствована из какого-нибудь русского авантюрного романа.

– Нет, – покачал я головой. – Все истинная правда. Остальное я расскажу завтра, на сегодня хватит. Я устал.

Она собралась было возразить, сказала, что не сможет уснуть, не узнав, что же случилось с Мехмедом, но я так решительно ей отказал, что ей ничего не оставалось делать, как согласиться. Наконец она ушла к себе в комнату, опираясь на палочку.

Оставшись один, я вытащил из кармана странную вещицу, которую грыз Керберос. Это было золотое украшение, запачканное грязью. Золотая цепочка с птицей на замочке. Я спросил себя, как могло это украшение попасть в собачью будку.

Затем спустился и устроил себе получасовой массаж в объятиях Любимой , потому что мышцы мои были в тот день перенапряжены. Как всегда, Любимой удалось расслабить меня, она обняла меня целиком, прижала к своей груди, согрела и успокоила.

Спал я крепко, но через некоторое время меня что-то разбудило. Время было, должно быть, за полночь. Снизу раздался шорох и легкий шум, будто бы ключ поворачивается в замочной скважине. Затем входная дверь открылась. Я чувствовал это, так как ощутил приток свежего воздуха. Я решил было, что гостья проснулась и решила выйти в сад, но потом понял, что это невозможно: она вряд ли пойдет туда, где находится Керберос. Хатидже-ханым тоже не могла явиться в такой час. У того, кто пришел, были свои ключи, да и Керберос на него не лаял. Это мог быть только один человек, и сейчас он поднимался по лестнице. Я встал с кровати и открыл дверь:

– Добро пожаловать, Мехмед!

Тощий, как всегда, он легко проскользнул внутрь. Печальные глаза, отросшая борода.

– Где ты пропадал столько времени? – воскликнул я. – Как долго тебя не было в этот раз!

– Да, – согласился Мехмед. – Но ведь я постоянно писал тебе, где я. Я знал, что ты будешь волноваться, если от меня не будет вестей. Я тебе даже фотографии присылал.

– Правда, – признался я. – Спасибо, я получал и все твои письма, и фотографии, но на этот раз тебя слишком уж долго не было. Время так быстро проходит.

Он горько усмехнулся, сохраняя тот же грустный вид.

– Да уж, течет, – вздохнул он. – Время напоминает мне реку. А я будто плыву в этой реке. Вода течет сама по себе, я – сам по себе; кто из нас плывет быстрее – я или река; обгоняет ли меня вода, или я обгоняю ее – трудно понять. Реально только одно: бесконечное, вечное течение.

– Но ведь есть отрезок времени под названием жизнь. И он строго ограничен.

– Все относительно! – пожал Мехмед плечами. – Жизнь некоторых видов бабочек, если по скорости деления клеток сопоставить ее с человеческой, равняется восьмидесяти годам. И кто с этой точки зрения живет дольше: человек, который умирает в семьдесят, или бабочка, которая живет только двадцать пять часов?

– Нам с тобой как будто больше не о чем разговаривать, что мы сразу принялись говорить о времени, – заметил я, продолжая стоять в дверях. – Давай, проходи, а наш разговор лучше закончим сентенцией, что прошлое и будущее просто упрямая иллюзия.

Мехмед прекрасно знал, что ко мне не стоит прикасаться, и поэтому прошел в дом, не пожав руку. В общем-то мы и так никогда с ним не жали друг другу руки и не обнимались, как это принято между братьями в Турции. Мы поднялись ко мне в спальню на второй этаж, и он сел в кресло у окна. Я хотел было зажечь свет, но он воспротивился.

– Ой, не надо! Так гораздо лучше.

Я присел на край кровати. Сквозь окно в комнату светил фонарь, и лицо брата с левой стороны было освещено, а с правой стороны пребывало в тени. Мы погрузились в беседу.

Оказалось, что он ездил на Симиланский архипелаг в Андаманском море, состоящий из девяти островов, откуда и были его последние фотографии. Симилан на местном языке, в общем-то, и переводится как «девять». Он пожил там, на одном из островов, где к небу тянутся стволы тропических лесов и водятся обезьяны и слоны. Он плавал в бухтах, где живут акулы, огромные черепахи, а также рыбаклоун.

Иногда лодки привозили туристов, и тогда он прятался в гуще леса до тех пор, пока они не убирались, так что к вечеру остров вновь оставался в полном его распоряжении.

– Чем ты там питался? – поинтересовался я.

– О, чего там только нет! – воскликнул он. – Очень вкусные кокосовые орехи, тропические фрукты, бухты, полные рыбы… Там невозможно остаться голодным.

– Ну а как по ночам?