Марк Хэддон - Крушение пирса

Палка с заостренным концом, выскользнув у нее из рук, лежала внизу на камнях. Она с трудом встала, спустилась туда и подняла палку, но стоило ей выпрямиться, как перед глазами у нее словно замелькала стайка крошечных белых насекомых, упорно круживших возле самого лица и мешавших видеть. Пришлось снова сесть и подождать, пока «насекомые» исчезнут, а потом осторожно, почти ползком, опираясь только на здоровую руку, приблизиться к палке.

Вновь обретя свое оружие, она стала медленно продвигаться в сторону тюленьего лежбища. Два взрослых тюленя, приподнявшись, внимательно следили за ней. Теперь она находилась от них шагах в пятнадцати и уже успела понять, что эти звери гораздо крупнее, чем ей показалось сверху, а тела у них могучие, как у быков. Наконец один из взрослых тюленей носом подтолкнул детеныша к воде и сам нырнул за ним следом. Она была уже в десяти шагах от них и видела, какие это — при всей их кажущейся неуклюжести — сильные и мощные звери, как много они весят и как трудно и опасно будет ей осуществить задуманное. Она, правда, уже толком и вспомнить не могла, зачем ей все это понадобилось, но отказаться от своей затеи и придумать другой план было бы сейчас, как ей казалось, гораздо труднее. До тюленей оставалось всего пять шагов, когда один из них неуклюже бросился в ее сторону, встал на дыбы и рявкнул, разинув пасть. Звук был такой, словно кто-то провел металлическим скребком по днищу огромного котла. Однако этот зверь явно разговаривал с ней, а с ней так давно никто не разговаривал, что она уже почти готова была ему ответить. Почему-то теперь она была уверена: эти звери собираются ее спасти; и удивлялась, отчего же она раньше сюда не пришла. Ведь тогда все проблемы обрели бы куда более простое решение.

Опершись правой рукой о землю, она снова медленно поднялась на ноги. Голова все еще немного кружилась, но «звезды» перед глазами не мигали и «насекомые» не кружились. Тюлень снова встал на дыбы и залаял по-собачьи. Крепко сжимая палку, она сделала шаг вперед и направила острый конец своего «копья» прямо в мякоть тюленьей головы. Но противник каким-то удивительно быстрым и ловким движением перехватил палку и отшвырнул ее прочь. А потом, извернувшись, вонзил зубы ей в лодыжку, снова слегка мотнул головой, как бы выдергивая из-под нее ногу, и разжал зубы. Она кубарем отлетела в сторону и скатилась к проливу, тщетно пытаясь цепляться за камни обеими руками. Однако поверхность покрытых водорослями камней оказалась невероятно скользкой, как следует ухватиться ей не удалось, и она с шумом рухнула в воду, беспомощно размахивая руками и отчаянно пытаясь удержаться на поверхности, но сразу с головой ушла под воду. Рот мгновенно наполнился соленой морской водой, она невольно глотнула и мучительно закашлялась. Затем она все же смогла, ухватившись за два пучка водорослей, всплыть и высунуть голову из воды. Она испуганно озиралась, уверенная, что тюлень наверняка снова на нее нападет, но животных видно не было. Тогда она решила, что тюлени, возможно, кружат где-то под ней, неторопливо поджидая добычу, и посмотрела вниз, но не смогла разглядеть даже собственных ступней. Видна была только странная розовая пена и расплывающаяся в воде кровь, похожая на тающие облака тумана.

Крепко держась за водоросли и стараясь дышать поверхностно и как можно реже, она стала осторожно продвигаться вдоль берега к тому месту, где смогла наконец встать на ноги, и некоторое время просто постояла в воде. Там ей было примерно по пояс, но совсем выйти из воды она не решалась, хотя у нее болело все тело и ее била мучительная дрожь. На берегу она оказалась бы совсем без защиты; да и потом, нужно же было еще найти силы, чтобы выползти на покрытый водорослями каменистый шельф, хоть он и выступал из воды максимум на ладонь. Впрочем, в данный момент ей было трудно представить даже столь малое усилие.

Мир вокруг то исчезал, то вновь появлялся — видимо, на какие-то мгновения она теряла сознание. Чуть выше, на камнях, она разглядела свою палку, заостренный конец был расщеплен и красен от крови тюленя. Она вдруг вспомнила, как ела птенца. А когда, кстати, это было? Вчера или позавчера? Сейчас она уже не могла толком это представить. И почему, интересно, она тогда не достала из норы и не съела и второго детеныша? А вместо этого решила прийти сюда и попытаться убить животное, раз в десять превосходящее ее самое и весом, и размером? Но ответов на эти вопросы она, разумеется, не находила.

Внезапно совсем рядом с ней взлетел фонтан воды, и тюлень, вынырнув на поверхность всего в нескольких футах от нее, сразу же на нее бросился. Не помня себя от страха, она буквально вылетела из воды, моментально вскарабкалась вверх по каменистому склону и там упала ничком, задыхаясь и утратив последние силы. Когда же она немного пришла в себя и сумела привстать и оглянуться на море, то тюленя там не увидела. Зато увидела у себя на ноге глубокую рану, в которой что-то белело, возможно кость. Она невольно отвела глаза.

Однажды она спустилась к брату в подземный лабиринт и увидела, что голова у него вся в крови. Она спросила, что случилось, но он сначала ничего не хотел ей говорить, и она спрашивать перестала. Просто принесла в ведерке немного воды, промыла ему рану и перевязала ее, оторвав от своего подола кусок ткани. А потом обняла его и спросила, не сделал ли это кто-то из мужчин, что за ним ухаживают. Он покачал головой. Тогда, чуть отстранившись, она заглянула ему в глаза и попросила:

— Расскажи мне.

— Это я сам.

— Ты сам?!

— Да.

— Ты сам разбил себе голову?! Но как?

— Об стену. — Он мотнул головой в сторону одного из кирпичных сводов подвала, и она заметила на стене следы крови.

— Зачем же ты это сделал?

— Я хочу, чтобы все прекратилось.

— Что все?

— Все! Пусть все это наконец прекратится!

Она притворилась, будто не понимает. Но теперь-то ей было ясно, что тогда она проявила самую обыкновенную трусость. Если бы у нее хватило смелости и решительности, если бы она действительно любила брата, то сама должна была принести ему нож или даже, тихонько спустившись по темной лестнице, сама должна была вонзить ему нож прямо в сердце, а потом позволила бы ему умереть в ее объятьях.

Спустилась ночь, прилетели на ночлег буревестники. В окутавшей остров тьме ей то и дело слышались страшноватые звуки, не свойственные ни тюленям, ни птицам. Ей слышалось рычание львов, леопардов и волков. Ей слышался звон цепей. Ей слышались пьяные крики и треск костра. А еще она чувствовала, как кто-то огромный дышит ей почти в самое ухо, и слышала, как шумно он втягивает воздух своими широкими ноздрями. Она чувствовала вонь, исходившую из его пасти, полной желтых зубов, и жар его дыхания…